Ренсом Риггз - Город пустых. Побег из Дома странных детей

Бронвин встала нам навстречу.

— Мисс Эмма, вы в порядке?

— Да, да, — быстро ответила Эмма. — Мне просто что-то попало в глаз, вот и все. А теперь собирайтесь. Мы должны немедленно отправиться в Лондон и позаботиться о том, чтобы мисс Сапсан снова стала самой собой!

— Мы просто в восторге от того, что ты с нами согласна, — закатив глаза, ответил Енох. — Мы пришли к этому выводу еще несколько минут назад, пока вы там шептались.

Эмма покраснела, но не поддалась на провокацию. Сейчас были дела поважнее, чем мелочное выяснение отношений. Впереди нас ожидало трудное путешествие и неизведанные опасности.

— Я уверена, вы все понимаете, — заговорила Эмма, — что, как ни крути, у этого плана много минусов и надежды на успех у нас почти нет.

Она принялась пояснять все предстоящие нам трудности. До Лондона было очень далеко… не то что в современном мире, где при помощи GPS мы могли бы проложить себе путь до ближайшей железнодорожной станции, сесть на экспресс и в считанные часы домчаться до центра Лондона. В 1940-м году Британию сотрясала война, и Лондон находился бесконечно далеко. Как автомобильные, так и железные дороги, скорее всего, были забиты беженцами, или разбомблены, или заняты колоннами военного транспорта… В общем, дорога требовала времени, которого у мисс Сапсан не было. Хуже того, на нас была объявлена охота, которая теперь, с пленением всех остальных имбрин, только ожесточилась.

— Забудьте и думать об этом путешествии! — заявил Эддисон. — Его трудности должны беспокоить вас меньше всего! Возможно, вы не вполне понимаете, в каких условиях содержатся похищенные имбрины. — Он так четко проговаривал каждый слог, как будто считал нас тугоухими. — Разве вы не читали о петлях наказания в своих странных учебниках истории?

— Конечно, читали, — ответила Эмма.

— В таком случае вам должно быть известно, что попытка проникнуть в них равняется самоубийству. Все до единой они представляют собой смертельные ловушки, поскольку заключают в себе самые кровавые эпизоды истории Лондона — Великий пожар 1666 года, кровопролитная битва с викингами, явившимися под его стены в 842-м году, разгар эпидемии ужасной смертоносной чумы… По понятным причинам они не издают временных карт этих мест. Так что, если только кто-то из вас лично не изучил эти потайные уголки странного мира…

— Я много лет изучал темные и неприятные петли, — подал голос Миллард. — У меня хобби такое…

— Молодчина! — перебил его Эддисон. — В таком случае я полагаю, вы сумеете пробраться и мимо толпы пустот, охраняющих входы в эти петли!

Внезапно оказалось, что все взгляды устремлены в мою сторону. Я с трудом сглотнул, вздернул подбородок и ответил:

— Вообще-то мы располагаем такой возможностью.

— Уж я на это надеюсь, — пробормотал Енох.

И тут заговорила Бронвин:

— Я верю в тебя, Джейкоб. Я знаю тебя совсем недолго, но я чувствую твое сердце и знаю, что оно сильное и верное. Это сердце странного человека, и я тебе верю.

Она наклонилась ко мне и одной рукой обняла меня за плечи. Я почувствовал, как у меня сжалось горло.

— Спасибо, — ответил я, ощущая себя слабым и недостойным ее большого чувства.

Пес прищелкнул языком.

— Безумие. У этих детей совершенно отсутствует инстинкт самосохранения. Просто непонятно, почему вы до сих пор живы.

Эмма встала перед Эддисоном и попыталась его урезонить.

— Благодарю вас за то, что вы просветили нас, поделившись своим мнением, — произнесла она и обернулась к странным детям. — Но довольно мрачных пророчеств. Я должна спросить у всех остальных: кто возражает против того, что мы предлагаем? Я не хочу, чтобы кто-нибудь отправлялся в Лондон только потому, что на него было оказано давление.

Медленно и робко руку поднял Гораций.

— Если Лондон — это то самое место, где собрались все твари, то, отправившись туда, мы угодим прямиком к ним в руки. Вы считаете, что это хорошая идея?

— Это гениальная идея, — раздраженно заметил Енох. — Твари убеждены, что странные дети — это кроткие и слабые создания. Им и в голову не придет, что мы можем напасть на них.

— А что, если мы потерпим неудачу? — спросил Гораций. — Мы лично доставим мисс Сапсан прямо к ним домой!

— Мы не можем этого утверждать, — возразил Хью. — Того, что Лондон — это их дом.

Енох фыркнул.

— Только приукрашивать не надо, — произнес он. — Если они взломали тюремные петли и используют их для содержания наших имбрин, то могу поклясться собственным мягким местом, что они контролируют весь город! Лондон наверняка кишитими, попомните мое слово. В противном случае твари никогда не стали бы искать нас на нашем маленьком уютном Кэрнхолме. Это основная военная стратегия. В бою никто не начинает целиться в мизинец на ноге врага. Ему первым делом пронзают сердце!

— Умоляю тебя, — простонал Гораций. — Хватит разговоров о взломанных петлях и пронзенных сердцах. Ты пугаешь малышей!

— Мне не страшно! — заявила Оливия.

Гораций съежился.

— Трус, — пробормотал кто-то из детей.

— Не смейте! — резко произнесла Эмма. — Если кто-то боится, в этом нет ничего дурного. Это означает, что он очень серьезно относится к нашему очень серьезному предложению. Потому что да, это путешествие будетопасным. Да, шансы на успех ничтожно малы. И даже если нам удастся добраться до Лондона, нет никаких гарантий, что мы сумеем найти имбрин, не говоря уже о том, чтобы спасти хоть одну из них. Вероятность того, что мы окончим свои дни в тюремной камере тварей или растворимся в желудке одной из пустот, весьма высока. Это всем понятно?

Дети, угрюмо сдвинув брови, закивали.

— Енох, я ничего не приукрашиваю?

Тот покачал головой.

— Если мы предпримем эту попытку, — продолжала Эмма, — мисс Сапсан может погибнуть. Это бесспорно. Но если мы непопытаемся, если мы непойдем туда, то мы потеряем ее вне всяких сомнений,да и твари нас, пожалуй, все равно поймают! А теперь, с учетом всего, что я сказала, любой, кто не уверен в своих силах, может остаться здесь. — Она имела в виду Горация, и мы все это понимали. Гораций стоял, наклонив голову и уткнувшись взглядом в землю. — Ты можешь остаться здесь, где тебе ничто не будет угрожать, — обратилась к нему Эмма. — Мы придем за тобой, когда все будет позади. В этом нет ничего постыдного.