Светлана Крушина - Пока смерть не заберет меня
Вот тут мне стало жутко. Он что, имел в виду — мне придется убить человека?! Девушку?
Алан заметил мое смятение.
— Поздно отступать, Илэр. Помнишь, что я говорил? Отказавшись, ты должен будешь погибнуть. Не надейся на наше милосердие — я, хоть и с большим сожалением, убью тебя сам.
Увы, мне не достало моральной твердости ответить отказом. Более сильный человек предпочел бы, наверное, погибнуть, но не согласился бы участвовать в убийстве невинной женщины — первом, между прочим, в череде убийств, которые ему предстояло совершить за долгую и беспутную жизнь. Но я оказался слаб. Я так хотел жить! И внутренний голос шептал, что девушка не обязательно погибнет, ведь не все жертвы носферату умирают, Кристиан говорил об этом, помнишь, Илэр, помнишь?
— Давайте начнем, — проговорил я охрипшим голосом.
— Призываю вас быть свидетелями того, — повернулся Алан к молчаливо ожидающим носферату, — что все происходящее здесь совершается без принуждения и по доброй воле. Так ли, Илэр? Ты добровольно вступаешь в нашу семью и признаешь меня своим хозяином?
— Да, — ответил я, слегка недоумевая.
Зачем эти церемонии? Кому какое дело до моей доброй воли? Он бы еще бумагу заставил меня подписать. Контракт сроком на двести лет, скрепленной кровью обеими сторонами.
— Случайно, я не должен пообещать отдать тебе свою душу?
— Она и без того моя, — весело сказал Алан, и в пальцах его блеснул знакомый уже маленький складной ножик с костяной рукояткой. — Опять ты нацепил этот дурацкий свитер! Боишься спровоцировать кого-нибудь на агрессию видом своей обнаженной шеи? Придется его снять.
На мне, действительно, был любимый синий свитер с высоким горлом. Я как-то не подумал о том, что нужно переодеться, перед тем как ехать к Алану.
Когда я разделся, он поставил меня на колени посреди комнаты, и сам опустился рядом. Кати и Грегор встали по левую и правую сторону от нас. Мне очень не понравились их взгляды — они смотрели на нас, а точнее, на меня, с такой жадностью, что у меня волосы на затылке шевелились. Грегор еще кое-как владел собой, а Кати то и дело облизывала тонкие губы. Если бы их не сдерживало присутствие Алана, они, пожалуй, набросились бы на меня и растерзали. Куда подевались те спокойные и интеллигентные люди, с которыми я познакомился несколько дней назад? В них оставалось мало человеческого. С надеждой они переводили взгляды с меня на дремлющую девушку, предвкушая, вероятно, что и им перепадут какие-нибудь крохи с пиршественного стола их хозяина и его нового подопечного.
Алан сделал разрез рядом с недавней, не совсем еще зажившей раной, и приник к нему ртом. В этот раз он не просто пил кровь — с каждым глотком он вытягивал из меня жизнь. Я слабел с каждой секундой, и скоро ему пришлось поддерживать меня; на помощь ему пришел Грегор и Кати, ухватившие меня за плечи. Сознание меркло, и смысл слов уже почти не доходил до меня, когда Алан обратился ко мне с требованием как можно скорее сделать несколько глотков крови, стекающей из его запястья:
— Не медли, Илэр, иначе ты потеряешь сознание, и все будет кончено!
И снова я уступил ему и, преодолев отвращение и слабость, исполнил его указание. К своему огромному удивлению, я сразу почувствовал себя немного лучше, и даже попытался спорить, когда Грегор подвел ко мне одурманенную девушку, едва переставлявшую ноги.
— Не… надо… — попытался я отстраниться. — Может быть… достаточно?..
— Если ты не сделаешь это, то умрешь, — безжалостно сказал Алан. — Пей! — и быстрым уверенным движением рассек ей шею.
До сих пор я не знаю, убил ли я ту девушку или нет. Впрочем, в любом случае, она, вероятно, мертва: если не я, то Кати или Грегор довели дело до конца. Тогда же я после нескольких поспешных глотков перестал воспринимать окружающий мир и себя в нем; сознание заволокла кровавая пелена, и я впал в беспамятство. Я плохо помню, что было потом. Алан рассказывал, что я повалился рядом с полумертвой девушкой почти бездыханный, и он решил было, что превращение убило меня. Почти сутки я пролежал ни жив ни мертв в его квартире, порученный заботам Авроры, а когда пришел наконец в сознание, то всех этим очень удивил. И в первую очередь — Алана, который успел уже сообщить Дереку, что его утверждение насчет сильной крови оказалось ошибочным, и что я умираю.
* * *— С днем рождения! — Алан присел на край постели и похлопал меня по колену. — Как ты себя чувствуешь? Есть какие-нибудь особенные ощущения?
Я прислушался к себе. Пожалуй, ничего особенного, вот только… В Алановой квартире были огромные окна, и комнаты щедро заливало апрельское солнце, но почему-то мне было это неприятно. Хотелось оставаться в тени. Кажется, и об этом Кристиан что-то говорил… что-то о боязни света? Но это вовсе не была боязнь чего-то, просто тень казалась мне приятнее, чем свет. Я сказал об этом Алану.
— Это из той же области, что и особые отношения с луной, — кивнул он. — Привыкнешь. А в остальном? Слабость, головная боль не беспокоят?
Я ощущал слабость и легкую тошноту, но не более того.
— Почти в норме. Но ты здорово напугал нас, мальчик.
— Я ведь едва не умер, да?
— Да. Но, однако же, ты справился, а это говорит о многом.
— О чем же? — полюбопытствовал я.
— О том, что Адриен Френе с вероятностью процентов девяносто не был твоим отцом, — серьезно ответил Алан.
Я судорожно вздохнул. Значит, все-таки Лючио? Хотя, в сущности, это не меняло ничего. Все равно до конца своих дней я буду любить и почитать человека, который шестнадцать лет был мне отцом и другом и был убит другим человеком, чья кровь, по-видимому, текла во мне.
— А это, в свою очередь, означает, — продолжал Алан, испытующе на меня глядя, — что когда-нибудь сможешь добиться многого. И, между прочим, обрести свободу. Только не рассчитывай, что случится это скоро — я никого не отпускаю по первому же требованию, право на свободу надо еще доказать. А пока не забывай, кому ты подчиняешься.
— Я что-то не совсем понимаю, что означает подчинение старшему в вашем обществе, — этот вопрос давно занимал меня, но случая обсудить его до сих пор не подворачивалось. — Чем вы, собственно, руководите? Вы же не какая-нибудь cosa nostra.
— Cosa nostra — это по части Лючио, — усмехнулся Алан. — Меня это не интересует.
— В чем же тогда выражается ваша власть?
— Узнаешь. Теперь ты полноправный член нашей маленькой дружной семьи, и общие правила распространяются и на тебя тоже. И первое правило — не убивать. Ни при каких обстоятельствах. Нам не нужны неприятности.
Я нахмурился, подумав о несчастной девушке, которая для Алана была лишь "ритуальным сосудом". И снова каким-то чудом он понял меня без слов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});