Стивен Кинг - Противостояние

И по мере того как проходили годы, отсчитывались сезоны эпохи консервации, накатывали чувства, да, чувства, и иногда, в глубокой могиле ночи, она просыпалась, одновременно замерзшая и разгоряченная, купаясь в поту, полная жизни и волнующе бодрая, лежа в продавленной кровати, думая о необычном темном сексе, полном экстаза. Катаясь в горячей жидкости. Кончая и кусаясь одновременно. И после такой ночи, подходя утром к зеркалу, она видела, что белизны в волосах вроде бы снова прибавлялось.

Внешне все эти годы она оставалась только Надин Кросс: мягкой, доброй к детям, умело выполняющей свою работу, одинокой. Когда-то такая женщина вызывала пересуды и любопытство соседей и коллег, но времена изменились. И ее удивительная красота свидетельствовала о том, что она имела полное право жить, как ей того хотелось.

Но теперь временам снова предстояло перемениться.

Теперь перемены надвигались, и во снах она начала узнавать своего жениха, немного его понимать, хотя так и не увидела его лица. Он был именно тем, кого она ждала. Она хотела пойти к нему… и не хотела. Она предназначалась ему, но он ее ужасал.

Потом появился Джо, а после него – Ларри. И все вновь страшно усложнилось. Она начала ощущать себя призовым кольцом на перетягиваемом канате. Она знала, что ее чистота, ее девственность по каким-то причинам многое значили для темного человека. И если бы она позволила Ларри овладеть ею (или если бы она позволила любому мужчине овладеть ею), темные чары рухнули бы. А ее тянуло к Ларри. Вот она и решила вполне осознанно позволить ему взять верх – вновь собралась через это пройти. Пусть он познает ее, пусть это закончится, все закончится. Она устала, и Ларри был прав. Она слишком долго ждала другого, слишком много лет никого не подпускала к себе.

Но Ларри был не прав… или ей так поначалу казалось. Она с некоторым пренебрежением пресекла его первоначальные ухаживания, как кобыла, отгоняющая хвостом надоедливую муху. Она помнила, что думала: Раз все это предназначено не ему, кто может винить меня за то, что я отвергаю его?

Впрочем, она последовала за ним. Это факт. Но ее тянуло к другим людям, не только из-за Джо, а потому, что она уже находилась на грани того, чтобы бросить мальчика и одной уйти на запад, к темному человеку. Останавливала Надин лишь укоренившаяся за долгие годы привычка нести ответственность за детей, вверенных ее попечению… и осознание того, что Джо, предоставленный сам себе, умрет.

В мире, где уже умерли столь многие, пособничество новым смертям – конечно же, величайший грех.

И она пошла с Ларри. Все лучше, чем ничего или никого.

Но, как выяснилось, для Ларри Андервуда их встреча значила гораздо больше, чем «ничего или никого». Он напоминал одну из тех оптических иллюзий (может, и сам так думал о себе), когда вода выглядит совсем мелкой, но если сунуть руку, неожиданно проваливаешься по плечо. Во-первых, он сумел установить контакт с Джо. Во-вторых, Джо все сильнее к нему привязывался. И в-третьих, она ревновала их друг к другу. В мотоциклетном салоне Уэллса Ларри поставил на мальчика пальцы обеих рук и выиграл.

Если бы они целиком и полностью не сосредоточились на крышке, закрывавшей подземный бак с бензином, то увидели бы, как у нее отвисла челюсть, а губы разошлись в изумленном «О». Она стояла и смотрела на них, не в силах пошевельнуться, ее взгляд уперся в блестящую металлическую полоску лома, ожидая, что он сначала дернется, а потом выскочит из щели. И только когда все закончилось, Надин осознала, что ждала криков боли Ларри.

Но потом Ларри откинул крышку, и ей стало ясно, что она допустила ошибку в оценке ситуации, можно даже сказать – фундаментальную ошибку. Как показал этот случай, Ларри знал Джо лучше, чем она, не имея специального образования, прообщавшись с ним всего ничего. И только оглянувшись назад, Надин поняла, какую важную роль сыграл эпизод с гитарой, насколько быстро и решительным образом повлиял на взаимоотношения Ларри и Джо. И что являлось основой этих взаимоотношений?

Доверие, разумеется… что еще могло вызвать у нее столь неожиданный прилив ревности? Если бы только Джо доверял Ларри, полагался на него, она бы воспринимала это как нечто естественное и приемлемое. Расстроило ее другое: Ларри тоже доверял Джо, нуждался в нем там, где она не могла заменить мальчика… и Джо это знал.

Получалось, что она ошиблась и в оценке характера Ларри? Теперь она думала, что это так. Его тревожная мнительность, эгоизм являли собой лишь наружный слой, заметно поистершийся от активного использования. А тот факт, что он удерживал всех вместе в столь долгом путешествии, указывал на решительность и целеустремленность.

Вывод напрашивался сам собой. Да, она приняла решение позволить Ларри овладеть ею, но в глубине души оставалась верной другому мужчине… и, отдававшись Ларри, она навсегда убила бы душу. Надин не знала, сможет ли она это сделать.

И теперь темный человек снился не только ей.

Сначала ее это встревожило, потом испугало. Испуг она испытывала, когда их было всего трое. Но потом они встретили Люси Суонн, и она сказала, что видела тот же сон. Вот тогда испуг перешел в безумный ужас. Уже не имело смысла говорить себе, что их сны только походили на ее. А если они снились всем, кто остался в живых? А если время темного человека действительно наконец-то пришло – не только для нее, но и для всех, кто остался на планете?

Эта идея вызвала всплеск конфликтующих эмоций: предельного ужаса и сильнейшего притяжения. Она чуть ли не мертвой хваткой держалась за мысль о Стовингтоне. Считала Противоэпидемический центр бастионом здравомыслия и рациональности, стоящим на пути поднимающейся волны черной магии, которая грозила ее захлестнуть. Но Стовингтон оказался заброшен, и идея безопасного убежища, пышным цветом расцветшая в ее воображении, была лишь пшиком. В бастионе здравомыслия и рациональности жила смерть.

Они продвигались на запад, собирая выживших, и по ходу умерла еще одна ее идея насчет того, что удастся обойтись без конфронтации. Она умирала по мере того, как возрастала ее оценка Ларри. Теперь он спал с Люси Суонн, но какое это имело значение? Это уж точно ничего не меняло. Остальным снились два противоборствующих сна: темный человек и старая женщина. Старая женщина, похоже, олицетворяла какую-то фундаментальную силу. Как и темный человек. Старая женщина являла собой ядро, к которому тянулись другие.

Надин она никогда не снилась.

Только темный человек. И когда сны остальных исчезли так же неожиданно, как и появились, ее сны только прибавляли в силе и ясности.