Самозванцы - Маргарет Петерсон Хэддикс
– Может, это парик, – возразила Эмма. – Или она их перекрасила. Что ей стоило изменить внешность? Даже нарисовать на лице морщины. Но ты только посмотри, как она двигается.
Чез посмотрел на экран. Пожилая уборщица с лёгкостью подняла пылесос и энергично зашагала в противоположный угол.
Финн присвистнул.
– Ну да, это та самая! – сказал он.
Возможно, такова была сила внушения – или уверенность Финна и Эммы передалась и ему, – но Чез почти убедился, что видит ту самую женщину, которая спрятала Финна во время суда.
– Это не может быть совпадением, – заявила Эмма. Её тёмные глаза заблестели, на щеках появился радостный румянец. Она просто сияла. – Эта женщина появилась в подвале у судьи Моралес после того, как спасла Финна на суде. На суде, который вела судья Моралес. Это явно что-то значит. Надо просто понять, что именно.
«Ага, как будто у нас и без того мало нераскрытых тайн», – подумал Чез. Почему то, что приводило Эмму в такой восторг, вселяло в него уныние?
Женщина на экране вдруг выронила пылесос. Но он остался включённым и продолжал гудеть. Уборщица огляделась и на цыпочках подошла к своему мускулистому спутнику – другому Асу. Очевидно, она что-то ему сказала, потому что он поднял голову и посмотрел на неё.
– Натали! – воскликнула Эмма. – Поверни камеру, чтобы видеть их лица – может быть, мы сумеем прочитать по губам.
Натали развернула камеру так быстро, что у Чеза закружилась голова. Видимо, она заодно нашла какой-то способ регулировать громкость, потому что до Чеза донёсся голос рыжеволосой женщины, едва слышный сквозь шум пылесоса.
– …это приказ, который не стоит исполнять, – сердито говорила она.
Возможно, Чез наполовину слышал, наполовину читал по губам.
– Что? – спросил другой Ас. – Но шеф говорит…
– Да, да, она защищает девчонку, – перебила женщина. – Но поскольку та вернулась домой больная, планы изменились. А кого должны защищать мы? Шефа? Или капризную избалованную соплячку, которой нельзя доверять, потому что она врёт как дышит?
– Хочешь сказать, что нужно действовать сейчас, – прошептал мужчина, – и откладывать переход до вечера рискованно?
– Под угрозой не мы, а те, кто нам дорог, – возразила женщина. – Люди, которых мы спасаем. Стала бы я этим заниматься, если бы думала о собственной безопасности!
Натали увеличила картинку. Теперь Чез видел, как на лице другого Аса сменяются решимость и робость. Этот человек больше не выглядел грозным громилой, а казался таким же беспомощным и растерянным, как сам Чез.
Другой Ас стиснул зубы.
– Мы слишком мало знаем, – сказал он. – И план до конца нам не известен. Мы понятия не имеем, кто союзник, а кто враг. Я не знаю даже, можно ли доверять тебе!
Чез ожидал, что женщина возразит: «Ну, мне-то доверять можно!» Но на мгновение её глаза заволокла грусть.
– Ты ведь застал ту, прежнюю жизнь? – прошептала она. – Когда ты думал, что люди в основном добры, а мир по большей части безопасен? Когда чтобы совершить хороший поступок, не надо было прятаться, маскироваться и лгать всем подряд – даже тем, кто с тобой на одной стороне? Ну или предположительно на одной стороне. Потому что на самом деле ни за что нельзя ручаться. Помнишь, как мы верили новостям, которые нам сообщали, а если правительственные чиновники лгали – свободная пресса раскрывала правду, и тогда…
– Она говорит совсем как мама! – воскликнул Финн, подпрыгивая. – Она уже один раз помогла нам, ей можно доверять! Если она так говорит – значит, она на нашей стороне!
– Ш-ш! – повернувшись к нему, дружно зашикали Чез, Эмма и Натали.
Финн захлопнул рот руками. Чез наклонился и обнял братишку, чтобы тот не обижался.
Когда он вновь взглянул на экран, у другого Аса глаза были такие же грустные, как у рыжеволосой женщины.
– Может, ты говоришь это просто так, – буркнул он. – Или хочешь заманить меня в ловушку. Если я что-нибудь по неосторожности скажу, а тебя схватят и предложат выдать остальных, чтобы спасти себя…
Женщина печально покачала головой:
– Вот и я об этом. Разве цивилизация выживет, если никто никому не доверяет? Если никто не смеет говорить правду и верить в неё?
– Мы доверяем друг другу ровно настолько, чтобы работать вместе, – решительно сказал мужчина, вновь делая вид, что смахивает пыль. – Сегодня. Как мы и обещали.
– Но не настолько, чтобы назвать друг другу наши настоящие имена, – произнесла женщина, всё ещё качая головой.
И тут пылесос вдруг перестал шуметь, как будто кто-то выдернул вилку из розетки. Женщина быстро наклонилась к ковру.
– В чём дело? – ворчливо спросил кто-то сверху – очевидно, стоя на лестнице в подвал. – Почему пылесос работает, а вы валяете дурака в пяти шагах от него?
Женщина проворно выпрямилась.
– Что-то въелось в ковёр, – произнесла она. – Прошу прощения.
– И чтоб я больше не видел, что вы отлыниваете!
Пылесос снова заработал, и женщина заторопилась к нему. Но Чез увидел, как она – самым естественным образом, держа в руках шланг, – повернулась спиной к двери и беззвучно сказала другому Асу всего одно слово.
– Она сказала «вечером»? – уточнил Чез. – Значит, они намерены что-то сделать вечером? Какой-то переход?
– Что-то, что должно было случиться сейчас, не будь дома Натали, – сказала Эмма.
– Но мы не знаем что, – произнёс Финн негромко, будто сомневался, что ему можно говорить. – Или… или вы всё поняли? Один я ничего не понимаю?
– Прости, Финн, – сказал Чез, ероша брату волосы. – Мы тоже в растерянности.
Натали оттолкнулась от стола.
– Поэтому мне придётся сходить вниз и выяснить, что происходит, – заявила она.
– Натали… – начал Чез.
Она посмотрела ему прямо в глаза. С тех самых пор как они познакомились, Чезу хотелось, чтобы она так на него посмотрела – словно знала, о чём он думает. Словно он был ей небезразличен. Но затем лицо Натали стало холоднее. Чезу показалось, что она отталкивает его, отвергает.
– Мне придётся, – повторила она.
И зашагала к двери.
Часть вторая
Глава 28
Натали
«Надо было им рассказать», – подумала Натали, неверными шагами выходя в коридор из маминого кабинета. Точнее, из кабинета судьи Моралес.
Не важно.
На мгновение, всё ещё держась за дверную ручку, Натали представила, как делится с Грейстоунами – милыми, невинными, ничего не подозревающими Грейстоунами – тем, что не выходило у неё из головы. «Она жива!
