Маша Стрельцова - Мертвая невеста

— Ты, — задохнулась она от шока и горя, — ты выпила его, ты, тварь, вампирюга????

Она кинулась на меня, и я поняла: убьет. Голыми руками убьет бессмертную меня. У нее получится.

— Нет, — прохрипела я, отчаянно пытаясь освободиться. — Нет!!!

Она замерла, глядя на меня бешеными глазами.

— Чай мы с ним пили, — проворчала я. — Ты, корова, слезь с меня, а то не расскажу!

Она безропотно слезла, схватила бутылку коньяка и прижала к себе.

— Как он? — жадно спросила она.

— Пьет как лошадь, — махнула я рукой. — Хорошо, что вы с ним и правда сильно похожи, а то бы потом перед тобой неудобно было.

— Я бы тебя за него убила, — жестко сказала она, и я поверила. — Расскажи хоть, как дело было, а?

Я уселась поудобнее и подробно рассказала ей про встречу с отцом. Лариска, нежно и счастливо улыбаясь, переспрашивала детали, уточняла, ей была интересна любая мелочь из ее прежней жизни.

А потом я сказала, что его хотят убить…

— Дядя Петя Звягинцев, говоришь? — хищно нахмурилась она и посмотрела на розовеющее небо. — Ну, сегодня уж поздно, а завтра-то я к нему наведаюсь.

— Правильно, — кивнула я. — Своих в обиду нельзя давать! Спать пойдем?

Лариска с минуту рассматривала меня, и взгляд ее все больше и больше тяжелел.

— Что такое? — нахмурилась я.

— Алёна, в тебе есть кровь, — тихо сказала она. — Ты кого-то выпила. Скажи, ты мне наврала?

— Тьфу, дура, — в сердцах крикнула я. — На, подарочек тебе от Алчного Психоаналитика, специально для тебя старалась!

И я кинула ей печатку с темным камнем, обрамленного бриллиантиками.

— Ты его сделала? — подняла она на меня сияющие глаза. — Ради меня?

— Ну так а как? Тут ведь только ты да я да мы с тобой, — серьезно сказала я, и она кинулась мне на шею.

— Алёнка, ты моя подруга навсегда! Спасибо, спасибо тебе! И за Сергея, и за папочку! А Антон — да забирай ты его! После того, что ты для меня сделала — никакой Антон не заставит меня восстать против тебя!

Я смущенно от нее отбрыкивалась, а на душе у меня был мир.

Оказывается, делать добрые дела — это так приятно. А если делать их ради кого-то — приятно вдвойне.

— Еще есть немного времени, — посмотрела Ларенца в небо. — Что-то не хочется мне спать. Погуляем?

И мы пошли к кладбищенской оградке, растолкали бомжа и поили его французским коньяком. Хорошо нам было.

Засыпала я этим утром со светлой улыбкой на устах.

Глава восьмая

«Дочь моя, никогда не верь мужчинам»

—Цып-цып-цып, — умильно кудахтала я около кладбищенской оградки с выставленной вперед рукой со стаканчиком. Водка в нем пахла так мерзко и сильно, что мне дурно становилось, но бомж опять меня игнорировал.

Лариска убежала к Звягинцеву, так что времени у меня было много, и сегодня я твердо намеревалась…

— Алёна, — мужской голос прервал мой еженощный ритуал, я вздрогнула и обернулась.

Антон стоял, скрестив руки на груди. Высокая и мощная фигура нависала надо мной, и я на миг почувствовала исходящую от него угрозу?

— Здравствуй, — пискнула я.

— Отойдем, надо поговорить, — отрывисто бросил он и, не оглядываясь, пошел вглубь кладбища. Около одной из могил он сел на лавочку и жестом пригласил меня устроиться рядом.

— Послушай, — ледяным голосом сказал он. — Вчера я тебе дал совершенно четкий адрес. Как так получилось, что ты выпила не того человека?

— А это что, так важно? — робко спросила я.

Такого Антона — злого и жесткого — я еще не видела.

— Да, черт побери! — рявкнул он, и я очнулась.

— Антон, не кричи на меня, — холодно сказала я.

— Извини, — сразу одумался он. — Просто ты не понимаешь, что ты натворила.

— А ты объясни, пойму…

— Это мои дела, и нечего тебя в них путать.

— Тогда мир? — пытливо посмотрела я на него.

— Мир. Но сначала ты сходишь по вчерашнему адресу и выпьешь того, кого надо.

— Я не могу этого сделать, — спокойно сказала я.

Он, похоже, не поверил ушам:

— Не можешь?

— Нет.

— Хорошо, Лариска сделает это. Но имей в виду — это последний твой каприз, ясно?

— И она не будет этого делать. Антон, это ее отец.

Он замер, уставился на меня и быстро спросил:

— Лариска знает?

— Нет, — отчего-то соврала я под его испытующим взглядом.

— А сама она где?

— Ушла мужа навестить, до утра не жди, — опять соврала я.

Он лишь усмехнулся — мы как-то в красках рассказали ему, как мучили бедного Андрюшу.

— У тебя какой сегодня день?

— Тридцать седьмой, — тихо сказала я. — Антон, я умру?

— Думал я это сделать ровно на тридцать девятый, ну да делать нечего, — задумчиво сказал он. — Делать нечего… Проведем обряд над тобой сегодня. Ты готова доверять мне?

— Конечно, — нежно улыбнулась я.

— Тогда жди меня тут, я скоро вернусь. Никуда не уходи. Лариска скоро придет?

— Под утро.

— Точно? Она бы нам здорово помешала.

Я уверенно покачала головой. Лариска на тропе войны, и сейчас она явно наслаждается местью за отца. Да и сама она, уходя, сказала, чтобы сегодня ее рано не ждали.

— Тогда я поехал, Алёнушка.

И… он легко коснулся губами моего лба.

Он давно уже растворился в ночи, давно стихли его шаги, а я сидела на лавочке и недоверчиво вспоминала ощущение прикосновения его губ к моей коже.

«Такого не может быть, не может», — отрешенно думала я.

Только кожа горела там, где он ее поцеловал.

И он хотел, чтобы Лариски сегодня не было…

Интересно, что это за ритуал?

На могиле, около которой я сидела, стояла стопка с водкой, были разбросаны яички и пара помидор.

Я взяла стопку и пошла снова к кладбищенской ограде.

— Дед, — тихо позвала я, но он услышал.

— Чего опять?

— Слушай, у меня сегодня счастливый день. Вот, я ставлю у ограды стопку рюмки — захочешь, подойдешь и возьмешь. Сама я отойду, не бойся.

— С чего это такая милость? — подозрительно спросил он.

— Говорю же — счастливый день. Хочется, чтобы и другим было хорошо.

Он подождал, пока я отойду, ловко схватил стопку и тут же отпрыгнул. Понюхал, крякнул и выпил одним глотком.

— Ох, хоть и бесовка ты, а водка настоящая, да и вчера бормотуха хороша была, — блаженно зажмурился он. — Другие — то воды нальют да подманивают.

— Другие — это которые? — нахмурилась я.

— Бесовки, такие же как ты, — охотно пояснил он.

— Да с чего это я бесовка? — обиделась я.

— Ну а кто ж еще? — пробормотал он, улегся на лавочку и велел: — А теперь ступай, спать хочу.

— Ну и наглый же ты, дядя! — обиделась я. — Хоть бы поговорил со мной, что ли!