Олег Абазин - Писака

Огромный город раскинулся на месте обширной лесистой территории посёлков Шкотово, Смоляниново, Новонежино, Петровки и захватив немного части Большого Камня. В фантазии Юры всех этих посёлков не существовало; был один, большой город, площадью своей превосходящий Владивосток, Уссурийск, Находку и Артём вместе взятые, располагающийся на берегу бухт Муравьиная и Суходол, в котором всегда царил мир, любовь и дружелюбие с гостеприимством. Да, Чердак был единственным рассказом, круто отличающимся от всех Юриных "кошмаров"; говорил этот рассказ, что во всём этом сумасшедшем-сумасшедшем-сумасшедшем-сумасшедшем мире, в котором мы с вами живём, всё же есть тихий уголок, и уголок этот, соответственно, не отмечен на карте, просто поездий по свету да поищи его. Герою Юриного Чердака повезло тем, что далеко ехать было не надо, только сесть на катер и вместо Большого Камня причалить к городу Чердак (откуда этот чёртов город там нарисовался? – спрашивал себя всё время тот "герой"). Юра только не мог вспомнить, чем закончился его "Чердак", что там случилось с этим нудным и замученным жизнью главным персонажем, наткнувшимся на Чердак?… Куда-то он пропал? Или где-то потерялся? Не было, к сожалению, у Юры возможности вернуться домой, порыться в ящике черновиков, отыскать там "Чердак" (Юра до сих пор не мог понять, почему именно "чердак", а не какое-нибудь другое слово) и взять его с собой, чтоб в электричке не только почитать окончание рассказа (этакий "мудрый хэппи-энд"), но и сам рассказ успеть перечитать. В данный момент его не столько сам рассказ интересовал, сколько действительность: поезд молча пролетал мимо остановок, станций и всего на свете, с такой скоростью, словно чувствовал себя реактивным самолётом, и чем дальше он уезжал от Владивостока, тем больше Юре чувствовалось, что скоро электропоезд начнёт останавливаться и – может быть – динамик объявит автоматическим голосом конечную остановку (Чердак) и попросит при выходе из поезда не забывать в вагонах свои вещи. Но уж Юрию-то пока забывать нечего. Может быть именно поэтому поезд – опять же молча – начал потихоньку сбавлять скорость, сразу как точные юрины часы (по которым Москва сверяется в обязательном порядке) указали на час ночи, ноль-ноль минут.

Поскольку за окнами электропоезда разглядеть было всё ещё мало что возможно, то Юра понимал, что заехала эта электричка далеко только благодаря той неимоверной скорости, развить которую не удалось бы даже сверхскоростному "Ягуару" его приятеля, Олега Гоговича Каплева; не прошло и сорока минут, а электричка эта уже преодолела полста километров.

И наконец-то двери тамбура раздвинулись и по вагону прошла невысокая толстушка средних лет, остановившись перед Юрием.

– Без билета едем, молодой человек? – произнесла она ему официальным тоном.

– Контролёр? – уточнил Юра, глядя на неё.

– Контролёр, – ответила та, достав из перетянутой через плечо сумочки удостоверение.

– Ксива не липовая? – решил Юра пошутить над ней, крутя в руках документ и рассматривая его со всех сторон.

– Вы, молодой человек, билетик сначала продемонстрируйте, а потом разговаривать будем.

"Ладно, – подумал Юра, – эта шуток не понимает. Сейчас ещё, чего доброго, милицию приволокёт сюда". – Какая сейчас станция будет? – спросил он её, пытаясь отвлечь от навязчивой темы о билете и о обязанностях безбилетного пассажира.

– Конечная, – ответила та. – Но не для вас, молодой человек. Для вас конечная станция, это отделение милиции…

– Город как называется? – добивался от неё Юрий.

– Чердак, – пожала та плечами, посмотрев на него как на аборигена. – Вы что, приезжий. Ни разу в Чердаке не были?

– Чердак, это город так называется? – Юра не мог согласиться с тем, что с ним не шутят (что город, в котором электричка в данный момент сбавляет ход, действительно так называется. Чердак).

– Слушайте, молодой человек, хватит дурака валять! Нет билета, так и скажите.

– Почему же нет? – пожал он плечами. – Есть. Всё у меня есть. – И он принялся шариться по карманам, будто бы забыл, куда свой билет положил. Но на самом деле Юрию хотелось потянуть время, пока электричка не остановилась и не распахнула двери, а потом справиться с этой неуклюжей толстуньей сущий пустяк.

– Ну нет ведь у Вас билета! – стояла на своём толстушка. – Что Вы мне голову морочите – по сто раз карманы перерываете!?

Но вот поезд остановился и Юра мгновенно прекратил "поиск билета", поднялся и двинулся к выходу, на ходу бросив этой контролёрше, "Можешь идти за милицией".

– К чему мне милиция? – усмехнулась та. – С тобой, зайцем трусливым, я и без милиции разберусь. Ты только задержись на пару минут, будь так добр.

Это-то Юру и остановило: не "…будь так добр…", а заяц трусливый. Это что-то особенное; такое без внимания оставить нельзя.

– Ну разберись, – позволил он ей, задержавшись, – будь так добра.

– Ты, трусишка-зайка-серенький, не передразнивай меня, – заметила она ему. – Как фамилия?

– Моя? – усмехнулся Юра. – Чердаков. А что?

– Лучше не ври, сучара! – судя по её тону, она потихоньку теряла терпение. Но это ведь не значит, что ей теперь всё можно, раз она контролёр, и "сучарами" называть кого попало и "трусливыми зайцами" и много чего ещё.

– Ну ты, поезд пасажирный! – повысил Юра тон в ответ, – ты базар-то свой фильтруй!

Но в руке у той уже что-то длинное блестящее и металлическое появилось. Это была "бабочка", но какая-то огромная и тяжёленькая; скобы лязгали по лезвию, создавая звук позвякивания боевой цепи о кастет, когда дамочка эта поигрывала своим ножиком.

– Я, лучше, тебе горло перережу, – произнесла ему та в ответ на реплику.

– Э-э! – испугался не на шутку Юра, – ты чё, сдурела?!

– Ни хрена я не сдурела, – хмыкнула та, – заяц косояйцый. Просто билет надо было покупать и не ездить с ушами.

Но Юра тут же кинулся к открытым дверям, пока те не закрылись и поезд не отъехал в депо. И услышал, как следом за ним полетела бабочка, бренча по пути скобами-крыльями, задевая стену, рикошетируя от неё в открытое окно и ныряя под перрон.

– Стой, заяц членов, – ревела ему вслед эта обезумевшая контролёрша, но Юра успел-таки выскочить за секунду перед тем как двери электропоезда закрылись и из-под перрона раздался чей-то недовольный мужской голос. – Опять эта "бабочка" этой дуры! Ты, шизофреничка хренова!! – Из-под перрона показалась короткостриженая голова. – Ты мне чуть по башке своей "бабочкой" не попала!

– Пошёл в жопу отсюда, бомж грёбаный! – отозвалась та на возгласы головы из-под перрона, высунувшись по пояс из окна. – Я-то хоть работаю, а ты только хрен по ночам дрочить умеешь.