Борис Громов - Это! Моя! Земля!

— Всё? — интересуется Грушин.

— Вроде да, — согласно мотает челкой Женька.

— Угу, — старший прапорщик выглядит явно недовольным, хотя, она вроде ничего важного из его вчерашних объяснений не упустила. — То-то и оно…

— Дядь Коль, что не так? Что забыла? — Женька слегка подпускает жалостливых интонаций в голос, такое на мужчин очень благотворно действует, главное — не переигрывать.

— Да не ты забыла, красавица, а я — пенёк трухлявый, из ума выживающий… Упустил чуть ли не самое важное… Вот гляди, что я делать сейчас буду. Внимательно гляди.

Грушин опустил пистолет-пулемёт, который свободно повис на ремне, а потом снова, но на этот раз неторопливо, явно демонстрируя, прицелился из него в ближайший стеллаж.

— Что-нибудь заметила?

Женька разочаровано замотала головой.

— Нет, дядь Коль.

— Ладно, попробуем ещё разок.

Пожилой кладовщик снова принял изготовку для стрельбы стоя.

— Ну?

Женька собралась было снова ответить отрицательно, но тут словно маленькая лампочка слабо забрезжила у нее в мозгу.

— Дядь Коль, а еще разок можно?

Старший прапорщик с готовностью повторил и с надеждой уставился на Женьку.

— Палец? — несмело предположила после секундной заминки она.

— Ай, ты ж моя умница!!! — аж просиял Грушин. — Точно, палец!

Смущенная похвалой девушка почувствовала, как потеплели ее, похоже, покрасневшие щеки. Явно очень довольный Грушин продолжил объяснения.

— Понимаешь ли, Эухения, оружие — штука чрезвычайно серьезная. Вот, скажем, молоток. Он ведь придуман был, чтоб им гвозди забивать. Или топор — дрова рубить. Сугубо мирные инструменты. Но убить ими можно совершенно запросто. Про кухонный нож, что, если милицейской статистике верить, вообще — самое смертоносное изобретение в истории человечества, я вообще молчу. А со всеми этими, — старший прапорщик широким жестом обвел громады стеллажей вокруг, — пистолетами-автоматами все еще серьезнее. Их изначально изобрели с одной единственной целью — наносить живым человекам повреждения, несовместимые с жизнью. И обращения они к себе требуют самого серьезного. Понимаешь?

Женька согласно мотнула челкой, вспомнив, как быстро спасшие ее омоновцы разделались с толпой оживших мертвецов, от которых она пряталась за железной дверью своего офиса. Оружие — это серьезно. Это возможность забрать чью-то жизнь… Ну, или спасти свою. Даже странно теперь осознавать, что еще месяц назад она второго не понимала, а стреляющего железа откровенно боялась. Мол, раз из этой штуки можно человека убить — значит она плохая. А тут дядя Коля очень хороший пример привел — кухонный нож. Вот уж, действительно, сколько с его помощью в разных семейных конфликтах да пьяных разборках народу в гроб загнали? И что, теперь, хлеб руками ломать, а колбасу так, прямо зубами от целой палки откусывать? Ножиком ведь тоже человека убить можно, а значит, он тоже «плохой»…

— Так вот, — продолжал меж тем Грушин. — При обращении с оружием самое главное — техника безопасности. Ничего сложного там нет, все предельно просто: не направляй оружие на человека, ну, если, конечно, ты не собираешься этого человека пристрелить, как собаку. Не досылай без необходимости патрон в патронник…

Под выразительным взглядом пожилого спецназовца Женька снова покраснела, причем, на этот раз куда гуще.

— Вооот, — удовлетворенно протянул тот. — Поняла, да? Как один мой боец говаривать любил: «Понты — дело святое, если они обоснованные». А вот у тебя, Эухения, уж прости, пока вышло только в стиле: «беспонтово понтовалась беспонтовыми понтами».

Девушка от стыда уже готова была сквозь пол ангара под землю провалиться и заметивший это старший прапорщик слегка «подсластил пилюлю».

— Да не красней ты так. Тут больше моя вина. По устройству тебя прогнал «галопом по европам», а про меры безопасности рассказать забыл. Ты ж про них и не слышала даже, так что теперь говорить о несоблюдении?

— Так ведь это… дядь Коль, как в кино всякие следователи говорят: «Незнание закона не освобождает от ответственности»…

— Тоже верно, — досадливо хмыкнул Грушин. — Ладно, оба виноваты, чуть попозже друг дружке по выговору с занесением в личное дело и грудную клетку объявим…

Женька, представившая себе процесс занесения выговора в грудную клетку, громко хихикнула, поглядев сначала на Грушина, а потом — на свою вполне отчетливо выступающую даже из-под мешковатого армейского камуфлированного кителя грудь. Решив слегка пошалить, для пущего эффекта, слегка отвела плечи назад, отчего та стала еще заметнее, мол, готова к «занесению»… После чего и вовсе расхохоталась в голос.

Старший прапорщик, явно уловивший причину ее веселья, вдруг внезапно смутился.

— Кхм, отвлеклись мы что-то… Так, продолжим… Ага… В общем, то, что я тебе только что показывал — это тоже из требований МБ[20]. Хотя, как ни странно, в письменном виде ты этого ни в одном приказе по огневой подготовке, что армейском, что милицейском, не найдешь, что не есть правильно[21]. В общем, сформулировать этот пункт можно примерно так: никогда не мацай без необходимости спусковой крючок. Понимаешь?

Женька неуверенно кивнула.

— Не переживай, Эухения, сейчас покажу, — широко улыбнулся Грушин и снова плавным и медленным движением вскинул «Кедр» к плечу. — Гляди, пока эта тарахтелка стволом смотрит вниз, мой указательный палец лежит на ствольной коробке. Но как только приклад вжимается в плечо и мушка начинает совмещаться с целиком — я тут же переношу его на спусковой крючок. Видишь? А когда я перестаю из него куда-то целиться и начинаю опускать ствол вниз — палец тут же снова переношу на ствольную коробку.

— Вижу, поняла.

— Хорошо, что поняла. Теперь — попробуй сама.

Женька, приняв из рук Грушина пистолет-пулемёт, не спеша повторила движение, которое ей только что продемонстрировал старший прапорщик.

— Нормально, — удовлетворенно кивнул тот. — Теперь усложним задачу. Прежде чем перенести палец на спуск, нужно еще и снять оружие с предохранителя. Справишься?

Немного осмелевшая Женька только тихонько фыркнула и уже немного быстрее выполнила требуемое. Похоже, не зря она накануне измусолила себе палец, а Грушин отгибал излишне тугой предохранитель. Получилось быстро и вполне сноровисто.

— Молодец, — снова похвалил ее кладовщик. — А теперь, Эухения, вставай вон в том углу, и, целясь в стену, неторопливо повторяй это движение три тысячи раз.

В первый момент Женька решила, что или она ослышалась, или Грушин оговорился, и удивленно уставилась на старшего прапорщика.