Энн Райс - Черная камея

Он почтительно обернулся к книжным полкам, но ничего с них не достал, а лишь с улыбкой указал на корешки.

– Диккенс, Диккенс и еще раз Диккенс. И, как мне кажется, все до одной его биографии, когда-либо написанные.

– Да, – сказал я, – и я читаю вслух Нэшу роман за романом, иногда вот здесь, у камина. А когда дохожу до конца, обычно открываю какую-нибудь книгу наугад – "Лавку древностей", или "Крошку Доррит", или "Большие надежды" – и просто получаю наслаждение от великолепного языка. Ты правильно сказал тетушке Куин. Очень правильно. Каждый человек – целая вселенная. Да, именно так.

Я замолчал, сознавая, что все еще нахожусь под впечатлением от разговора с тетушкой и от того, как Лестат за ней ухаживал. Что касается Нэша, то мне его очень не хватало, и я хотел, чтобы он поскорее вернулся.

– Он был превосходным учителем, – мягко заметил Лестат.

– Он был моим учителем во всем, – признался я. – Если меня и можно назвать образованным человеком, в чем я, однако, не уверен, то только благодаря троим учителям в моей жизни: женщине по имени Линелль, Нэшу и тетушке Куин. Нэш учил меня правильно читать, смотреть фильмы, находить чудеса даже в точных науках, которые на самом деле вызывают у меня страх и презрение. Мы уговорили его отказаться от преподавательской карьеры, соблазнив высоким жалованьем и большим турне по Европе, и не зря. Когда-то он читал вслух тетушке Куин, и она обожала его слушать.

Я подошел к окну, выходящему на террасу позади дома, вымощенную каменными плитами, и взглянул на стоящий поодаль двухэтажный дом, растянувшийся в длину футов на двести. Вдоль всего верхнего этажа проходила крытая галерея, опиравшаяся на широко расставленные колонны.

– А вот этот флигель мы называем гаражом, – пояснил я. – А наши рабочие – мастера на все руки: и плотники, и посыльные, и шоферы, и охранники – получили прозвище Обитатели Флигеля. Там у них своего рода убежище, где они проводят свободное время.

Машин у нас две – большой лимузин тетушки Куин и мой автомобиль, которым я больше не пользуюсь. Я и сейчас слышу Обитателей Флигеля. Уверен, и ты тоже. Они по очереди остаются дежурить на ферме – не меньше двух – и готовы сделать все на свете для тетушки Куин. И для меня.

Чуть помолчав, я продолжил:

– Видишь наверху двери? Они ведут в маленькие спальни. Конечно, маленькими их можно считать лишь по сравнению с этими. А обставлены они точно так же: просторные кровати, старинные шкафы и обожаемые тетушкой Куин атласные стулья. В былые времена гости там тоже останавливались, но, разумеется, платили меньше, чем за проживание в большом доме.

Пока я рос, во флигеле жила и моя матушка, Пэтси. Она обитала там с тех пор, как я себя помню, и там же, на первом этаже, впервые начала музицировать. В левом крыле находилась ее студия. Но сейчас она больше не играет и давно уже перебралась в комнату передней половины дома, дальше по коридору. В последнее время она много болеет.

– Ты ведь ее не любишь? – спросил Лестат.

– Я очень боюсь ее убить, – признался я.

– Как-как? – Лестат не поверил своим ушам.

– Я очень боюсь ее убить, – пришлось мне повторить. – Я презираю ее, и мне постоянно снится, как я ее убиваю. Лучше бы мне вообще не видеть снов. Эта дурная мысль прочно засела в моей голове.

– Тогда пойдем, братишка, веди меня туда, где будет удобно поговорить.

Пальцы Лестата мягко сжали мою руку.

– Почему ты так добр ко мне? – спросил я.

– А ты привык, что люди к тебе добры, только если получают за это деньги? Ты и в Нэше никогда не был уверен на все сто? Думаешь, он любил бы тебя в два раза меньше, если бы не получал жалованья?

Он обвел глазами комнату, словно она могла многое ему поведать о своем хозяине.

– Большое жалованье и всяческие привилегии способны любого привести в смятение, – ответил я. – Думаю, деньги не всегда выявляют лучшие черты человеческого характера. Но в случае с Нэшем, мне кажется, все иначе. Он потратил четыре года на диссертацию, зато она получилась отличная, и после того как будут сданы все экзамены, мой учитель будет полностью удовлетворен. – Голос у меня дрожал, и я ненавидел себя за это. – Нэш почувствует себя независимым, и это хорошо. Он вернется и станет компаньоном тетушки Куин. Будет снова читать ей вслух. Ты знаешь, сейчас она уже не может делать это сама и будет в восторге от его присутствия. Я жду не дождусь, когда это случится, чтобы за нее порадоваться. Все это делается только ради нее. Нэш сможет возить ее, куда она только пожелает. К тому же он красив.

– Тебе придется столкнуться с большим соблазном, – произнес Лестат, окидывая меня прищуренным взглядом.

– О чем ты? – Я был потрясен и даже испытывал легкое отвращение. – Неужели ты считаешь меня способным насыщаться теми, кого люблю? Да, согласен, я совершил колоссальную ошибку со Стирлингом. Поступок мой не имеет оправдания. Стирлинг оказался так близко, что я был застигнут врасплох и испугался. Меня охватил страх при мысли о том, что Стирлинг, знавший меня раньше, обо всем догадается...

"Врасплох... Окровавленное свадебное платье... Окровавленная невеста... – проносилось у меня в голове. – Глупец, ты не имеешь права убивать невинных. А тем более невесту в ее свадебную ночь. Ты никогда больше не совершишь что-либо подобное".

– Я имел в виду не это. – Голос Лестата прервал болезненные воспоминания и вывел меня из задумчивости. – Идем. Посмотрим теперь твои апартаменты. Согласен? Там мы сможем поговорить. Кажется, ты занимаешь две комнаты у самой лестницы?

На меня снизошло чувство покоя, смешанное с радостным ожиданием. Быть может, эти эмоции внушил мне Лестат.

Я молча последовал за ним.

Мы прошли в мою гостиную, находившуюся в передней половине дома, и через открытые раздвижные створки дверей заглянули в спальню, где красовалась моя огромная королевская кровать с подбитым красным атласом балдахином. Такого же цвета стулья, мягкие и манящие, были расставлены в обеих комнатах. Между окон гостиной располагался письменный стол, а на нем – мой компьютер. Гигантский телевизор, к которому я был привязан как любой обыкновенный человек, стоял наискосок, возле внутренней стены.

По обе стороны от обеденного стола под газовой люстрой стояли два стула. Именно там я часто усаживался со всеми удобствами, чтобы почитать. А еще за этим столом я писал дневник, косясь одним глазом в телевизор. Именно здесь, а не в креслах перед камином, мертвым в это время года, я и хотел устроиться с Лестатом.

Едва войдя в комнату, я заметил, что компьютер включен.

Лестат почуял мою тревогу, а потом тоже увидел послание, набранное большими зелеными буквами. Оно проплывало по черному монитору: "НИКАКОГО ЛЕСТАТА".