Сергей Дубянский - Госпожа Клио. Восход

…Черная книга и свечи… Что-то мне все это напоминает, – Женя остановил блуждающий взгляд на хозяйке.

– Вы извините, что так получилось… – пробормотал он, – если как-нибудь можно…

– Никак нельзя! – оборвала девушка уверенно, но совсем не зло, – я ж говорю, что ждала тебя. Раздевайся. У меня тепло, – она улыбнулась, – целых два обогревателя.

– Но меня ждут. Понимаете, эти одеяла…

– Не волнуйся. Твои друзья – люди закаленные.

Женя вдруг осознал, что за все время так и не разглядел хозяйку целиком. Кроме лица, которое запомнилось еще в «Колесе Фортуны», его взгляд не мог сосредоточиться ни на чем. Вроде, была это не женщина с грудью и ногами, на которые он всегда обращал внимание, а нечто… именно, нечто!.. способное существовать только в дрянном фантастическом романе.

– Садись, – хозяйка указала на кровать, – и спрашивай. Что ты желаешь узнать?

– Я?.. А что я?.. – Женя растерялся. Вопросов было множество, но он никак не мог сосредоточиться.

– Хорошо, – хозяйка опустилась на единственный стул, – тогда я тебе расскажу легенду. Честное слово, это интересно…

– Легенду?!..

– Ну да. Я, как Шахерезада. Должна же я развлекать гостя? Кстати, выпить хочешь?

– Нет-нет! – Женя поспешно загородился рукой.

– Не бойся, это безалкогольное, – она протянула плоскую фляжку, какими торговали возле центрального рынка.

Женя неуверенно сделал глоток; потом второй – чуть побольше. Напиток оказался терпким, но приятным, изгоняющим изо рта вкус самогона, а, главное, просветляющим голову…

Дверь открылась в очередной раз. Настя хотела незаметно выглянуть в коридор, чтоб определить, сколько еще осталось посетителей, но вошедшая женщина загородила проем. Глядя на нее, Настя попыталась догадаться с какой проблемой та пришла, но «провидческого дара», как всегда, не хватило. Она видела лишь озабоченное, хотя и приятное лицо, по которому не скажешь, что его обладательница верит в магию. Скорее, ее место в магазине с недорогой, но «раскрученной» косметикой.

– Мать Анастасия… – произнесла женщина.

От такого обращения Насте всегда делалось стыдно, но Андрей считал, что для соблюдения субординации оно должно быть, именно, таким. Что ж, ему видней, как лучше обставить деятельность «предприятия».

– Присаживайся. Я тебя слушаю.

Настя долго училась, не краснея, обращаться к незнакомым людям на «ты», но со временем привыкла. Андрей говорил, надо, мол, подчеркивать свое более высокое положение. Если люди почувствуют, что для нее существуют какие-то естественные нормы, определяемые возрастом или социальным статусом, то перестанут уважать в ней носительницу сверхъестественного дара. («Все тлен по сравнению с твоим знанием, а значит, они не более, чем ты!» – поучал он).

– Может быть, мой вопрос покажется мелким, но он не дает покоя моей дочери, – женщина прикрыла дверь и осторожно опустилась на стул, – ей семнадцать лет. Девочка веселая, общительная, умная. В школе у нее много друзей. Пишет стихи, играет на пианино. Но есть у них в классе девочка, которая во всем ей завидует и распускает всякие грязные слухи. Сами понимаете, что можно придумать в таком возрасте, а Катя принимает это слишком близко к сердцу – нервничает, плачет, становится какой-то запуганной. Я все время убеждала ее, что не надо обращать внимания, ведь это последний год. Закончит школу и все забудется, а теперь выясняется, что та девочка собирается поступать в тот же вуз, что и моя Катя. Представляете, если травля будет продолжаться?.. Так вот, нельзя ли как-нибудь заткнуть эту дрянь?..

Словосочетание «заткнуть дрянь» казалось настолько инородным в общей конструкции рассказа, что Настя даже мотнула головой, проверяя, не ослышалась ли. Но женщина, видимо, приняла ее движение за отказ.

– Пожалуйста, – произнесла она жалобно, – пожалейте мою девочку. Она такая славная, а тут эта…

Настя прищурилась, пристально глядя в глаза собеседнице. Она всегда так делала, придумывая очередное «колдовство». С одной стороны, это являлось как бы защитным рефлексом, потому что ей было жаль людей, обращавшихся к ней за помощью; но, с другой, в душе жила и робкая надежда, которая в эти мгновения успевала одержать победу над раскаянием – если когда-то ей удалось поднять над землей Оксанку Симоненко, значит, все-таки есть в ней сверхъестественная сила! Она может снова проснуться и помочь, именно, этому человеку – надо только верить!

– Я помогу тебе, – ответила она серьезно.

Ритуал, способный «заткнуть эту дрянь», уже сложился в голове. Он был простым и наивным, но Настя не раз убеждалась, чем примитивнее все выглядит, тем сильнее люди верят в некое древнее таинство, пришедшее из времен, когда не существовало, ни телевидения, ни газет с их заумными объяснениями явлений.

– Что я должна сделать? – с готовностью спросила женщина.

– В субботу, желательно совпадающую с полнолунием – это усилит действие заклятия, – таинственно прошептала Настя, – возьми кусок плотной красной ткани, вырежи из нее полоску, по форме напоминающую длинный язык и черными шелковыми нитками вышей на нем имя завистницы. При каждом стежке повторяй: «Шью-зашиваю твой лживый язык, чтоб больше никому не вредил…»

– Можно я запишу? – спросила женщина.

– Нет. Ты должна все запомнить, – Настя строго погрозила пальцем, – приговаривая «Созданное тобой, забери с собой», обрежешь нить ножницами. Ленту завяжешь двойным узлом с приговором: «Пусть мир будет светел, защити меня от сплетен». Потом ленту положишь в банку, плотно закроешь крышкой с приговором: «Запираю злой язык на замок». Банку спрячешь, и больше она никогда не скажет ничего худого о твоей дочери.

– Но я не запомнила «приговоров», – растерялась женщина.

– Я не повторяю дважды. Иди домой, и если захочешь помочь своему ребенку, то все вспомнишь, – Настя отвернулась к окну, показывая, что сеанс окончен.

Такая тактика нагромождения множества действий и наговоров, которые человек не успевает запомнить с одного раза, всегда давали возможность объяснить неудачу несоблюдением точности обряда. Да, как правило, люди и сами понимали, что могли ошибиться и чтоб не выглядеть глупо, во второй раз уже не приходили. Эту методику тоже придумал Андрей.

Не решившись просить снова, женщина скромно поблагодарила и вышла, скорее, расстроенная, чем обнадеженная. Дверь за ней еще не успела закрыться, как в проеме возникла молодая особа в шикарной пушистой шубке. Распущенные волосы образовывали роскошную рыжую гриву, отчего лицо казалось бледным и поглощалось яркими губами и огромными зеленоватыми глазами. Настя всегда завидовала подобной внешности – такие экземпляры на улице встречались редко, а в основном улыбались с обложек и рекламных щитов, ассоциируясь с сексуальностью и беззаботной роскошью.