Стивен Кинг - Противостояние

Он нацелил палец на Стью.

– Если кто-нибудь встанет на собрании восемнадцатого августа и предложит передать матушке Абагейл абсолютную власть, назначит тебя, меня и Эндроса ее советниками, эти люди встретят такое предложение овацией, не осознавая, что проголосовали за приведение к власти первого американского диктатора со времен Хьюи Лонга[155].

– Нет, я не могу в это поверить. Среди нас – выпускники колледжей, адвокаты, политические активисты…

– Может, они ими были. Но сейчас это толпа усталых, испуганных людей, которые не знают, что дальше. Кто-то, вероятно, и запищит, но они заткнутся, когда ты скажешь им, что матушка Абагейл и ее советники за шестьдесят дней обеспечат подачу элект роэнергии. Нет, Стью, это очень важный момент – первым делом утвердить дух прежнего общества. Именно под этим я подразумеваю воссоздание Америки. И мы должны идти этим путем, раз уж нам предстоит жить под угрозой нападения человека, которого мы называем Противник.

– Продолжай.

– Хорошо. Следующим пунктом повестки дня должен быть выбор модели управления, повторяющей ту, что используется в городах Новой Англии. Идеальная демократия. Пока нас мало, она прекрасно сработает. Только вместо членов городского совета мы изберем семь… представителей, полагаю. Представители Свободной зоны. Как это звучит?

– Звучит неплохо.

– Я тоже так думаю. И мы проследим, чтобы представителями выбрали тех же самых людей, кто входил в специальный комитет. Ускорим процесс и проведем голосование до того, как кто-то начнет проталкивать своих друзей. Мы можем подобрать людей, которые выдвинут нас. И тех, кто потом поддержит наши кандидатуры. Голосование пройдет без сучка без задоринки, как игла сквозь тюль.

– Здорово! – В голосе Стью слышалось восхищение.

– Само собой, – хмуро ответил Глен. – Если хочешь обойти формальности, чтобы ускорить демократический процесс, обратись к социологу.

– Что потом?

– Следующий пункт программы будет принят с наибольшим энтузиазмом. И вот как он должен звучать. «Постановили: матушка Абагейл наделяется абсолютным правом вето на любое действие, предложенное Советом».

– Господи! Она на это согласится?

– Думаю, да. Но сомневаюсь, что ей придется воспользоваться этим правом, во всяком случае, такой ситуации я не предвижу. Мы не сможем создать работоспособный орган власти, если поставим ее во главу этого органа. Но она связывает нас всех. Мы все столкнулись с паранормальным явлением, благодаря которому и оказались здесь. И ее… ее окружает особая аура. Все люди в этой разношерстной компании используют одни и те же прилагательные, когда описывают ее: хорошая, добрая, старая, мудрая, умная, милая. Все эти люди видели один сон, от которого душа уходила в пятки, и другой, вселявший спокойствие и уверенность. Однако мы сможем ясно дать ей понять, что она – наш лидер чисто номинально. Я думаю, она сама этого захочет. Она старая, уставшая…

Стью уже качал головой.

– Она старая и уставшая, но воспринимает борьбу с темным человеком как крестовый поход, Глен. И не только она. Ты это знаешь.

– Ты хочешь сказать, она может решить порулить?

– Может, это будет не так уж плохо, – ответил Стью. – В конце концов, нам снилась она, а не Совет представителей.

Теперь закачал головой Глен:

– Нет, я не могу принять идею, что все мы – пешки в какой-то постапокалиптической игре добра и зла, какие бы сны нам ни снились. Черт побери, это иррационально!

Стью пожал плечами:

– Слушай, давай сейчас в это не углубляться. Я нахожу здравой твою идею дать ей право вето. Более того, я думаю, этого недостаточно. Мы должны дать ей право предлагать, а не только запрещать.

– Но не абсолютное право на этой стороне Скалистых гор.

– Нет, ее идеи должны получать одобрение Совета представителей, – ответил Стью, а потом добавил, лукаво усмехнувшись: – Но мы можем превратиться в резиновую печать для ее указов, а не наоборот.

Наступила долгая пауза. Глен потирал лоб рукой. Потом заговорил:

– Да, ты прав. Она не может быть главой номинально… по крайней мере мы должны учитывать, что у нее могут быть собственные идеи. А теперь я убираю мой затуманившийся хрустальный шар, Восточный Техас. Потому что матушка Абагейл – из тех, кого мы, занимающиеся социологией, называем ориентирующимися на других.

– И кто эти другие?

– Бог? Тор? Аллах? Крошка Герман[156]? Это не имеет значения. Означает это следующее: то, что она говорит, не всегда будет обусловлено нуждами общества или его устремлениями. Она будет слушать какой-то другой голос. Как Жанна д'Арк. Ты открыл мне глаза. Дело может закончиться теократией.

– Тео-чем?

– Все будет делаться по слову Божьему, – ответил Глен. Голос его звучал печально. – Стью, грезил ли ты в детстве о том, чтобы стать одним из семи высших жрецов ставосьмилетней негритянки из Небраски?

Стью уставился на него.

– Вина не осталось?

– Все выпили.

– Черт!..

– Да…

Какое-то время они молча смотрели друг на друга, а потом внезапно расхохотались.

Матушка Абагейл никогда прежде не жила в таком красивом доме и, сидя на застекленном крыльце, вдруг вспомнила коммивояжера, который появился в Хемингфорде в тысяча девятьсот тридцать шестом или тридцать седьмом году. Что ж, таких сладкоголосых мужчин ей больше встречать не доводилось. Он мог убедить птичек слететь с дерева на землю. Она спросила этого молодого человека, которого звали мистер Дональд Кинг, какое у него дело к Эбби Фримантл, и он ответил: «Мое дело, мэм, – удовольствие. Ваше удовольствие. Вам нравится читать? Или, может, слушать радио? А может, просто сидеть, положив усталые ноги на скамеечку, и слушать мир, катящийся по большой боулинговой дорожке Вселенной?»

Она признала, что все это ей нравится, не упомянув, что месяцем раньше продала радиоприемник «Моторола», чтобы заплатить за девяносто тюков сена.

«Что ж, я продаю именно это, – продолжил сладкоголосый коммивояжер. – Мой товар можно назвать пылесосом «Электролюкс» со всеми приспособлениями, но в действительности это – свободное время. Включите его в электросеть – и откройте для себя новые просторы отдыха. А платежи будут почти такими же легкими, как домашняя работа».

Депрессия была в самом разгаре, ей не удавалось выкроить двадцать центов, чтобы купить ленты для волос на дни рождения внучек, поэтому о покупке «Электролюкса» речь не шла. Но как сладко уговаривал этот мистер Дональд Кинг из города Перу, штат Индиана. Она могла поставить последний доллар, что он растопил сердце не одной белой женщины. У нее пылесос появился только после войны с нацистами, когда все вдруг смогли позволить себе что угодно, и даже у «белой рвани» в сарае на заднем дворе стоял «меркурий».