Стивен Кинг - Противостояние
Фрэн вытащила его и задумчиво осмотрела. После приезда в Боулдер она сделала восемь или девять записей, по большей части коротких, буквально в несколько строк. Желание писать пришло и ушло вместе с дорогой. «Эти записи – как послед», – с легкой грустью подумала она. За последние четыре дня она вообще ничего не записывала и подозревала, что со временем забыла бы о дневнике, хотя изначально собиралась вести его, пока жизнь немного не наладится. Для ребенка. Но теперь, однако, дневник снова не шел у Фрэнни из головы.
Так ведут себя люди, когда обращаются к религии или прочитывают что-то такое, что изменяет их жизнь… а может, перехваченные любовные письма…
Внезапно ей показалось что дневник разом потяжелел, и чтобы открыть его, придется приложить столько усилий, что на лбу выступит пот, и… и…
Она резко оглянулась, с гулко бьющимся сердцем. Что это было за шевеление?
Наверное, зашуршала мышь где-то за стеной, ничего больше. А скорее всего ей это почудилось. Не было причины – никакой причины – внезапно подумать о человеке в черном одеянии, человеке с перекрученной вешалкой-плечиками. Ее ребенок жив и в безопасности, и это всего лишь дневник, и потом нет никакой возможности установить, читал ли его кто-нибудь посторонний, и даже если такой способ есть, не найдется никаких доказательств того, что ее дневник читал именно Гарольд Лаудер.
Тем не менее она открыла дневник и начала медленно его пролистывать, вспоминая недавнее прошлое, которое вспыхивало в голове черно-белыми любительскими кадрами. Кино, снятое разумом.
Этим вечером мы восхищались ими, и Гарольд говорил и говорил о цвете, и текстуре, и тоне, а Стью мне сдержанно подмигнул. И я, злая, подмигнула ему…
Гарольд будет возражать, исходя из общих принципов. Черт побери, Гарольд, повзрослей!
…и я видела, что он готов разразиться одним из фирменных остроумных комментариев Гарольда Лаудера…
(Господи, зачем ты все это записывала? С какой целью?)
Что ж, вы знаете Гарольда… его бахвальство… его пафосные слова и заявления… не уверенный в себе маленький мальчик…
Все это из записи двенадцатого июля. Поморщившись, она перевернула эту страницу, потом следующие, торопясь дойти до конца. Глаза выхватывали фразы, которые били, как пощечины: В любом случае на этот раз, для разнообразия, Гарольд пах чистотой… Этим вечером дыхание Гарольда отпугнуло бы и дракона… И еще одна, почти пророческая: Гарольд копит обиды точно так же, как раньше вроде бы копили сокровища пираты. Но с какой целью? Чтобы подпитывать собственные чувства тайного превосходства и жалости к себе? Или чтобы потом за все расплатиться?
Ох, он составляет список… и дважды проверяет его… он выяснит… кто у нас плохой, кто хороший…
Потом, первого августа, всего двумя неделями ранее. Запись в самом низу страницы: Вчера ничего не записывала. Была слишком счастлива. Испытывала ли я когда-нибудь такое счастье? Думаю, что нет. Мы со Стью вместе. Мы…
Конец страницы. Новая начиналась словами: …дважды занимались любовью. Но она лишь скользнула по ним взглядом, потому что ее внимание привлекло другое место, ближе к середине, там, где шли пространные рассуждения о материнском инстинкте. На мгновение Фрэнни замерла, не в силах отвести глаза от темного, грязного отпечатка большого пальца.
Мелькнула дикая мысль: «Я ехала на мотоцикле целый день, каждый день. Конечно, всегда старалась помыться, но руки пачкаются и…»
Фрэнни вытянула руку и не удивилась, увидев, что ее сотрясает дрожь. Приложила большой палец к пятну. Отпечаток был значительно больше.
«Вполне естественно, – сказала она себе. – Когда ты что-то размазываешь, пятно увеличивается в размерах, расплывается. Обычное дело такое…»
Но этот отпечаток большого пальца не расплылся. Фрэнни четко видела все линии, и петли, и завитушки.
И след на бумаге оставили не жир и не машинное масло, не стоило себя обманывать.
Лист измазали шоколадом.
«Пейдей», подумала Фрэнни, и у нее засосало под ложечкой. Покрытые шоколадной глазурью батончики «Пейдей».
В тот момент она боялась обернуться, боялась увидеть нависшую над плечом ухмылку Гарольда, неотличимую от ухмылки Чеширского Кота в «Алисе». Толстые губы Гарольда двигались, он торжественно произносил: …каждому везет, Фрэн. Каждому везет.
Но даже если Гарольд и заглянул в ее дневник, означает ли это, что он замыслил какую-то тайную вендетту против нее, или Стью, или остальных? Разумеется, нет.
Но Гарольд изменился, прошептал ее внутренний голос.
– Черт побери, он не изменился настолько! – выкрикнула Фрэнни пустой комнате, дернулась, потом нервно рассмеялась. Пошла вниз и начала готовить ужин. Они хотели поесть пораньше из-за совещания… но теперь совещание уже не казалось ей таким важным, как раньше.
Выдержки из протокола заседания организационного комитета 13 августа 1990 г.Совещание проводилось на квартире Стью Редмана и Фрэнсис Голдсмит. Присутствовали все члены организационного комитета: Стюарт Редман, Фрэнсис Голдсмит, Ник Эндрос, Глен Бейтман, Ральф Брентнер, Сюзан Штерн и Ларри Андервуд…
Стью Редмана избрали председателем совещания, Фрэнсис Голдсмит – секретарем.
Все разговоры (плюс рыгание, бурчание животов и прочее) записывались на кассеты «Меморекс», с тем чтобы потом положить их в банковскую ячейку в «Первом банке Боулдера» (вдруг кто-нибудь рехнется до такой степени, что захочет их послушать).
Стью Редман представил текст листовки о проблеме пищевых отравлений, написанный Диком Эллисом и Лори Констебл (с завораживающим заголовком: «ЕСЛИ ВЫ ЕДИТЕ, ВАМ НАДО ЭТО ПРОЧИТАТЬ»). Дик хотел, чтобы эту листовку отпечатали и расклеили по всему Боулдеру до общего собрания 18 августа, потому что в городе отравились продуктами уже пятнадцать человек, и двоих едва откачали. Комитет проголосовал (7–0), что Ральф должен отпечатать тысячу экземпляров листовки и взять себе в помощь десять человек, чтобы расклеить их по городу…
Сюзан Штерн подняла еще одну тему, тоже с подачи Дика и Лори (мы все хотели бы, чтобы здесь присутствовал один из них). Они оба считали, что необходимо создать похоронную коман ду; Дик полагал, что этот вопрос нужно внести в повестку дня общего собрания и обосновать не опасностью для здоровья людей – это могло вызвать панику, – но «соображениями приличия». Мы все знаем, что трупов в Боулдере на удивление мало по сравнению с числом горожан до эпидемии, но не знаем почему… да это и не имеет значения. Тем не менее трупов все равно тысячи, и мы должны избавиться от них, если собираемся здесь оставаться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});