Роберт Маккаммон - Лебединая песнь. Последняя война

— Ты не вернешься. Нет. Ты не вернешься.

— Я вернусь! Я еще не видел тебя в этом блестящем платье. Это стоит того, чтобы вернуться назад, верно?

Глория нежно дотронулась до его лица, и Джош увидел, что она хочет верить, хотя знает, что это безнадежно. А затем один из солдат толкнул прикладом винтовки его в поврежденные ребра, и Джош почти скрючился от сильной боли — но пересилил себя и остался стоять, и вышел из «курятника» с достоинством.

Когда грузовики, бронированные машины и трейлеры Армии Совершенных Воинов наконец покатили из Мериз Рест, около сорока человек следовали за ними пешком некоторое время, выкрикивая имя Свон, плача и причитая. Солдаты использовали их как тренировочные мишени, пока последние пятнадцать или около того не повернули назад.

— С ведрами обратно! — загремел сержант Сраные Кальсоны после того, как Робин и брат Тимоти опорожнили свои. Трое заключенных поставили ведра обратно в грузовик, и сержант скомандовал: — Чаши готовь!

Они вынесли маленькие деревянные чаши, которые им дали, и примерно в это же время от полевой кухни прибыл железный котелок. Жидкий суп, сделанный из консервированной томатной пасты и подкрепленный крошечными кусочками солений, был перелит в чаши; еда была обычно точно такой же, доставлялась дважды в день, за исключением того, что иногда в супе были куски соленой свинины или в нем плавал жир.

— Чашки наружу!

Заключенные поставили свои оловянные чашки, в то время как другой солдат разливал воду из фляги. Жидкость была солоноватой и масляной — конечно, это была вода не из источника. Это была вода из растаявшего снега, потому что она оставляла пленку во рту, воспаляющую горло, и вызывала язвы на деснах Джоша. Он знал, что большие деревянные бочонки с родниковой водой находились на грузовиках с припасами, и он также знал, что ни один из них не получит оттуда ни капли.

— Назад! — приказал сержант Сраные Кальсоны, и когда заключенные выполнили приказание, металлическую дверь потянули вниз и закрыли на засов, и время кормления было закончено.

Внутри грузовика каждый нашел себе свое собственное место для еды — Робин в одном углу, брат Тимоти — в другом, а Джош — центре. Когда Джош закончил, он натянул свое изношенное полотенце вокруг плеч, потому что необитые металлические внутренности грузовика, предназначавшиеся для груза, всегда оставались холодными; затем он растянулся, чтобы лечь спать опять. Робин встал, шагая взад и вперед, пытаясь растратить нервную энергию.

— Лучше сохраняй свои силы, — сказал Джош, охрипший от загрязненной воды.

— Зачем? Ах, да, я полагаю, мы собираемся сегодня поднять восстание, а? Конечно! Я действительно лучше буду сохранять силы! — Он чувствовал себя медлительным и слабым, голова так болела, что он едва мог думать. Он знал, что это была реакция на воду после того, как его организм привык к родниковой воде Мериз Рест. Но все, что он мог сделать, чтобы не сойти с ума — это ходить по кругу.

— Забудь о том, чтобы пытаться бежать, — сказал ему Джош, примерно в пятнадцатый раз. — Я должен оставаться рядом со Свон.

— Мы не видели ее с тех пор, как они бросили нас сюда! Человек, мы ничего не слышали о том, что эти ублюдки сделали с ней! Я говорю, мы должны выбраться, а затем мы сможем помочь Свон бежать!

— Это большой лагерь. Если даже мы сможем выбраться, что мы вряд ли сможем сделать, то я не уверен, что найдем ее. Нет, лучшее — это остаться здесь, лежать тихо и посмотреть, что они планируют для нас.

— Лежать тихо? — Робин недоверчиво рассмеялся. — Если мы еще сколько-нибудь полежим тихо, то будем скоро валяться в грязи! Я знаю, что они планируют! Они собираются держать нас здесь пока мы сгнием, или застрелят нас где-нибудь на краю дороги! — Пульс в его висках бился неистово, и ему пришлось опуститься на колени и сжать виски ладонями, пока боль не прошла. — Мы мертвы, — заскрежетал он наконец. — Только мы еще не знаем это.

Брат Тимоти доел содержимое своей посудины. Он вылизал остатки еды со стенок, и теперь у него остался только пятнистый темный хлеб. Его кожа была такой же белой, как белая полоска, которая отмечала его жирные черные волосы.

— Я видел ее, — сказал он прозаично — первые слова, которые он произнес за эти три дня. И Джош и Робин промолчали от удивления. Брат Тимоти поднял свою голову; одно стекло у него в очках треснуло, и изоляционная лента удерживала стекла вместе на его переносице. — Свон, — сказал он. — Я видел ее.

Джош сел. — Где? Где ты видел ее?

— Не здесь. Они ходили вокруг одного из трейлеров. Эта другая женщина — Сестра — тоже была там. Охранники были прямо за ними. Я полагаю, их выводили на прогулку. — Он поднял оловянную чашку и стал пить маленькими глотками воду так, как если бы это была драгоценная жидкость. — Я видел их…

Позавчера, я думаю. Да. Позавчера. Когда выходил читать карты.

Джош и Робин задвигались вокруг, глядя на него с новым интересом. Позже солдаты пришли за братом Тимоти и взяли его в штабной пункт полковника Маклина, где были прикреплены к стене старые карты Кентукки и Западной Виржинии. Брат Тимоти отвечал на вопросы Капитана Кронингера, Маклина и человека, который называл себя Другом; он показал им на карте лыжный курорт на горе Ворвик, выше, в округе Покахонтас, сразу к западу от Виржинии и темных скал Аллегениса. Но это было не то место, где он нашел Бога, сказал он им; лыжный курорт лежал в предгорьях на восточной стороне горы Ворвик, а Бог жил на вершинах на противоположной стороне, по дороге наверх, где были угольные шахты.

Самое главное, что Джош смог определить из бессвязного, часто непоследовательного рассказа брата Тимоти, было то, что он был в вагоне то ли со своей семьей, то ли с другой группой оставшихся в живых, направляющемся на запад откуда-то из Виржинии. Кто-то был за ними; брат Тимоти сказал, что их преследователи ехали на мотоциклах и гнались за ними пятьдесят миль. Вагон то ли сошел с рельсов, то ли у него сломалась ось, но они проделали пешком путь до закрытого отеля «Гора Ворвик» — и там мотоциклисты поймали их в ловушку, атаковав с мачете, мясницкими ножами и топориками для мяса.

Брат Тимоти задумался, он вспомнил себя лежащим в сугробе на животе. Кровь была у него лице и он услышал тонкое мучительное вскрикивание. Скоро вскрикивание прекратилось, и начал виться дым из каменной трубы отеля. Он побежал. Потом он продолжал идти через страну, через леса, и нашел пещеру, достаточно большую, чтобы спрятать свое тело во время длинной, ледяной ночи.

А на следующий день он пришел к Богу, который укрывал его до тех пор, пока мотоциклисты перестали искать его и уехали.