Чернильные души (СИ) - Заугольная Оксана

– Очень редко, – также шепотом ответил тот и со смущенной улыбкой пояснил. – Сестренка маленькая совсем, её пятна пугают.

– А как же сейчас? – совсем запуталась Соня.

– Сегодня её бабушка к себе из садика заберет, и она у неё ночевать останется, – пояснил Эдик и добавил с тщательно скрываемой гордостью. – Они меня сами сегодня пригласили.

Они уже стояли у двери, когда он совсем тихо произнес:

– Я ужасно завидую тебе. Ты живешь с мамой. А я радовался как дурак, когда мне сняли отдельную квартиру, сейчас бы дорого отдал, чтобы иметь возможность когда хочу приходить домой и видеться со Светкой.

«Светка – это сестра», – сообразила Соня, а Эдик нажал на звонок.

– Эдик, сынок! – невысокая миловидная женщина – теперь Соня поняла, в кого Эдик такой симпатичный уродился, обхватила его за плечи и расплакалась.

– Эдуард, это правда? То, что пишут про зараженных? – в прихожую вышел высокий мужчина с растрепанной косматой шевелюрой. Он остро глянул из-под бровей на Соню. – Мать, ну хоть при гостях не рыдай!

Женщина охнула и отступила, только сейчас заметив Соню.

– Мама, папа, это Соня, моя… моя девушка, – произнес Эдик бодро, машинально беря её за руку. – Соня, это Ирина Валерьевна, моя мама, и Геннадий Васильевич…

– Отец этого балбеса, – прервал Эдика мужчина. – Чего стоите на лестничной площадке, соседей радуете? Проходите в дом.

– Очень приятно, – запоздало пискнула Соня, позволяя Эдику втащить её в квартиру.

Похоже, его и впрямь очень ждали. Стол оказался накрыт, но Соня не успела почувствовать себя лишней, как рядом со стулом Эдика возник еще один, и на столе появились еще приборы.

– Ты, конечно, постоянно ешь домашнюю пищу, а мне приходится перебиваться пельменями и яичницей, так что я очень рад такому, – успел шепнуть Эдик, пока они мыли руки в крохотной, но чистенькой ванной.

За столом разговор не клеился.

– Итак, всё-таки ответь, – наконец произнес Геннадий Васильевич. – Это правда?

Эдик отложил вилку.

– Что именно ты хочешь знать, – спокойно спросил он.

– Про убийства, – отец перевел взгляд на Соню, затем вернулся к сыну. – Вы двое, вы, убивали?

– Нет, – Эдик покачал головой. – Про убийства правда, но убивать не обязательно. Достаточно смотреть.

Его мать тихонечко всхлипнула, но тут же закрыла рот рукой, словно испугалась этого.

– Я не убивал, – громко произнес Эдик и тише добавил. – Только смотрел.

Геннадий Васильевич выругался, его жена расплакалась.

– Идиот, – отрывисто произнес Геннадий Васильевич. – Форменный.

– А Соня всего один раз с нами ходила, – снова повысил голос Эдик. – И что нам делать было, папа? Убивать крыс или котят? Или лечь и готовиться к смерти?

– Второе предпочтительнее, – рявкнул отец, отчего мать зашлась в новом приступе плача, а потом добавил так спокойно, словно и не выходил из себя. – Ты идиот, потому что не обратился к нам, и сам пытался решить эти проблемы. У тебя мать работает в хосписе, мог ходить к ней волонтером, там были такие как ты ребята. А люди всё равно умирают, но хоть своей смертью и не в одиночестве благодаря таким волонтерам. Сейчас поздно, конечно. Полиция уже начала проверки, все ли там действительно умирают сами… Но какой же идиот!

Помолчав, он произнес совсем другим тоном.

– Ладно, это пустое. На какие дни тебе нужно алиби? И девочке твоей. Скажем, что вы были у нас в гостях.

Соня этого никак не могла понять. Отец Эдика явно недоволен поступками сына, но готов был лгать ради него. Разве так поступают?

Об этом она решила спросить у Эдика позже, когда он застилал диван, который разложили специально для них. Эдик был так рад остаться ночевать в доме родителей, что Соня просто не решилась возразить. Только отправила короткую смс Радику. Мол, буду завтра утром. В конце концов, она ему ничего не обещала!

– Они же мои мама и папа, – просто ответил Эд. – Ради меня или Светки… да что я рассказываю, твоя мама наверняка такая же!

На это Соня ничего не ответила. Она переоделась в ванной в выделенную ей матерью Эдика чистую ночную рубашку какого-то очень устарелого фасона. Но из разницы в росте, эта ночная рубашка была ей едва до колен.

– Прости, что нам постелили вместе, – шепнул Эдик, когда она забралась под одеяло. – У меня довольно прогрессивные родители, а я представил тебя своей девушкой, вот и…

– Не переживай, – успокоила его Соня, силясь вспомнить, считал ли Радик её своей девушкой? На самом деле, а не ради того, чтобы узнать тайны пятнистых. После той первой ночи они об этом не заговаривали, да и спать он обычно уходил в её бывшую комнату. А если и ложился рядом, то даже не пытался обнять или поцеловать. Соня сама же не настаивала. Не то, чтобы ей не нравилось целоваться с Радиком, но уговаривать и практически угрожать, чтобы подвести к поцелуям или чему большему – она еще не настолько опустилась.

Единственное, что её сейчас беспокоило, это то, что Эдик может подумать, что она готова к пойти дальше, тогда как она сомневалась. Разве это не будет изменой? А если даже будет, то сопоставима ли она будет с тем, что сделал Радик. Он ведь её предал, верно?

Эдик, похоже, даже не подозревал о том, как много разных мыслей бродит в голове у девушки, потому как просто приобнял её за талию, легонько чмокнул в нос и закрыл глаза.

«Замечательно, – мысли Сони мгновенно изменили направление. – Есть два парня, и ни один меня не хочет. Что со мной не так?»

Она долго не могла уснуть, пока не сообразила, что дело не в чужом доме и чуть поскрипывающем диване, и даже не в Эдике, который доверчиво прижался к плечу и спал, будто они сто раз уже ночевали вместе. В этом доме на неё смотрел через незадернутое шторами окно кто-то другой. Не тот, к кому она привыкла.

Удивительно, до сих пор она только боялась этих невидимых пока для неё гигантов, и лишь сейчас поняла, что к «своему» можно и привыкнуть. Будто к цепному псу, которого соседи зачем-то выпускают без поводка.

Заснула она под утро, и ей казалось, что она едва успела закрыть глаза, как почувствовала на губах и щеках прикосновения губ. Поморщившись, она повернулась спиной и едва не свалилась с более узкого дивана. Её удержали руки соседа. И она вспомнила. Вспомнила, как осталась ночевать у родителей Эдика, что рядом сейчас он, а не её парень и, в отличие от осторожной вечерней версии уже вовсю водит руками по её плечам и груди.

– Родители на работу ушли, – шепнул он на ухо, прижимаясь ближе. – Свету бабушка приведет только после обеда. В школу ты всё равно опоздала, так что как насчет?..

И он игриво чмокнул её в ухо, отвлекая от того, что рука уже задрала сорочку.

«Дело не во мне, а в родителях!» – с облегчением сообразила Соня, то ли спросонья, то ли от неожиданности так и не вспомнив о Радике.

Ей по-прежнему не очень нравилось целоваться с Эдиком, и она аккуратно уворачивалась от поцелуев, надеясь лишь, что он не обидится, но вот во всем остальном чувствовался опыт, которого у неё не было. Эдик с самого начала показался ей развязным и нагловатым, и тем удивительнее было почувствовать, что он может быть нежным.

– На третий урок ты тоже уже опоздала, – заявил он через некоторое время, глянув на часы. – Как насчет того, чтобы поглядеть, что мама оставила нам на завтрак, и перебраться ко мне?

– Я только напишу домой, что еще задержусь, – неуверенно ответила Соня, оглядываясь в поисках телефона.

– Да, мам волновать не стоит, – усмехнулся Эдик и отправился на балкон курить. Соня поспешно натягивала свои вещи, время от времени бросая короткие взгляды на стоящего на балконе Эдика и недоумевала. Неужели она настолько мало с ним общалась, что не знала даже, что он курит? Впрочем, желание сообщить ему о вреде этого она задавила на корню. Им слишком недолго осталось, чтобы всерьез беспокоиться о туберкулезе или раке.

В телефоне она первым делом переименовала Радика в «мама», а маму в «Олю». Мама Оля всё равно не звонила, словно и впрямь выкинула её из жизни и забыла. А вот пропущенных смс от Радика была уйма. И хорошо еще, что Эдик оказался не слишком любопытен и не полез смотреть, кто ей пишет и пишет. Иначе – за себя она не боялась, но смс от якобы мертвого парня кого угодно заставят заподозрить неладное.