Лана Синявская - Помолвка с плачущим ангелом

Шпилька блестяще справилась с задачей. Замок оказался несложным и открылся на счет раз. Торжествуя, я выдвинула ящик и разочарованно присвистнула. Мне показалось, что он абсолютно пуст. Я наклонилась и заглянула вглубь. У задней стенки лежали три упаковки каких-то таблеток. Я вытащила одну из них и повертела в руках.

Все надписи были сделаны на немецком, и я не поняла ни слова. Тем не менее старательно переписала незнакомое название на листок бумаги, чтобы потом при случае выяснить его предназначение.

Положив упаковку на место, я тем же способом заперла ящик.

Судя по всему, больше мне здесь делать нечего, значит, пора уходить. Прежде чем выйти, я несколько минут постояла, прислушиваясь. За дверью было тихо.

Оказывается, лазить по чужим спальням – занятие весьма нервное. Последние полчаса я то и дело вздрагивала от малейшего шороха и основательно взмокла. Одежда неприятно липла к телу. Мне уже не терпелось поскорее закончить свою опасную затею.

Очутившись в коридоре, я посмотрела налево и слабо улыбнулась при мысли, что нужная мне дверь по закону подлости оказалась последней. Я не сомневалась, что эта дверь – в спальню Кирсанова.

Мне вдруг стало по-настоящему страшно.

Несколько секунд я стояла, собираясь с духом и не решаясь войти, хотя знала, что комната пуста и мне ничто не угрожает.

Мне пришлось подождать, прежде чем дрожь, охватившая тело, прекратится. Я стиснула швабру и, взявшись за медную ручку, толкнула дверь.

Чтобы немного успокоиться, я повозила шваброй по полу и, только покончив с полом, почувствовала, что могу свободно дышать.

Я с первого взгляда поняла, что спальня Владимира Ивановича служила ему еще и кабинетом. Возле окна стоял тяжелый письменный стол, который был доверху завален бумагами. Бегло просмотрев их, я не нашла ничего подозрительного. Собственно говоря, я и сама толком не знала, что именно надеюсь найти, но продолжала искать.

После стола я перешла к гардеробу, открыла дверцы и присела на корточках перед похожим на сейф металлическим ящиком, обшитом дубом.

Я сунула руку в карман юбки, достала свою счастливую отмычку, смело вставила ее в замочную скважину и попробовала повернуть.

Она не повернулась.

Я протолкнула ее поглубже и повторила попытку.

Никакого результата.

Внезапно я услышала приглушенные голоса и характерный скрип.

Это открывали дверь гостиной. Потом кто-то начал подниматься по лестнице.

Мгновенно покрывшись потом, я попробовала вытащить шпильку, но она не вытаскивалась, прочно застряв в замке.

Скрипнув зубами, я дернула сильнее. Проволока только погнулась, но не поддалась. Но я должна ее вытащить! Во что бы то ни стало!

Шаги за дверью приближались. Я уже отчетливо слышала голоса мужчины и женщины.

Неужели меня сейчас поймают? О том, что может последовать вслед за этим, даже думать было противно.

Я отчаянно рванула шпильку. Ни малейшего эффекта. Дрожащими руками я дергала проволоку взад и вперед. В последний момент, потянув изо всех сил, я вытащила отмычку из скважины и вместе с ней шлепнулась на спину.

Я услышала, как с другой стороны кто-то подошел к двери.

Поспешно поднявшись, я торопливо захлопнула дверцы гардероба и затравленно огляделась в поисках выхода. Встретиться в таком состоянии с Кирсановым лицом к лицу было выше моих сил.

Не ожидая от самой себя подобной прыти, я сиганула через всю комнату и нырнула под кровать, стоящую у противоположной стены.

Прыжок оказался неудачным – я больно стукнулась головой о дубовую ножку, но своевременным – в ту же секунду дверь открылась, и в комнату вошли двое. Я затаила дыхание.

Глава 19

– Так о чем ты хотела со мной поговорить? Откуда такая срочность? – услышала я голос, от которого все мои внутренности сжались в крошечный комочек.

– У нас серьезные проблемы, – Вика старалась казаться спокойной, но я чувствовала, что она напряжена.

– Это что-то новенькое, – насмешливо сказал Кирсанов. – С каких это пор у нас появились общие проблемы? Насколько я помню, раньше ты предпочитала другую позицию.

– Сейчас неподходящее время для твоего грубого цинизма, – отрезала Вика.

– Хорошо, я тебя слушаю.

Скрючившись под кроватью, я отчетливо слышала каждый звук. Раздались тяжелые шаги: Кирсанов отошел к окну. Вика осталась стоять на месте. Из своего убежища я отлично видела ее ухоженные ноги в открытых босоножках из кожи питона. Немного помолчав, она спросила:

– Ты собираешься предпринимать что-то в отношении Саши?

– А почему я должен что-то предпринимать? Она невеста моего сына, и раз уж он ее выбрал, то должен сам разобраться в этой ситуации. Или ты думаешь, что я буду заниматься ее поисками? Я правильно тебя понял?

Вика ответила не сразу. Когда она заговорила, ее голос звучал не так уверенно.

– Ты должен что-то сделать с этим, – проговорила она, тщательно подбирая слова. – Люди начинают задавать вопросы. Не получая на них ответов, они выдумывают их сами. По городу ползут сплетни… Ты ведь сам говорил, что скоро все уладится. Но стало только хуже…

– Послушай, Вика, – резко сказал Кирсанов. – Если ты вызвала меня посреди дня с совещания только ради этого, то совершила ошибку. Меня не касается, куда подевалась эта девица. Я не имею к этому ни малейшего отношения, и сплетни меня не волнуют. Тебе я бы тоже посоветовал заняться делом вместо того, чтобы забивать себе голову всякой дурью.

– Ах, вот так, значит? – воскликнула Вика, задетая его тоном. – Ты ни при чем? Очень интересно! Можешь вешать на уши лапшу кому угодно, а я не верю ни одному твоему слову!

– О чем ты?

– О том, что я прекрасно знаю, почему ты не хотел, чтобы Андрей женился на этой шлюхе. Я не так глупа, как ты думаешь, дорогой!

– Объясни, наконец, что ты имеешь в виду.

Даже под кроватью мне стало не по себе, настолько ясно я чувствовала его холодную ярость. Вику это, похоже, ничуть не испугало.

– Ты сам знаешь. Но если хочешь поиграть со мной, я не против, – язвительно сказала она. – Ты был против свадьбы, потому что сам трахался с этой паршивой наркоманкой!

Кирсанов стремительно подошел к своей жене. Настолько стремительно, что я подумала – он ее сейчас ударит. То, что я сейчас услышала, было настолько неожиданным и важным, что я даже забыла испугаться.

Владимир Иванович не ударил Вику. Его голос, напротив, звучал почти сочувственно, когда он заговорил. Но я понимала, что это спокойствие намного опаснее, и удивилась смелости Вики.

– По-моему, дорогая, ты окончательно спятила, – с сожалением сказал он. – Ничего абсурднее я в жизни не слыхал.

– Тогда что ты скажешь вот об этом?