Наталья Лебедева - Крысиная башня

— Кто?

— Никто не знает, кто такие логгеры, — она мягко Улыбнулась. — На самом деле ничего сложного. Я работаю с ноутбуком, который синхронизирован с видеокадрами. Записываю, что и когда происходит на площадке.

— Зачем?

— Ну как зачем? Вот представьте себе: мы работали сегодня больше пяти часов. Это пять часов видеозаписи на каждой из трех камер. То есть, чтобы собрать передачу, потребуется отсмотреть пятнадцать часов видео. Это практически невозможно. А я делаю список эпизодов, на монтаже по нему ориентируются. Нужен им, скажем, Мельник, и они видят: Мельник угадывает певицу, 00:45:32:19. Идут на это время — и находят ваш эпизод.

Иринка снова улыбнулась, Мельник улыбнулся в ответ — лед между ними был сломлен.

Он подумал о черной тени, мелькнувшей в голове у Насти на съемках прошлой программы, и задал ей вопрос, который занимал его всю прошлую неделю:

— Вы — то, что мне нужно, — мягко сказал он, — Вы не помните, кто проходил испытание со шкафами сразу после меня?

— Странный вопрос, — ответила она со смехом.

— И все-таки.

— Зачем вам?

— Ну… Мне просто интересно.

— Попробую вспомнить. — Она откинула голову назад и прикрыла глаза, вспоминая: — Не помню ее имени. Она не прошла в шоу. Такая лохматая. У нее косил глаз.

Мельник почувствовал разочарование.

— Вы нестрашный, — сказала Иринка. — Не то что другие. От других у меня дух захватывает. Я до этого на трех проектах работала. На реалити. Противно, конечно: дрязги, ссоры. Но меня выше логгера пока никуда не берут, поэтому выбирать не приходится. Там противно, а тут — страшно. Очень. Сегодня цыганка эта, Эльма, выходит после съемки, подходит ко мне, за руку меня — цап. И говорит: «Щитовидку запустишь — умрешь!» А я как раз только вчера… у врача…

Улыбка Иринки сменилась слезами и испуганным взглядом. Ее страх был таким густым и плотным, что Мельник мог видеть его. Ему захотелось помочь, но он не знал как. Проблемы со здоровьем умела решать Саша. Сам Мельник не смог разглядеть даже ее больного сердца, пока не стало слишком поздно.

— Послушайте, — сказал ей Мельник. — Тут нет никаких реальных колдунов. Тут все — абсолютные шарлатаны. Она подслушала, как вы говорили с кем-то о враче, и решила вас напугать.

— Но зачем?!

— Не знаю. Чтобы вы верили, наверное. Может быть, чтобы рассказали кому-нибудь, и пошли слухи, что все по-настоящему… Я не знаю.

Кто-то вошел в коридор. Звонко били по бетонному полу острые каблуки, тонкий силуэт прошил полумрак черной иглой.

— Эй, народ, кто здесь?

Под потолком вспыхнул неяркий свет.

Над Мельником и Иринкой возвышалась Настя Филиппова. В одной руке у нее была тонкая папка с бумагами, в другой, как всегда, пачка сигарет и зажигалка. Мельник поднялся на ноги — ему было неудобно сидеть, когда женщина стоит. Иринка тоже встала. В ее заплаканных глазах отчетливо читалась тревога. Мельник понял, что она побаивается начальства.

— Ирина, — Настя говорила строго, но мягко, — вас там обыскались. Где вы ходите?

Иринка сбежала, и Настя с Мельником остались в коридоре одни.

— Вы мне не поможете? — спросила Настя. Голос ее смягчился.

— Чем?

— Хочется прикурить, руки заняты, неудобно…

Настя протянула Мельнику зажигалку. Он взял ее осторожно, стараясь не коснуться Настиной ладони. Зажигалка была дорогая, металлическая, тяжелая. Она хранила тепло ее тела, это показалось Мельнику неприятным. Вспыхнул огонек, Настя наклонилась, продолжая смотреть на Мельника. Не торопясь прикуривать, она шепнула:

— Не советую делать ставку на девочку. Опасно. Во-первых, она знает очень мало. Во-вторых, пойдут слухи, что она вам сливает.

Мельник почувствовал, как ее рука легла на его согнутую руку.

— Лучше приходите ко мне, — шепнула Настя. — Мы с вами что-нибудь обязательно придумаем. Вот увидите.

Ее пальцы слегка сжали мускул Мельниковой руки. Движение было судорожное, нервное, и тело Мельника ответило на него тяжелым мучительным возбуждением.

С легким, еле слышным треском занялся кончик дамской сигареты. Когда Настя скрылась из вида, Мельник понял, что все еще держит в руках зажигалку. Пожав плечами, он опустил «Дюпон» в карман пальто и надолго о нем забыл.

В этом сезоне все шло наперекосяк, и, к своему сожалению, Ганя почти на сто процентов знал почему. Ему не нравился лихорадочный блеск в Настиных глазах, его тревожило, с каким остервенением она защищает Мельника. Он ревновал.

Ганя сидел за компьютером, Настя стояла у него за спиной. Ее длинные ногти барабанили по пластиковой спинке его кресла.

— Ну ты сама посмотри, сотый раз тебе повторяю: он нам не подходит! Неужели ты не видишь? — Ганя старался сдерживаться. Получалось плохо.

— Нет, ты неправ, в нем что-то есть, — задумчиво произнесла Настя. — Надо только понять, как правильно его подавать. У девочек уже есть несколько мыслей…

Вот, знаешь, можно сыграть на фамилии. Ведь мельник в славянской мифологии — посредник между нашим миром и миром нечисти. Река — место перехода, там живут водяные, русалки и еще какая-то мелкая водная дрянь. Русалки всегда любили кататься на мельничных колесах. Мельнику нужно было уметь с ними договариваться, иначе он мог потерять и мельницу, и жизнь.

— Все это хорошо, но…

— Да, он пока зажат. Он не умеет распоряжаться информацией, которая попадает ему в руки. Но это придет, это вопрос опыта. В конце концов, с ним просто нужно позаниматься, чтобы он понял, что делать.

— Но есть ли смысл, если он до сих пор не смог? Не лучше ли просто прекратить все его контакты с этой девчонкой, уволить ее, в конце концов? Чтобы все увидели, что он просто шарлатан. Почему ты за него так держишься?

— Потому что, дорогой мой, я вижу то, чего не видишь ты. А вижу я в нем потенциал. Так что иди, Ганька, работай.

— Я работаю, Настя, работаю.

— Я о том, чтобы ты оторвал зад от стула и прогулялся до Мельника. Ты же режиссер? Вот иди и режиссируй.

Ганя замолчал. Настя наклонилась к нему, ласково провела ладонью по его груди:

— Сходи, Ганя. Вот увидишь: я не ошибаюсь.

Как ни отвратительно было Гане, он знал, что пойдет и сделает, как она просит. Потому что надеялся: все уйдут, а он останется. Так случалось с ее любовниками раньше, так должно было случиться и теперь.

— Хорошо, Настя. Я его подготовлю.

Ганя встал и вышел. Острый Настин ноготь щелкнул по пробелу, видео снялось с паузы. Камера делала Мельника более мягким и менее ярким, чем в жизни, но в этом было особое очарование. Настя любовалась его движениями, тем, как он кутается в пальто, его губами, которые произносили четкие, короткие, отрывистые фразы. Новая волна возбуждения, чуть более мягкая, чем вчерашняя, накрыла Настю с головой. Она вцепилась дрожащими пальцами в спинку Ганиного стула.