Лев Овалов - Рассказы майора Пронина
– Там будет видно… – Пронин улыбнулся. – Постараемся.
– Обычный лист плотной бумаги, – сказал Щуровский. – Текст напечатан на первой странице и на оборотной, другие две чистые. Несколько подписей… Никаких особых признаков.
Пронин поднялся.
– Что ж, – сказал он, указывая Виктору на Иванова. – Придется вас задержать…
– Я не виноват, – сказал Иванов, пытаясь улыбнуться, и вдруг резко махнул рукой. – А впрочем, я понимаю…
– Я надеюсь, что все выяснится, – громко сказал Щуровский вслед своему секретарю и повернулся к Пронину. – Иванов был хорошим работником и… и честным, – добавил он несколько смущенно.
– Идемте, – сказал Виктор, открывая дверь.
– Неужели вы думаете, что это он? – спросил Щуровский после ухода Иванова и Виктора. – Я очень ему доверял…
– Ну и напрасно… – насмешливо сказал Пронин. – Документа ведь нет?
– Но куда же он мог его деть?! – воскликнул Щуровский. – Он действительно никуда от меня не отлучался!
– Сюда ведь пройти постороннему человеку невозможно? – спросил Пронин.
Щуровский только отрицательно покачал головой.
– Поэтому проще всего предположить, что Иванов спрятал документ у вас в квартире.
– Что за смысл! – воскликнул Щуровский. – Зачем?
– Он мог спрятать документ в трех местах, – продолжал Пронин. – Здесь, в машине или у вас в квартире. Здесь спрятать трудно. Кроме того, он не мог не понимать, что, обнаружив пропажу, прежде всего перероют эту комнату. Передал уборщице? Мы поинтересуемся уборщицей, но трудно допустить, чтобы, похитив документ, он долго держал его при себе. Пропажа могла обнаружиться раньше, и комнату, и его могли обыскать еще до прихода уборщицы. В машине? Можно было привлечь внимание шофера, если только он не был его сообщником, и ваше. Рискованно! Проще всего было спрятать документ в вашей квартире, где он в течение длительного срока находился в одиночестве. Правда, не исключено, что он выбросил документ в форточку или бросил его в письме вместе с вашей открыткой в почтовый ящик, или, наконец, передал вашей домашней работнице…
– Что вы, что вы! – перебил Щуровский. – Она живет у нас четырнадцать лет. Я ручаюсь за нее, как за самого себя!
– И напрасно, – рассудительно сказал Пронин. – Не ручайтесь, не надо. Но сообразим дальше. Вряд ли Иванов рискнул бы бросить такую добычу в форточку. Послать почтой? Но он не мог знать, что вы пошлете открытку, да и не доверил бы документ почте. Домашняя работница? За нее ручаетесь даже вы! Нет, документ лежит у вас дома и ждет, когда сообщник Иванова проберется в квартиру и возьмет его из условленного места.
Щуровский нахмурился.
– Пожалуй, вы правы, – твердо сказал он. – Значит, надо произвести у меня обыск.
– Ни в коем случае, – возразил Пронин. – Распотрошим квартиру и, вероятнее всего, ничего не найдем. Да и, кроме документа, хотелось бы найти получателя. Сообщник Иванова сегодня же узнает об его аресте. Бесспорно, что они заранее шли на это, и это его не смутит. Поэтому не обижайтесь на нас, но мы установим за вашей квартирой наблюдение и в течение некоторого времени не отойдем ни от нее, ни от вас, ни даже от вашей работницы.
Щуровский поморщился и улыбнулся.
– Что делать! Поступайте так, как находите нужным.
– Руководитель вашего учреждения знает уже о пропаже? – осведомился Пронин.
– Разумеется, – сказал Щуровский. – Я тотчас известил товарища Толмачева. Он просил зайти к нему, когда вы приедете…
Они прошли к Толмачеву.
– Что вы решили? – спросил он вошедших.
Пронин пожал плечами.
– Будем искать.
– Ни один человек не должен знать об исчезновении документа, – наставительно предупредил Толмачев Пронина и недружелюбно посмотрел на удрученного Щуровского. – Будем надеяться, Валерий Григорьевич…
Но вдруг не сдержался и жестко добавил:
– Хотя вы в какой-то степени тоже отвечаете за своего Иванова!
– Почему Иванова? – заинтересовался Пронин. – Все очень еще туманно.
– А кто мог это сделать? – раздраженно спросил Толмачев. – Ведь я или Щуровский не могли украсть документ?
Пронин покачал головой.
– Но что касается Иванова, это тоже еще проблематично…
– А вот товарищ Щуровский не сомневается! – сказал Толмачев. – Да и сами вы не могли арестовать его без достаточных оснований!
– Основания для ареста есть, а для осуждения еще нету, – возразил Пронин. – Это разные вещи. Да и товарищ Щуровский говорил мне о своем секретаре совсем обратное. Впрочем, я претензий ни к кому не имею. При таких обстоятельствах кого ни начнешь подозревать!
– Вы не поняли меня, – вмешался Щуровский. – Иванов действительно был хорошим работником, но… – Он развел руками. – Не ветер же унес бумагу!
– Однако надо действовать, – сказал Толмачев. – Речами и слезами горю не поможешь…
И Пронин принялся за работу. Добрый десяток людей был брошен на поиски документа. Несколько опытных сотрудников сверху донизу осмотрели и комнату, где находился сейф, и соседний кабинет. Одному из сотрудников было велено обыскать автомобиль. Другому Пронин поручил на всякий случай объездить все книжные магазины и поинтересоваться отправленной поутру открыткой. Сам он решил заняться людьми, которые могли иметь хоть какую-нибудь причастность к пропаже.
Он допросил Петренко, уборщицу, шофера… Петренко был техническим работником, который никогда не заглядывал в сейф и понятия не имел о содержании хранившихся там документов. Уборщица была малограмотна и просто глупа; можно было притворяться, но не до такой степени. Шофер, наоборот, оказался весьма смышленым парнем и в связи с допросом даже высказал правильную догадку – не похищены ли, мол, в учреждении какие-нибудь секретные бумаги. Но по зрелом размышлении Пронин решил, что вряд ли вору нужно было приобрести лишнего сообщника в лице шофера. К сожалению, никто из троих не сказал ничего, что могло хоть немного облегчить поиски.
Допрос Иванова тоже ничего не дал. Он пытался держаться спокойно, хотя ему плохо удавалось скрыть свое подавленное настроение, и полностью подтвердил показания своего начальника.
– Добавить нечего, – сказал он. – Все изложено правильно.
Виноватым себя Иванов не признал, как ни старался Пронин убедить его в обратном. Иванов соглашался, что улики свидетельствуют против него, но как-нибудь объяснить исчезновение документа отказался.
Пронину хотелось проверить впечатление, сложившееся у него об Иванове, и он поехал к нему домой.
Секретарь Щуровского вместе с женой и матерью жил на окраине города, в одном из новых, недавно выстроенных многоэтажных домов.
Пронин позвонил. Ему открыла дверь молодая женщина. Он вошел в тесную переднюю. Ивановы занимали маленькую двухкомнатную квартирку. Дверь в столовую была открыта. Над столом горела лампа под шелковым оранжевым абажуром. За столом сидела круглолицая морщинистая старушка с белыми, как лунь, волосами. Хозяева пили чай. На столе стояли чайник, чашки, вазочка с вареньем, баранки. Рядом с баранками лежала раскрытая книга, придавленная человеческим черепом. Но даже череп не вызывал здесь никаких мрачных мыслей.
– А я думала – Саша, – разочарованно сказала молодая женщина, обращаясь как-то сразу и к вошедшему, и к старушке в столовой.
– Я от него, – сказал Пронин. – Он просил предупредить, что на несколько дней отлучится из города.
– Небось опять со своим Щуровским на дачу к нему работать поехал? – недовольно спросила молодая женщина и тут же заулыбалась, заранее уверенная в ответе. – Чаю хотите?
И опять, не ожидая ответа, закричала:
– Мама, налейте чаю товарищу!
– Чаю не хочу, а посидеть – минуточку посижу, – сказал Пронин, входя в столовую.
Он поздоровался с матерью Иванова, сел у стола, и, несмотря на отказ, к нему пододвинули чашку с чаем, и он выпил ее и даже съел баранку.
– Учитесь? – спросил он, кивая на череп.
– Да, в медицинском институте, – сказала жена Иванова и засмеялась. – Ненавижу анатомию!
Пронин побеседовал с женщинами и ушел успокоенный. Они не вызвали в нем подозрений. Поиски следовало вести в другом направлении.
От Ивановых он поехал на квартиру Щуровского.
Дверь открыл Виктор, и Пронин шепотом задал ему несколько коротких вопросов:
– Что нового?
– Ничего.
– Щуровский вернулся?
– Дома.
– А что сейчас делает?
– Пообедал и лег спать.
– А как с тобой?
– Любезен. Приглашал обедать.
– А работница?
– Возится в кухне.
Пронин прислушался. В квартире царила такая тишина, точно квартира была необитаема.
– Покажи-ка мне квартиру, – распорядился Пронин.
Почти неслышно пошли они по комнатам. Столовая, комната дочери, еще какая-то комнатушка, почти пустая, кабинет…
