Виктория Борисова - Именины каменного сердца

Отец погиб зимой девяносто девятого. Тогда после оттепели вдруг ударили морозы, пошел снег и дороги превратились в сплошной каток. В городе в тот день случилось много аварий… И их семью беда не обошла стороной. На Московской кольцевой груженый КамАЗ занесло на скользкой дороге, водитель не справился с управлением, и многотонная махина смяла в лепешку старенькие «жигули». Когда приехала «скорая», отец был уже мертв. В такой катастрофе у него просто не было никаких шансов…

Мама долго потом бродила по квартире с таким растерянным лицом, словно не поняла, что произошло. Вскоре у нее как-то разом обострились все хронические болячки, на которые раньше она особого внимания не обращала. Тут тебе и гипертония, и диабет, и почечная недостаточность… И это мама, женщина нестарая, вполне энергичная, отличавшаяся всю жизнь отменным здоровьем! Она просто угасла, как будто ей вдруг, разом не для кого стало жить. Больницы, врачи, бесконечные обследования… Все оказалось бесполезно. Единственное, о чем она просила в последние свои дни, – чтобы ее непременно похоронили рядом с папой.

Сейчас, вспоминая ее растерянное, враз постаревшее лицо, резко проявившиеся морщины на лбу и у глаз, седые волосы, космами висящие вдоль щек, Марьяна неожиданно для себя ощутила прилив острой жалости к родителям.

Жаль, что понимание приходит слишком поздно, когда ничего уже нельзя изменить. А теперь, когда выстроенная с таким трудом привычная жизнь дала трещину, и вовсе непонятно, что делать дальше! Неужели идти к психоаналитику и принимать антидепрессанты?

Из машины, припаркованной у тротуара – потрепанной красной «девятки» с тонированными стеклами, – неслась какая-то заунывная мелодия. Подойдя ближе, Марьяна смогла разобрать слова:

Все на свете из пластмассы,И вокруг пластмассовая жизнь![6]

Она зачем-то оглянулась и перешла на другую сторону. Правда, все правда… Даже песня как раз под настроение!

Дорога к метро шла мимо большого супермаркета, отстроенного на месте, где много лет был пустырь, заросший одуванчиками и лопухами. Марьяна нередко наведывалась сюда по пути с работы. Сейчас еще утро, магазин только-только открылся, но у входа уже стоят молодые мамаши, что по очереди караулят коляски с младенцами, да бодро шаркают старушки за кефиром.

А некоторые, видно, совмещают поход в магазин с утренним выгулом собаки! Марьяна увидела рыжего щенка-спаниеля, привязанного к столбику у входа в магазин, и невольно улыбнулась, – такая потешная была у него мордаха. Песик смотрел на всех, кто выходил из раздвигающихся стеклянных дверей, жадным, пристальным и тоскливым взглядом, поскуливая и нетерпеливо перебирая передними лапами.

На секунду Марьяна замедлила шаг. Даже грустно стало – ее-то никто так не ждет!

Время на работе тянулось бесконечно долго. Целый день ее мысли упорно возвращались к собаке. Она видела снова и снова рыжую волнистую шерсть, которую, наверное, так приятно погладить, мокрый черный нос, выразительные, кофейного цвета глаза, непрерывно виляющий хвост-обрубок… Было немного досадно, что это существо ждет не ее, что придет какая-то другая женщина (она почему-то была уверена, что именно женщина!), отвяжет поводок, и рыжее чудо запляшет вокруг нее от радости.

Когда Марьяна возвращалась домой, на улице уже совсем стемнело. Под ногами хлюпала осенняя грязь, с неба моросил мелкий дождь, и ветер продувал до костей… Даже дорогое кашемировое пальто совсем не защищало от холода.

Марьяна подняла воротник повыше и уткнулась лицом в пушистый шарф. Проходя мимо супермаркета, она вспомнила, что дома закончился кофе (утром последний допивала!), и решила зайти, благо еще открыто.

Вход в магазин освещали разноцветные мерцающие огни. Видно, к Новому году готовятся! Дед Мороз с плаката широко улыбался, и веселый снеговик лихо катился с горки на расписных санках, витрину украшали пластиковые елочки, щедро украшенные искусственным снегом и блестящей мишурой… На фоне серой осенней слякоти это смотрелось нелепо, словно кто-то перепутал времена года.

Марьяна уже поднялась по ступенькам, и стеклянные двери распахнулись ей навстречу, но вдруг она обернулась да так и застыла на месте. Возле столбика она снова увидела рыжего спаниеля – того самого, что и утром! Только теперь собака уже никого не ждала, а просто лежала на асфальте, закрыв глаза и уткнув морду в вытянутые лапы с самым безразличным видом, словно мертвая. Дождь шел почти весь день, и рыжая шерсть слиплась космами, так что вся она казалась похожей на свалявшийся коврик. Перед носом у нее лежал кусок сосиски на бумажной тарелочке, но бедное животное почему-то не обращало внимания на пищу.

Марьяна даже про кофе забыла. «Неужели щенка кто-то бросил? – думала она. – Нет, невозможно! Не могут же люди быть такими жестокими… Может быть, хозяйка просто пошла в магазин второй раз?»

Хотелось выяснить это прямо сейчас, немедленно! Она подошла к лотку с овощами у входа в магазин и несмело спросила у продавщицы:

– Скажите, пожалуйста… Собака эта – она что, целый день здесь?

Торговка – толстая тетка с сизым от холода лицом, в грязном, когда-то белом фартуке, повязанном поверх китайского пуховика, – зачем-то смерила ее взглядом с ног до головы и довольно нелюбезно ответила:

– С утра тут сидит. Тетка какая-то оставила. Привязала да пошла себе, вроде как в магазин. И нет ее… А уж как визжала псина – прям в ушах звенит до сих пор! Сейчас только затихла.

– Как же так можно! – возмутилась Марьяна. – Ведь живое существо! Она погибнет здесь!

– Да уж, – равнодушно вздохнула торговка, – народ безжалостный пошел. Завести заведут, а потом бросают. Вы, девушка, брать что-нибудь будете или как?

– Н-нет, извините.

Марьяна отошла от ларька и направилась было к асфальтированной дорожке, ведущей к дому. Заходить в магазин ей почему-то совершенно расхотелось. Видеть животное, страдающее от людской низости и предательства, было мучительно стыдно.

В этот момент собака чуть приподняла голову и посмотрела на нее осмысленным, совершенно человеческим взглядом. Длинные уши лежали на земле, а на морде застыло выражение такого беспредельного одиночества и отчаяния, что Марьяна не выдержала. Она почти подбежала к столбику и принялась отвязывать поводок.

– Сейчас, собачка, сейчас… Потерпи немножко! – бормотала она. – Сейчас…

Она так торопилась освободить несчастную псину, что сломала ноготь и вскрикнула от боли. Капля крови выступила на белой коже, но Марьяна продолжала упорно теребить неподатливый узел. Наконец ременная петля поводка оказалась у нее в руках.