Монах. Анаконда. Венецианский убийца - Мэтью Грегори Льюис
Флодоардо молча мерил шагами зал. Перед ним поставили сложнейшую задачу. Беда ему, если Абеллино проникнет в его замыслы. Но в награду обещана Розабелла. Он бросил взгляд на свою возлюбленную и решил поставить на карту все.
После чего подошел к дожу.
Андреас. Ну, Флодоардо, каково будет твое решение?
Флодоардо. Клянетесь ли вы, что, если я передам Абеллино в ваши руки, Розабелла станет моей невестой?
Андреас. Станет! Тогда, но не ранее.
Розабелла. Ах! Флодоардо, я боюсь, что затея эта обернется для тебя безвременной погибелью. Абеллино так коварен, так ужасен. Ах! Остерегайся, ибо если на твоем пути встретится это гнусное чудовище, кинжал которого…
Флодоардо (стремительно ее прерывая). О! Не говори так, Розабелла, – оставь мне хотя бы надежду. Благородный Андреас, дайте мне свою руку и скрепите своим благородным словом обещание, что, когда Абеллино окажется в вашей власти, ничто уже не помешает мне стать мужем Розабеллы.
Андреас. Клянусь. Доставь ко мне, живым или мертвым, этого опаснейшего врага Венеции – и ничто не помешает Розабелле стать твоею женой. Дабы скрепить данное слово, вот тебе моя рука правителя.
Флодоардо молча схватил руку дожа и пожал ее трижды. Потом повернулся к Розабелле и будто бы хотел что-то ей сказать, но резко отвернулся, ударил себя по лбу и принялся в смятении мерить зал шагами. Часы на башне Святого Марка пробили пять.
– Время летит! – воскликнул Флодоардо. – Не будем более откладывать. В течение суток я доставлю вам во дворец этого злокозненного браво Абеллино.
Андреас покачал головой.
– Молодой человек, – произнес он, – поосторожнее с обещаниями – тогда я буду более уверен в твоем успехе.
Флодоардо (серьезно и твердо). Пусть все завершится как суждено: либо я сдержу свое слово, либо никогда более не переступлю порога вашего дворца. Я напал на след этого злодея и надеюсь завтра, в это же время и на этом же месте, позабавить вас занятной комедией; если же она обернется трагедией, значит свершится воля Господа.
Андреас. Помни, что избыточная поспешность опасна; безрассудство способно уничтожить даже слабую надежду на успех, которая все еще теплится, но лишь пока ты соблюдаешь благоразумие.
Флодоардо. Безрассудство, синьор? Тот, кто прожил жизнь так, как я, и страдал так, как я, давно уже избавился от безрассудства.
Розабелла (беря его за руку). Умоляю тебя, не переоценивай свои силы! Милый Флодоардо, мой дядя тебя любит и дает тебе мудрый совет. Берегись кинжала Абеллино!
Флодоардо. Лучший способ спастись от его кинжала – не дать ему времени пустить клинок в дело: я совершу требуемое в течение суток – или никогда. Ну а теперь, высокородный правитель, я должен идти. Уверен, что завтра докажу вам: любви по силам всякое дерзание.
Андреас. Дерзание – да. А достижение?
Флодоардо. Это зависит от…
Тут он снова умолк, впившись горящим взором в глаза Розабеллы; было ясно, что с каждой секундой мучения его лишь нарастают. Потом, нетерпеливо взмахнув рукой, он возобновил разговор с Андреасом.
– Досточтимый Андреас, – начал он, – не обескураживайте меня, лучше дайте возможность внушить вам бóльшую уверенность в успехе моего предприятия. Прежде всего прошу вас подготовить пышное пиршество. Завтра в этот же час да предстанут мне все знатнейшие жители и жительницы Венеции, собравшиеся в этом зале; ибо, если надеждам моим суждено оправдаться, я хочу, чтобы как можно больше людей стали свидетелями моего триумфа. А главное – пригласите достопочтенных членов Совета десяти, дабы они наконец-то увидели в лицо этого злокозненного Абеллино, с которым столь давно и безрезультатно ведут войну.
Андреас (некоторое время глядя на него со смесью удивления и неуверенности). Они будут здесь.
Флодоардо. Я слышал также, что после гибели Конари вы примирились с кардиналом Гонзагой и он убедил вас в том, что внушенное вам Конари предубеждение против некоторых дворян – Пароцци, Контарино и прочих – совершенно беспочвенно. Во время недавних своих прогулок я часто слышал похвалы, расточаемые этим молодым людям; соответственно, мне хочется предстать перед ними в самом благоприятном свете. Если вы не возражаете, прошу вас пригласить и их тоже.
Андреас. Да будет так.
Флодоардо. И еще одна вещь, которая почти выпала у меня из памяти. Никому не сообщайте, с какой целью устроено пиршество, пока не соберутся все гости. После этого пусть стража оцепит дворец, – собственно говоря, еще лучше будет поставить охрану у всех дверей главного зала; дело в том, что этот Абеллино человек отчаянный, так что следует принять все мыслимые предосторожности. Стражники должны иметь при себе заряженные мушкеты, а самое главное, им следует отдать строжайшее распоряжение: под страхом смерти всех впускать и никого не выпускать.
Андреас. Все это будет исполнено.
Флодоардо. К сказанному мне добавить нечего. Прощайте, досточтимый Андреас. Розабелла, мы вновь увидимся завтра, при пятом ударе часов, или никогда.
С этими словами Флодоардо поспешно вышел. Андреас покачал головой, Розабелла же приникла к дядюшкиной груди и горько заплакала.
Глава III
Полуночная встреча
– Победа! – вскричал Пароцци, врываясь в покои кардинала Гонзаги, где собрались все главари заговорщиков. – Мы стремительно продвигаемся к цели. Нынче утром Флодоардо вернулся в Венецию, а Абеллино уже получил требуемый гонорар.
Гонзага. Флодоардо человек небесталанный. Лучше бы он остался в живых и присоединился к нам. Он редко теряет бдительность…
Пароцци. У таких проходимцев имеются все основания быть настороже: тем, кому есть что скрывать, лучше не забываться.
Фальери. Насколько я понимаю, Розабелла взирает на этого флорентийца не без благосклонности.
Пароцци. Дождемся завтрашнего дня – и тогда пусть этот Флодоардо увивается вокруг дьявола и его бабушки, если будет на то его желание. Абеллино к этому времени уже наверняка свернет ему шею.
Контарино. Очень странно, что, несмотря на все расспросы, я не сумел почти ничего выяснить во Флоренции про Флодоардо. Мне пишут, что ранее такой род действительно существовал, но давно пресекся, и, если какие его потомки еще и проживают в городе, существование их для
