Игра Джералда - Кинг Стивен
Он бесшумно подошел к мясу в центре комнаты. Хотя острый голод прошел, мясо пахло вкуснее. Это объяснялось тем, что первая еда разрушила древнее, кровное табу на человеческое мясо, хотя пес этого и не понимал.
Он опустил голову, вдыхая ставшие привлекательными запахи мертвого адвоката с наслаждением истинного гурмана, а затем сомкнул клыки на верхней губе Джералда. Он тянул все дальше, медленно наращивая усилие, отрывая кусок мяса. Лицо Джералда исказилось чудовищной гримасой. Кусок наконец оторвался, обнажив ряд зубов в широкой мертвой ухмылке. Пес проглотил разом вкусный кусок, потом стал лизать кровь. Его хвост снова вступил в дело, двигаясь широкими и медленными довольными взмахами. Два светлых пятнышка прыгали на потолке: лунный свет отражался от двух коронок мертвого Джералда. Эти коронки ему поставили неделю назад, и они еще сияли, как раскаленные угольки.
Пес снова облизал рану, глядя на Джералда почти с нежностью. Потом он вытянул шею примерно так же, как Джесси вытягивала свою, когда вставляла трубочку в бокал. Он обнюхал лицо Джералда, но не просто обнюхал: его нос пропутешествовал, сначала вынюхав слабый запах воска на левом ухе мертвого Хозяина, похожий на запах пола; потом смешанный запах пота и жира в волосах, затем острый, зовущий запах свернувшейся крови. Особенно долго он изучал нос Джералда. И снова это было похоже на трапезу гурмана, который выбирает самые тонкие из блюд. Наконец он вонзил свои острые клыки в левую щеку Джералда, сомкнул их и начал рвать.
На кровати Джесси застонала и начала пробуждаться. Это был стон ужаса.
Пес испуганно поднял голову, его тело инстинктивно осело с ощущением вины и страха. Однако это длилось недолго, потому что кусок мяса уже стал его собственностью, за которую он был готов драться. К тому же пес уже понял, что самка Хозяина совершенно бессильна, а значит, может стонать сколько угодно.
Он опустил голову, снова вцепился в щеку Джералда Бюлингейма и потянул назад, мотая головой вправо и влево. Длинная полоса кожи отделилась от мертвого тела с треском отрываемой клейкой ленты. Теперь Джералд глядел с хищной, победной улыбкой игрока в крупный покер, который только что объявил полный флеш.
Джесси опять застонала. Этот звук сопровождался гортанной, неясной речью во сне. Пес снова посмотрел на нее. Он понимал, что Хозяйка не сможет встать с кровати и прогнать его, однако эти звуки все равно его раздражали. Старое табу померкло, но не исчезло вовсе. Кроме того, его голод был утолен, и теперь он, собственно, не ел, а изучал и обнюхивал. Он повернулся и затрусил прочь из комнаты. А кусок щеки Джералда болтался в его зубах.
Глава 11
14 августа 1965 года. Более двух лет прошло со дня солнечного затмения. Это день рождения Уилла: весь день он делал визиты и торжественно сообщал людям, что прожил теперь по году на каждый тайм бейсбола. Джесси совершенно не понимает, почему для ее брата этот факт имеет такое значение, но если Уилл хочет сравнивать свою жизнь с игрой в бейсбол, значит, ему жизнь нравится.
Какое-то время все, что происходит на дне рождения ее маленького брата, действительно похоже на занимательную игру. Проигрыватель играет Марвина Гэя, и это неплохая песня. «Чем умирать от печали, – поет Марвин, – лучше отправиться в путь.., бэ-йби-и-и…» Било весело. Этот день, по словам тетки Джесси Кэтрин, оказался «лучше, чем музыка скрипки». Даже папа так считает, хотя сначала он не одобрял идею возвращения в Фолмут на день рождения Уилла. Джесси чувствует себя прекрасно, потому что это же она – Джесси Мэхаут, дочь Тома и Салли, сестра Уилла и Мэдди, высказала идею. Это из-за нее они тут, а не в скучном Сансет-Трэйлс.
Сансет-Трэйлс – это семейная дача (хотя после пребывания там трех поколений он стал так велик, что может уже быть назван поселком) на северном берегу озера Дарк-Скор. В этом году они нарушили традицию двухмесячного затворничества там, потому что Уилл попросил мать и отца – тоном засовестившегося хозяина, который не может и далее обманывать своих работяг, – провести день рождения со своими друзьями по школе и семьей одновременно.
Сначала Том наложил вето на эту идею. Он брокер, который проводит время попеременно в Бостоне и Портленде, и он убедил свою семью не верить басням о том, что парни, которые ходят на работу в костюмах, галстуках и белых крахмальных рубашках, проводят время, либо болтаясь по барам, либо диктуя блондинкам-стенографисткам приглашения на ленч. «Никакой работяга-фермер в Эрустаке не работает так тяжело, как я, – не раз повторял он. – Удержаться на рынке непросто, да и не столь все это приятно, что бы там ни говорили». Вообще-то никто и не возражал, и всем им (включая его жену, хотя Салли никогда бы не призналась в этом) его работа казалась скучнее ослиной, и лишь Мэдди имела какое-то смутное представление о том, в чем эта работа заключалась.
Том настаивал, что ему нужен этот отдых на озере, чтобы отойти от стрессов, а у его сына будет еще много дней рождения, на которых соберутся друзья: Уиллу ведь исполняется только девять, не девяносто же. «Да и вообще, – добавил он, – дни рождения с дружками не так интересны, пока ты не настолько вырос, чтобы раздавить бутылку-другую».
Таким образом, просьба Уилла о дне рождения в их городском доме скорее всего была бы отвергнута, если бы не внезапная поддержка со стороны Джесси (чему сам Уилл очень удивился: Джесси на три года старше, и часто кажется, что она не знает, есть ли у нее вообще брат). После ее предположения, что, может быть, было бы неплохо поехать домой – разумеется, только на два-три дня – и устроить вечеринку на траве с крокетом и бадминтоном и японскими фонариками в сумерках, Том начал теплее воспринимать этот план. Он принадлежал к тому типу людей, которые считают себя волевыми, но которых другие относят к разряду старых упрямых козлов, и переубедить его было довольно трудно.
Когда надо было заставить его изменить точку зрения, никому это не удавалось лучше, чем его юной дочери. Джесси находила путь к сердцу отца через некий тайный канал, о котором не ведали прочие. И Салли с полным основанием полагала, что дочь всегда была любимицей отца, а Том думал, что об этом никто не догадывается. Мэдди и Уилл смотрели на это проще: они считали, что Джесси подлизывалась к отцу, а он ее портил. «Если бы отец застал Джесси с сигаретой, – сказал Уилл сестре после того, как Мэдди застали за этим занятием, – он бы ей купил зажигалку». И Мэдди, засмеявшись, согласилась с братом. Ни мать, ни дети не догадывались о тайне, которая связывала Тома и его дочь, как гнилая веревка.
Сама Джесси верила, что ей просто понравилось предложение ее маленького брата, и поэтому она поддержала его. Она не отдавала себе отчета в том, как она ненавидела Сансет-Трэйлс и как жаждала вырваться отсюда. А ведь раньше она очень любила озеро, особенно этот слабый запах минеральных солей. В 1965 году она уже не могла себе представить, что пойдет купаться в озере, даже если наступит жара. Мать объясняла это так: Джесси рано оформилась, как и сама Салли, и в двенадцать лет у нее уже почти совсем женская фигура. Джесси привыкла к своей фигуре и поняла, что ей в ее выцветших джинсах далеко до красоток из «Плейбоя». Нет, дело не в ее груди или бедрах. Это запах.
Но какие бы резоны и мотивы тут ни были, а предложение Уилла наконец было одобрено главой семейства. Вчера они вернулись на побережье, выехав довольно рано по просьбе Салли (которую решительно поддержали обе дочери), чтобы успеть подготовиться к торжеству. И вот сегодня 14 августа, а 14 августа – это апофеоз лета в Мэне, день бледно-голубого неба и белых пушистых облаков, и воздух свеж от солоноватого бриза.
На материке – а это включает весь озерный район, где еще в 1923 году дед Тома построил первую хибару на берегу Дарк-Скор (на этом месте теперь стоит Сансет-Трэйлс), – леса, поля, озера и болота изнемогают от зноя при температуре не ниже 35°С и высокой влажности, а тут, на побережье, только 26°С. Плюс морской бриз, который снижает влажность, а также уносит комаров и мух. На полянке полно детей, это в основном дружки Уилла или девчонки, которые кучкуются с Джесси и Мэдди, и всем весело. Никаких ссор или стычек, и в пять часов, когда Том подносит к губам свой первый «мартини», посмотрев на Джесси, которая с крокетной битой стоит рядом, он говорит Салли: «Я думаю, это была неплохая идея».
