Взрослые сказки (СИ) - Изотова Наталья Сергеевна
Все решилось через пятнадцать минут — по тихому, размеренному дыханию девушки я понял, что она заснула, но еще долго сидел, занятый своими мыслями и ощущением тепла ее руки. Потом осторожно, стараясь не разбудить, встал с дивана и выглянул в окно — солнце устало ползло к горизонту, но до заката еще оставалась пара часов, самое время было отправиться за очередной сказкой. Я снял со спинки дивана плед и, укрывая Риту, наклонился так низко, что даже замер, когда меня коснулось ее дыхание. Опомнившись, я быстрым шагом вышел из дома и направился к Дамиану.
Тот ждал меня с чаем и домашней выпечкой, которую он обменял на собранные сегодня дары леса — если подумать, то для одинокого мужчины, не особо утруждающего себя готовкой, он питался довольно разнообразно и вкусно. Мне все казалось, что в пронзительном взгляде молчаливого врача сегодня читался какой-то упрек, но он по своему обыкновению не сказал ни слова относительно моих поступков, даже если правда о чем-то догадывался. После чая Дамиан предложил прогуляться — и я, конечно, согласился.
Мы вышли из его дома и медленно зашагали по дороге, упиравшейся в заброшенную усадьбу. Я все еще чувствовал некоторое напряжение, глядя на маячивший впереди дом в окружении заросшего сада, где мне довелось пережить не лучшие мгновения своей жизни, но в то же время почему-то надеялся, что рядом с Дамианом со мной ничего не случится, чудища не появятся, пока я не один.
Наступление осени сегодня казалось окончательным и неотвратимым: хотя в городе в это время года еще можно было увидеть зеленую траву и деревья, чья листва не успела пожелтеть, в деревне было гораздо прохладнее, особенно по ночам, поэтому кроны уже значительно поредели. Трава пожухла и склонилась к земле, пахло сыростью, даже не смотря на два солнечных дня, со стороны реки, что я пересекал по мосту, направляясь сюда, веяло холодом, а между кустов уже виднелась тонкая паутинка тумана, пока что стелющегося у самой земли и не решавшегося выплеснуться из леса на открытую поляну. Птиц не было слышно — лишь изредка, громко и отрывисто вскрикивал кто-то в глубине чащи.
Мы поднялись на холм, но к усадьбе подходить не стали, развернувшись к ней спиной и окидывая взглядом деревню, лежавшую в низине как на ладони. Я обратил внимание на то, что даже отсюда, с небольшого возвышения, я не мог рассмотреть ни дорогу, по которой пришел, ни автотрассу — ничего, кроме сплошной стены леса, окружавшего это место. Скала, находившаяся сейчас слева и являвшаяся, по-видимому, частью небольшого горного массива, также казалась отвесной и неприступной.
— Видите те деревья, — произнес Дамиан, указывая на небольшую группу, выступавшую из леса. Я кивнул. — Есть сказка про них.
Бернар был лучшим охотником в деревне: он без промаха бил по летящей птице и бегущему зверю, он читал следы, будто детскую книгу, подбирался к добыче так, что ни одна веточка не трещала под его ногой, а рыбу в ручье мог поймать голыми руками. Дни напролет он проводил в лесу, сначала с ватагой своих юношей-приятелей, потом с другими взрослыми охотниками, но со временем — все чаще со своим лучшим другом, Грегуаром. Другие мужчины с годами обзавелись семейством, и у них появились новые заботы, кроме как часами высматривать дичь или любоваться красотами леса, они наведывались в проверенные места недалеко от деревни, только когда дома заканчивалось мясо, или вообще обменивали его у Бернара на что-то другое. Ну а двое друзей все никак не могли найти себе по достойной жене.
Точнее, вокруг статного, сильного и приятного на лицо охотника, всегда ходившего по деревне в своей шляпе с двумя фазаньими перьями, девушки так и вились, но никто из них не удостоился от него больше пары слов: одна казалась Бернару слишком худой, вторая — толстой, третья — глупой, четвертая — мудреной, пятая — всегда насупленной… А попросту говоря — ни одна не приглянулась. Поэтому пока что он сам справлялся с домашним хозяйством, и весьма успешно.
У его друга Грегуара ситуация была совсем иная: он жил со своей пожилой, вечно всем недовольной матушкой, чей скверный характер знала вся деревня, и забитой, зашуганной сестрой, которую никак не могли выдать замуж. Никто не хотел идти в этот дом, да и сам мужчина не был красавцем — высокий, тощий, с жидкими светлыми волосами и глазами цвета выгоревшего голубого льна.
Поэтому-то они дни напролет могли бродить по лесу, изучать новые тропы и норы зверей, прикидывать, где лучше установить силки, наблюдать, куда переходили стаи и большое ли в них за лето пополнение, отмечать старых и больных животных. В лесу же и отдыхали, обедали взятым с собой хлебом, сыром, вяленым мясом, часто заедая собранными тут же ягодами или диким медом.
Однажды ясным, но уже холодным осенним полднем они сидели на упавшем стволе дерева, на краю большой поляны, заросшей высокой, пожухлой сейчас травой, и утоляли голод, тихо переговариваясь и прислушиваясь к шороху последних падающих листьев. Внезапно послышался детский голосок, один, второй, среди деревьев замелькали серые одежки детей и подростков, в основном девочек, с корзинками в руках направляющихся к поляне — должно быть, они прекрасно знали о том, что здесь по осени в траве видимо-невидимо грибов. Те, что помладше, перекрикивались громко и звонко, носились в догонялки, радостно шуршали ярким ковром, девушки постарше старались их приструнить и успокоить, напоминая, что так вести себя в лесу запрещено и опасно. Дети высыпали на поляну, как горошины на пол, раскатились по высокой траве, почти незаметные глазу, уткнувшись взглядом в землю и не видя ничего вокруг, в том числе сидевших у кромки деревьев двух охотников. Грегуар тихо вздохнул, подумав о том, что еще нескоро его дети будут вот так бегать в лес за грибами и ягодами, и тут заметил, что Бернар застыл, напряженно вглядываясь в деревья на противоположном краю поляны. Прежде, чем он успел спросить его об этом, мужчина резко сорвался с места, в несколько широких прыжков пересек поляну, перепугав детей, тут же поднявших визг, и скрылся в лесу. Грегуар бросился было за ним, но замешкался, чтобы успокоить детей, объяснить им, что это хорошо знакомый им охотник погнался за зайцем. И только убедившись, что ему поверили и успокоились, направился за другом, чьи глубокие следы были отлично видны на влажной земле. Что странно — только его следы.
Бернар, скользя равнодушным взглядом по суетившейся в траве детворе, неожиданно для себя заметил выглядывавшую из-за деревьев девушку, и вначале решил, что она пришла с ними. Но потребовалась всего минута наблюдений, чтобы понять — девушка совсем не из их деревни, она подкралась со стороны леса и, стараясь остаться невидимой, следит за детьми. Он решил во что бы то ни стало выяснить, кто она и что ей надо, и, когда незнакомка, поймав его взгляд, прошмыгнула обратно за деревья, кинулся за ней. Надо сказать, что бегал мужчина очень быстро, ему не раз приходилось таким образом преследовать добычу, и охотник ловко перепрыгивал торчавшие корни и пни, продирался через кустарник, его ноги почти не скользили по грязи и мокрой листве. Но девушка бежала, будто совсем не касаясь земли, петляя, будто заяц, от одного дерева к другому, уходя все дальше и дальше в лес. Она, казалось, совсем не уставала, но Бернар постепенно стал замечать, как тяжелеет ее шаг, как все чаще старается она оттолкнуться от деревьев, чтобы бежать быстрее. Ему же подобные погони были не впервой, он умел рассчитывать силы и терпеливо ждать, когда зверь начнет бежать медленнее. Через какое-то время так и случилось, и Бернар смог нагнать девушку, схватить ее за руку. В этот же момент его нога налетела на незамеченный в куче листвы камень, мужчина споткнулся, потерял равновесие, и, выпустив руку незнакомки, полетел на землю, вниз и вбок, под уклон большого оврага. Он кубарем скатился вниз и, как не старался прикрыть руками голову, все же так сильно ударился ею о камни на дне, что потерял сознание. Девушка, увидев, что произошло, минуту поколебалась — и скрылась в чаще.
