Черная изба - Анна Лунёва
Интересно, каково это – постоянно жить в такой глуши? Там, поди, и интернета толком нет, а может, и связи вообще, вот почему у нее телефон все время недоступен. Зато, наверное, летом красота: грибы, ягоды, купание, живешь как на даче… и пашешь тоже как на даче. Одной рукой траву пропалываешь, другой комаров отгоняешь.
От летних мыслей о ягодах и комарах Кате стало теплее. А может, это от быстрой ходьбы. Она даже скинула капюшон. Хотела и шапку снять, но подумала и удержалась. Все-таки почти двадцать градусов мороза, так и простудиться недолго. Впереди было все так же темно, никакого намека на деревню, зато справа между стволами вдруг мелькнул просвет. Катя резко затормозила, и Вика, которая топала сзади с рюкзаком, чуть в нее не врезалась:
– Кать, ты чего? Тоже ногу стерла?
– Нет, смотри, там вроде что-то…
Деревья справа и правда поредели. И даже что-то вроде тропинки уходило вбок. Катя протопала к краю дороги и вгляделась в серый сумрак. Да, там точно поляна! И темнеет что-то большое!
– Вика, там, кажется, дом! Неужели дошли?
– Да ладно, – скептически скривилась Вика. – Дымом-то не пахнет, и света нет…
– Ну, может, у них газ. И окон нет в эту сторону. – Кате не хотелось расставаться с мыслью о конце изнурительной прогулки. – Тут совсем недалеко, давай дойдем! Хоть дорогу спросим… – Она протиснулась между веток и решительно двинулась в сторону темнеющего на поляне силуэта. Вика поправила рюкзак и уныло поплелась за ней.
Чем ближе они подходили, тем яснее становилось, что Катя ошиблась. В неверном лесном сумраке она неправильно определила расстояние, и поляна оказалось гораздо ближе, чем она сначала подумала. Это был никакой не дом, а обычный гранитный камень с плоской макушкой, выступающий из небольшого холмика. Широкий, но невысокий – Кате примерно по пояс. Вика уже открыла рот, чтоб высказать подруге все, что о ней думает, но вместо этого лишь осуждающе посмотрела и, махнув рукой, устало присела на камень.
– Ну ты даешь, Кать… Господи, да есть ли это Лебяжье вообще? Может, Леночка его выдумала, а мы тут по лесу шаримся, как дуры! Я точно завтра с температурой слягу! Если мы вообще отсюда выберемся, конечно! Темнеет, холодает, и я снега в ботинки набрала. Кать, ну зачем мы это все придумали, Кать…
Катя молчала. Она вдруг почувствовала, как сильно устала. Как болят плечи и спина, как горит обветренный лоб, как гудят натруженные ноги…
– Вик, я немножко полежу, – сказала она и тоже села на камень. Подтянула ноги, забралась на плоскую верхушку и легла, свернувшись калачиком.
Через плоскую верхушку, прямо посередине, змеилась широкая трещина, заполненная снегом. «Странно, что сам камень не засыпан», – отрешенно подумала Катя. Хотя на самом деле ничего странного: вот трещина делит его пополам, и обе половинки немного наклонные – снег и сваливается. Надо же, какая ровная, как будто ее тут нарочно сделали. Катя села, стянула зубами варежку и провела пальцами от одного края до другого. Снег оказался неожиданно рыхлым, ощущение холода было даже приятно. Она зарылась пальцами глубже.
– Кать, почки застудишь, – жалобно сказала Вика, скидывая рюкзак и громоздя его на камень. – Слезай давай!
Катя повернулась к ней и вдруг почувствовала, что палец кольнуло. Она отдернула руку, по ладони проехались какие-то упругие щетинки. Что это? Катя сжала пальцы и поднесла руку к глазам. На ладони лежало большое перо, жесткое и широкое, с толстым стержнем. Края немного загибались кверху. Перо было черным – таким черным, будто Катя сжимала в руке кусочек подступающей зимней ночи.
– Вика, глянь! Глянь, что я нашла!
Вика разглядела находку и скривилась.
– Фу! Я не буду это трогать. И ты брось! Перья подбирать – к несчастью, ты что, не знаешь?
– Да ну прям! – скептически фыркнула Катя. – Ты как бабка деревенская, в приметы веришь! Посмотри, какая красота! Я из него лучше закладку сделаю для анатомии. Интересно, что это за птица такая большая в лесу может быть? Не ворона точно, оно же само как целая ворона…
– Не знаю! – Вика наконец разозлилась. – Кать, хватит фигней страдать! Нам уже не просто идти, а бежать нужно! Ясно уже, что никакая машина здесь сегодня не поедет! Смотри, как стемнело!
Вика была права. Катя уже с трудом могла различить между деревьев дорогу, с которой они свернули к камню. Если бы не их следы у подножия, то она бы даже затруднилась сказать, в какую сторону идти. Она дотянулась до рюкзака и затолкала перо в карман на клапане. Авось не сломается.
– Сейчас солнце окончательно сядет – и что? Будем на камне спать? Кать, вставай, ну че ты расселась? Сама же знаешь, нам еще как минимум час идти! И я почему-то уверена, что на самом деле намного больше! Кать, а если здесь волки водятся?
– Да какие волки?
В сгущающейся лесной темноте это предположение уже не казалось таким нелепым и странным, как недавно в общаге. Катя невольно огляделась, ожидая увидеть за елками светящиеся красные глаза. Или зеленые… Красные – это у лесной нечисти в сказках. Господи, ну зачем она еще и про такое вспомнила?
– Еще какие! – плаксиво бубнила Вика. – Мне папа рассказывал, что, когда он был маленьким…
В голове было пусто и звонко, мысли приходили словно откуда-то со стороны. Да, может быть, они заблудились и им придется ночевать в лесу. Может быть, нужно поворачивать назад… Или к Лебяжьему они уже ближе, чем к Сергеево? Наверное, да, если, конечно, они выбрали нужную дорогу. Осталось четыре апельсина, полшоколадки и неполная коробка сока. Но, даже возьми они термос и бутерброды, это никак не спасло бы от холода и голодных волков, если они тут водятся. Господи, какая же она дура! Авантюристка, и правда. Понесло же их в это Лебяжье. Чем они хотели помочь Леночке? Вот замерзнут насмерть, и никто их до весны не найдет. А может, и потом не найдут. Они же никому не сказали, куда собираются ехать…
Странно, но Катя больше не чувствовала холода. Наоборот, даже согрелась. Даже попе через пуховик было тепло. Она снова стащила варежку и положила руку на камень.
– Вика! Камень теплый, потрогай!
Вика посмотрела на нее с недоверием. Как мама еще в школьные времена, когда подозревала температуру. Помолчала, а потом вцепилась в Катину ногу – и стянула подругу на землю.
– Кать, ты это, по-моему, уже глюки ловишь от усталости, надо идти скорей. Мне папа рассказывал, когда замерзать начинаешь, всегда кажется, что тепло. Давай знаешь что? Будем идти и песню петь, с песней легче. – Она уже тащила Катю за руку в сторону елок, другой рукой волоча по снегу рюкзак. – Давай папину любимую: «А ну-ка песню нам пропой, веселый ветер!..»
– Вика, подожди, да какой ветер? – На Катю вдруг напал беспричинный смех. Она хихикала, спотыкаясь и загребая снег носками ботинок. – Нам только ветра тут не хватало. Вик, мы вообще в ту сторону идем?
Шум мотора они услышали одновременно. Ровное гудение приближалось с той стороны, где был мост, иногда взрыкивая: наверное, машина пробуксовывала в снегу. Подруги выскочили на дорогу и увидели под еловыми сводами огни фар. Спустя мгновение в паре метров от них затормозил большой оранжевый джип. Его широкие бока почти касались веток по обе стороны дороги. Стекло слева опустилось, и из окна высунулась голова в вязаной шапке.
– Девчата, вечер добрый! – прогудела голова. – Вы чьих будете? Не признаю что-то…
– Свои, – прохихикала Катя, чувствуя, что мужик странно на нее смотрит. – Свои, лесные!
– Мы к Леночке… к Лене Хорошиловой, – торопливо объяснила Вика, незаметно пихая Катю локтем. – Знаете такую? Мы ее одногруппницы из колледжа! Она очень много пропустила, и мы везем ей конспекты и учебники…
– И подарок для ее сестры, – все еще задыхаясь от смеха, выдавила Катя. – Мы просто не думали, что она так далеко живет! Еще у нас с собой были апельсины, но мы их съели! Но не все, только половину! Четыре штучки еще остались…
Мужик смотрел на них с недоверием. Потом дверь открылась – за головой показался он весь, здоровенный, как медведь. Кате сразу перестало быть смешно. Такой их одной левой прихлопнет и как звать не спросит.
– Ну вот что, гостьюшки, – произнес мужик, внимательно изучив их взглядом, – полезайте-ка в машину. Кто ж вас
