Наталья Калинина - Зеркальный лабиринт

– А давай вместе!

– Оренсе, нам как раз тебя не хватало! – поддержал девушку Чави и, перебрав струны гитары, наиграл вступление одной из песен группы.

– Нет, нет, не это! – запротестовала Лаура, глядя на Рауля с улыбкой. – А вот это…

Повернувшись к пианино, она заиграла какое-то вступление, которое показалось мне знакомым. Но, оборвав игру через несколько тактов, вновь развернулась к брату. При этом ее хитро прищуренные глаза блестели так, словно задумала Лаура проказу. Или решила спровоцировать Рауля на спор.

– Хм… – нахмурился он, но прошел к пианино.

– Ну? – продолжала вопрошать с улыбкой на губах Лаура. – Я помню ноты. А ты – слова? Мы столько раз репетировали эту песню для моего выпускного в университете, думаю, ты запомнил ее надолго.

– Надеюсь, что это так. Чави, подыграете нам?

Тот коротко кивнул и тихо сказал что-то Серхио. Рауль посмотрел на меня глазами, в светло-зеленом море которых плескались солнечные зайчики, и подмигнул.

Лаура первая тронула инструмент. Ее тонкие пальцы пробежались по клавиатуре легко и уверенно, и я опять подумала, что она каждое утро посвящает музыкальной разминке, отыгрывая гаммы и этюды.

Почему я не сразу узнала песню? Так бывает: проходишь каждый день мимо одного и того же здания и настолько привыкаешь к нему, что перестаешь обращать внимание. И только однажды, случайно споткнувшись, поднимаешь взгляд и удивляешься красоте архитектурного сооружения, возникшего перед тобой. Так было и с этой песней: если бы я услышала ее по радио, скорей всего не обратила бы внимания, она прошла бы как фон. Но когда я поняла, из чьего репертуара Лаура с Раулем надумали исполнить песню, меня захлестнула волна противоречивых чувств: восхищение их смелостью, потому что сыграть на уровне в «домашних условиях» песню с мировой славой не так просто, страх, что Лаура собьется, или Рауль, несмотря на сильный голос, не вытянет нужные ноты. Перепеть и переиграть «на уровне» «Скорпионс» мне казалось невозможным. А эти двое замахнулись не просто на какую-нибудь малоизвестную песню из их репертуара, а на хит из хитов.

Но стоило Раулю взять первую ноту, и моя душа наполнилась спокойствием: он запел так свободно, так правильно и чисто, будто эта песня писалась специально под возможности его голоса.

Я слышала, как он поет – в записи и вживую, в микрофон и без технических ухищрений. И каждый раз его голос звучал одинаково сильно. Но все песни, которые я слышала в исполнении Рауля, были его – словно одежда, идеально сшитая под фигуру. Только сейчас, услышав в исполнении Рауля чужую песню, я по-настоящему поняла, насколько мощный и гибкий голос ему дан. И насколько мастерски он им владеет. Как знать, придет день, и этот голос зазвучит не только со сцен маленьких клубов и городских площадок, но соберет стадионы за пределами страны. А пока он с легкостью просачивался сквозь толстые каменные стены, разносился по всему дому.

Очарованная выступлением Рауля, я видела сейчас не простого парня в джинсах и толстовке, с которым порой спорила, кому признавалась в любви, чьи признания слышала в ответ, которого целовала по утрам в сонные губы, которому ерошила волосы, на чьем плече засыпала, с кого стаскивала одеяло, когда замерзала. Я видела божество – бестелесное, воплотившееся в голос. Я слушала и забывала о том, что этот бог обладает грехами земного мужчины: оставляет под кроватью носки, пачкает зеркало в ванной зубной пастой, притаскивает в свежезастеленную постель кота и, несмотря на то что отлично умеет готовить, предпочитает «ужинать» чипсами и кока-колой. Что ему, божеству, известны мои интимные секреты. А мне, в свою очередь, его слабости: что вареную морковь он ненавидит и страстно любит горький шоколад, что разбудить его рано утром почти так же невозможно, как тронуть рукой небо, что обожает он скорость, но не любит торопиться.

Я умирала от счастья, что это божество – рядом со мной, но воскресала от страха, сознавая, что счастье мое пока хрупкое, как стеклянная фигурка. Становилось одновременно и горько, – божество не может принадлежать только тебе, и сладко, ведь именно сейчас песня звучала исключительно для меня – я чувствовала это в интонациях, я видела это во взглядах, я читала это в улыбке.

А Рауль, видимо, думал, что мною завладели не противоречия, а воспоминания о пляжах-жемчужинах, которые он показывал мне летом, о звездной ночи, бегущей нам навстречу, об остывшем к утру песке, на котором мы встречали рассвет, о поцелуях под моросящим дождем в моем городе, об утренних сонных объятиях…

Вдруг я почувствовала, что шеи коснулось что-то неприятное, будто по коже пробежало насекомое. Меня передернуло, и я невольно дотронулась до шеи, но ничего подозрительного не обнаружила. И тут же забыла о мерзком ощущении. Настала очередь главного сюрприза: в припеве к Раулю присоединилась Лаура, их голоса вместе сплелись, слились, срослись сиамскими близнецами с одним сердцем, с одной кровеносной системой на двоих. Ошеломленная, я перевела взгляд на девушку и, видимо, на моем лице отразилось такое восхищение, смешанное с изумлением, что Рауль, кивнув на Лауру, поднял вверх большой палец.

Когда они закончили, мы по инерции еще сколько-то мгновений сохраняли молчание. А потом дружно взорвали тишину громкими криками и аплодисментами. Это был такой сильный выплеск восторженных эмоций, что, наверное, наши крики слышали в лесу дикие птицы.

И вдруг со звоном лопнули две лампочки, освещавшие комнату, раздался чей-то испуганный вскрик, и наступила абсолютная тишина.

– Господи… – после долгой паузы пробормотала Лусия. – Как я испугалась…

– Никого осколками не задело? – обеспокоенно спросил Рауль, обводя взглядом почти темную комнату, освещенную лишь падающим в узкое окно тусклым светом дождливого дня.

– Давид, ты стоишь ближе всех к столовой? Принеси, пожалуйста, веник, надо собрать осколки! И включи в столовой свет, – попросила Моника. Но ответом ей был порыв холодного ветра, ворвавшегося в комнату, мгновенно выстудив помещение.

– Давид, кажется, вышел на улицу курить… – ответила Нурия. – Я сама сейчас принесу.

Несколькими секундами позже в столовой вспыхнул свет.

– Рауль, вы своими голосами даже лампочки бьете, – пошутила Моника.

– Это не мы, а вы – криками, – отозвался он, осторожно снимая с плеча Лауры осколок стекла.

– Холодно как… – поежилась Лусия.

– Это, видимо, Давид оставил дверь открытой! – предположила Нурия. И, увидев, что к выходу, доставая из кармана пачку сигарет, направился Чави, попросила:

– Чави, пожалуйста, прикрой за собой дверь! А то действительно так холодно, будто дом простоял открытым целую ночь.