Эгис Румит - Песня для Корби

Вечерние сумерки превратились в густой темно-фиолетовый мрак, когда подъехала первая полицейская машина. Ее обгоняли равномерные всполохи красных и синих огней. Тень от угла здания упала поперек лица Андрея, а потом поползла в сторону.

— Мою версию вы будете рассказывать не только полиции, но и родителям, и друзьям, и вообще всем, кто вас спросит, — напоследок напомнил старик.

Автомобиль обогнул школу и остановился внизу, на объездной дорожке под косогором. Вой сирены оборвался. Из легковушки показались двое полицейских. Один из них остался стоять у двери машины, другой поднялся по ступенькам бетонной лесенки, ведущей на косогор.

— Это понятно, — гнусаво ответил Ник. Он стоял, чуть запрокинув голову, и ждал, когда остановится кровь.

Полицейский подошел к группе людей, собравшихся вокруг тела Андрея.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался он.

— Здравствуйте, — вразнобой откликнулись подростки.

— Кто звонил? — спросил полицейский.

— Я, — поднял руку дед Корби.

— Виталий Рябин? — уточнил полицейский.

— Да, — подтвердил старик.

В этот момент на соседней улице и во внутреннем дворе школы вспыхнули оранжевым светом лампы уличного освещения. Центральный вход школы выходил во внутренний двор, а один из корпусов не имел первого этажа и был поднят над землей на трех рядах простых бетонных колонн. Обшарпанный голый портик напоминал разросшуюся подворотню. Теперь блики света, проникшие между колонн, неровными квадратами легли на подъездную дорогу перед школой. Их было видно от места, где лежало тело Андрея.

— Вот черт, — сказал полицейский. — Здесь что, фонари не работают?

— Их здесь никогда и не было, — ответил Ник. — Мы зимой после уроков ходили почти вслепую.

— Плохо, — констатировал полицейский. Он оглянулся на своего товарища.

— Нужен фонарик, — крикнул он. — А лучше два.

— Нету у нас двух, — ответил напарник и полез обратно в машину.

Полицейский переминался с ноги на ногу. В нагрудном кармане его гимнастерки негромко шипела рация. Сквозь постоянный шум прорывались отдельные слова:

…ДТП на киевском…

…диспетчерская…..диспетчерская…

…я Сокол, прием…

…нужно еще пару человек…

…код 309…..код 309…

…диктую номер машины по буквам: Андрей, Егор, Сергей…

…мне нужен…

…диспетчерская… диспетчерская…

Корби поймал себя на том, что слушает шум эфира с большим интересом, чем происходящий у него на глазах разговор. Жизнь не остановилась, настоящее было полно событий, а будущее — возможностей. Люди умирали и рождались, машины мчались по дорогам, работали сверхсложные системы, бились сердца. Продолжался непрерывный полилог множества голосов. И его эхо поднималось к сумеречным небесам, в которые безмолвно смотрел Андрей.

— Упал с крыши? — спросил полицейский.

— Да, — подтвердил Ара.

— Его столкнули, — поправил Ник.

Служитель порядка невесело вздохнул, нажал кнопку на рации.

— Диспетчерская, я Ялта, — представился он. — Подтверждаю сообщение об убийстве.

Его голос дублировался шипящим эхом из динамика.

— Принято, Ялта, — затрещал в ответ нечеткий женский голос. — К вам едет оперативно-следственная бригада. Действуйте по инструкции.

— Хорошо, — ответил полицейский. Его напарник нашел фонарь и вместе с ним взбежал вверх по лесенке. Луч света заметался по траве косогора и остановился на лице погибшего подростка.

— Пацан совсем, — заметил напарник, рассмотрев Андрея. Он обошел тело и попытался приладить светильник к небольшому выступу в стене школы, но первый его остановил.

— Упадет, — сказал он. — Положи, положи его просто.

Фонарь был опущен прямо на асфальт, в тридцати сантиметрах от края кровяной лужи. Корби поймал себя на том, что в который раз смотрит на лицо Андрея, наблюдает, как по нему ползут тени, тщится уловить в нем движение, признак жизни.

— Тело не трогали? — спросил первый полицейский.

— Нет, — заверил дед.

— Отойдите от него на два метра, — попросил напарник. — И Вы, молодой человек.

Он показал на ноги Корби.

— Есть свидетели убийства? — поинтересовался первый.

— Все, — сказал Ара.

— Все? — удивился полицейский.

Дед Корби откашлялся.

— Не совсем так, — пояснил он. — Эти трое молодых людей — свидетели убийства, а я пришел позже, но успел застать убийц.

— А у Вас с лицом что? — спросил полицейский у Ника.

— Мне его разбил один из тех, кто столкнул с крыши Андрея, — ответил тот.

— Так, понятно, — подытожил полицейский. — Вы еще и пострадавший. Документы у вас есть?

— Нет, — хором сказали подростки.

— У меня есть, — ответил дед.

— Подходите к машине, — решил полицейский. — Вы первый. И остальные потом тоже.

Старик по широкой дуге обогнул тело Андрея и вслед полицейским спустился вниз по лесенке.

— Вот, — протянул он служивому какой-то листок.

— Что это? — не понял сотрудник.

— Право на ношение оружия, — объяснил дед. — Будет иметь значение, потому что я ранил одного из бандитов.

Он вытащил из-за пояса «стечкин» и, держа его двумя пальцами, как бы подвесил в воздухе перед носом полицейского.

— Так… — пробормотал служивый. — Час от часу не легче.

— Вы, молодой человек, обязаны сейчас его у меня забрать и оформить протокол, — проконсультировал дед.

— Не Вам судить, что я обязан, — недоверчиво глядя на оружие, сказал полицейский.

— Я, сынок, был офицером КГБ, когда ты под стол пешком ходил, — отчеканил дед. — Вот положим, я убийца — ты бы тогда уже мертвый был. Так что бери его. Ты обязан меня обезоружить, вплоть до выяснения всех обстоятельств дела.

— Не тыкайте мне и не угрожайте, — потребовал полицейский. Однако пистолет он у деда забрал и теперь тоже держал его двумя пальцами. Подростки молча наблюдали за сценой. Корби подумал, что «стечкин» сейчас напоминает какое-то дохлое мерзкое существо: к нему относились с брезгливостью, а он холодно и темно поблескивал в тусклых всполохах полицейской мигалки.

— Я не угрожал ни в коем случае, — возмутился старик. — Даже напротив, хотел предостеречь от возможных неприятностей.

— Ладно, ладно, — согласился полицейский. Он забрался в машину, отыскал в бардачке целлофановый пакет и сунул в него пистолет. Потом стал переписывать данные. Корби поймал на себе взгляд Ника.

— Помнишь? — спросил тот. — Утром я тебе сказал, что лучше бы ты разбил своему старику лицо.

— Да, — еле слышно ответил Корби. — И ничего этого не было бы.