Стивен Кинг - Ученик дьявола

— Ну, — выдавил, наконец, Тодд.

Дуссандер выдержал паузу, показавшуюся Тодду длиной лет в десять. Потом демонстративно поставил стакан на стол рядом с бутылкой виски и произнес:

— Этот дурак поверил всему.

Тодд облегченно выдохнул.

Но не успел опять вдохнуть, как Дуссандер добавил:

— Он хотел, чтобы твои несчастные, замотанные родители прошли куре консультаций у одного из его друзей в городе. Очень настаивал.

— Боже! И вы… что вы… как вам удалось убедить его?

— Пришлось соображать быстро, — ответил Дуссандер. — Как в рассказе Саки у маленькой девочки, так и у меня, способность быстро реагировать всегда была сильной стороной. Я пообещал ему, что твои родители придут на консультации, если ты получишь хоть одну хвостовку в мае.

Тодд стал белым, как полотно.

— Что вы пообещали? — почти закричал он. — С начала четверти я уже завалил две контрольные по алгебре и одну по истории! — Он прошел в комнату, бледное лицо покрылось капельками пота. — Сегодня была контрольная по французскому, и ее тоже завалил… Я думал только о проклятом Калоше Эде и о том, удастся ли все уладить. Ну, вы и уладили, — закончил язвительно. — Не получу хвостовки? Да я получу их штук пять или шесть.

— Это все, что я мог сделать, не вызывая подозрений, — сказал Дуссандер. — Этот Френч, хоть и дурак, но свое дело знает. Теперь дело за тобой.

— Что вы имеете в виду? — лицо Тодда было угрожающим и ужасным, а голос — резким.

— Ты будешь заниматься. В ближайшие четыре недели заниматься больше и старательнее, чем когда-либо в жизни. Более того, в понедельник подойдешь ко всем учителям и извинишься за плохую успеваемость в последнее время. Ты…

— Это невозможно, — сказал Тодд. — Вы не поняли. Это невозможно. Я отстал по крайней мере на пять недель по естествознанию и истории. А по алгебре — больше, чем на десять.

— Неважно, — сказал Дуссандер. И налил еще виски.

— Думаете, что вы очень умный, да? — закричал на него Тодд. — Я не подчиняюсь вашим приказам. Время, когда вы отдавали приказы, давно прошло. Понятно? — Он резко понизил голос. — Самое страшное оружие здесь в доме — липкая лента от мух. Вы — ничтожество, просто разорившийся старик, пукающий тухлыми яйцами после того, как поедите «тако». Уверен, что еще и мочитесь в постель.

— Послушай меня, сопляк, — тихо сказал Дуссандер.

Тодд дернул головой в ответ.

— До сегодняшнего дня, — осторожно начал Дуссандер, — было возможно, чисто теоретически возможно, что ты можешь выдать меня, а сам остаться чистеньким. Я, правда, не верю, что с такими нервами ты это смог бы сделать, но это не важно. Это было технически возможно. Но сегодня все изменилось. Сегодня я изображал твоего деда, некоего Виктора Баудена. Никто не усомнится, что я сделал это с твоего… как это… молчаливого согласия. И теперь, мой мальчик, оказывается, что ты заляпан по уши. И оправдаться тебе нечем.

— Я хочу…

— Он хочет! Он хочет! — заревел Дуссандер. — Плевать мне на твои желания, меня от них тошнит, твои желания — кучка собачьего дерьма в канаве. Когда ты, наконец, поймешь, в каком мы сейчас положении?!

— Я понимаю, — пробормотал Тодд.

Он сжал кулаки, пока Дуссандер орал — он не привык, чтобы на него кричали. Теперь разжал их и тупо глядел на кровоточащие полумесяцы, оставшиеся на ладонях. Мог бы и сильнее пораниться, подумал он, но в последние месяца четыре стал грызть ногти.

— Хорошо. Тогда извинишься и будешь заниматься, будешь заниматься в свободное время в школе. Заниматься во время обеда. После школы будешь приходить сюда и тоже заниматься. И в выходные тоже: приходить сюда и заниматься здесь.

— Не здесь, — сказал быстро Тодд. — Не здесь, а дома.

— Нет. Дома ты всю дорогу бездельничаешь и грезишь наяву, А здесь я могу стоять над тобой и следить. И таким образом защищать свои интересы. Могу тебя спрашивать, Могу выслушивать твои уроки.

— Если не захочу приходить, вы меня не заставите.

Дуссандер выпил.

— Это правда. Тогда все пойдет, как было. Ты провалишься. Этот завуч Френч думает, что я сдержу свое обещание и буду следить за тобой. Если мне это не удастся, конечно позвонит твоим родителям. И они узнают, что по твоей просьбе добрый мистер Денкер изобразил твоего дедушку. Узнают и о подделанных оценках. Они…

— Заткнитесь. Я приду.

— Ты уже пришел. Начни с алгебры.

— Еще чего! Сегодня пятница!

— Теперь будешь заниматься каждый день, — мягко сказал Дуссандер, — Начни с алгебры.

Тодд пристально посмотрел на него и тут же опустил глаза, вытаскивая учебник алгебры из сумки, но Дуссандер увидел убийство в этих глазах. Не фигуральное, а буквальное убийство. Он уже много лет не встречал такого мрачного, испытующего, горящего взгляда, такой взгляд забыть невозможно. И подумал, что такой взгляд отразился бы в зеркале в тот день, когда он сам смотрел на белую и беззащитную шею мальчика.

«Я должен защитить себя, — подумал он с удивлением. — Нельзя недооценивать собственного риска».

Он пил виски, раскачиваясь в кресле, и смотрел, как мальчик занимается.

Когда Тодд приехал домой, было около пяти. Он чувствовал себя побитым, выжатым, бессильно злым, глаза устали от напряжения. Каждый раз, когда его взгляд соскальзывал со страницы, уходил из этого умопомрачительного, непонятного, чертовою мира множеств, подмножеств, упорядоченных пар и прямоугольных координат, раздавался хрипловатый старческий голос Дуссандера. Все остальное время старик сидел молча, слышался лишь отвратительный звук от ударов шлепанцев об пол и скрип кресла-качалки. Он сидел, как стервятник, и ждал, когда жертва сдастся. Зачем он в это ввязался? Как вообще угораздило в это вляпаться? Ужас, просто ужас. Сегодня днем он слегка разобрался в теории множеств, которую завалил перед самыми рождественскими каникулами, но подогнать материал настолько, чтобы написать контрольную по алгебре на той неделе хотя бы на тройку, казалось невозможным.

До «конца света» оставалось пять недель. На углу он увидел лежащую на тротуаре сойку, ее клюв открывался и закрывался. Она тщетно пыталась подняться на ноги и отползти. Перебито крыло, предположил Тодд, наверное, задела машина, и птица отлетела на тротуар, как игровая фишка. Она глядела на него одним блестящим глазом.

Тодд долго смотрел на нее, слегка придерживая изогнутые ручки велосипеда. Воздух уже остыл, было прохладно. Он представил, как провели день его друзья, болтаясь на площадке Бейб Рут на Уолнат-стрит, гоняя мяч, играя в выбивного или в сыщиков и воров.