Дылда Доминга - Изоморфы

У Кости сжалось сердце. Он помнил слова Саши, и ему страшно было подумать, что теперь она привлекла внимание еще одного изоморфа. И даже если Гай ей солгал, и ее опасения насчет дикарей были неоправданны, все равно этим двоим от нее что-то было нужно — в этом у Кости не оставалось никаких сомнений. Только как защитить девушку, которая не хочет от него никакой помощи?

— Я буду до утра, — отозвался Костя. — Сергей Витальевич звонил — он вот-вот приедет и заберет Вас домой.

— Домой, — вздохнул Дюпре, вспоминая захламленную квартиру и ругая себя за то, что не настоял на гостинице. Ему хотелось сейчас побыть одному, разобраться со своими мыслями, а не поддерживать беседу с Сержем, отвечать на его глупые вопросы. Даже напиться рядом с русским он не мог, потому что опасался, что в пьяном дыму сболтнет что-то лишнее, да и водка не вызывала у него никаких радостных чувств, в отличие от хорошего красного вина. А сыр, которым угощал его Серж, так и вообще был отвратителен.

Костя смотрел, как растворяются вдали огоньки машины Сергея Витальевича, и кутался в куртку. Погода оставляла желать лучшего: не успел ветер ослабнуть, как тут же начался дождь, мелкий, бесконечный, выматывающий. Похоже, ему предстояло мокнуть всю ночь, и парень с тоской поглядел на окна гостиничного ресторана, за которыми было тепло и сухо, и между столиками сновали вышколенные официанты, готовые во всем угодить посетителям.

Он не сразу узнал ее, когда она появилась в дверях отеля и стала осматриваться в поисках машины. Летиция. Длинные ноги, тонка и высокая, ухоженная и прекрасно одетая, очень успешная и очень уверенная в себе женщина. Она была полной противоположностью Саши, и выглядела так, словно сошла со страниц модного журнала, из раздела элегантность. Теперь он вполне мог понять Дюпре, накинувшегося на нее в номере, но что заставило ее желать француза? Неужели несуразные носы и жгучие черные глаза производили на женщин настолько неизгладимое впечатление? Хотя о последнем Косте было сложно судить — он ведь не был женщиной, да и опытным мужчиной тоже не был. Его знание женщин ограничивалось вечно измученной и усталой матерью и парой девушек-сокурсниц, с которыми отношения у него не зашли дальше конфетно-цветочных. Была, правда, одна отчаянная девчонка еще в школе, открывшая ему тайны интимной жизни, но их отношения были такими короткими, а секс таким нелепым, что иногда Косте казалось, что у него вовсе не было этого опыта. Она спала со всеми подряд: у нее был свой способ найти своего идеального партнера, и Костя им не оказался.

Летиция довольно быстро нашла такси и села в машину. Косте пришлось прервать свои размышления и последовать за ней. Они катили по дождливому городу, и Костя мысленно ругал Сергея Витальевича за то, что тот оставил ему слишком мало денег. Если Летиция решит покататься еще полчаса — у него явно не хватит средств. Но его опасения оказались напрасными, и уже через пару минут машина притормозила, и женщина выскользнула в ночь у небольшого итальянского ресторанчика, вошла внутрь, и вскоре Костя увидел, как она села за один из столиков. Теперь он наблюдал за ней с улицы, спрятавшись от дождя под одним из балконов здания на противоположной стороне. Надо было признаться, что за Летицией ему наблюдать было интереснее, чем за Гаем. Каждое ее движение, взлеты руки, поправлявшей выбившиеся пряди, заставляло содрогнуться его исконно мужскую суть. Она гипнотически действовала на представителей противоположного пола, и в этом не приходилось сомневаться: уже через пару минут к ней за столик подсел высокий симпатичный мужчина в костюме. Теперь Летиция лениво улыбалась ему и время от времени бросала какие-то фразы.

Зачем ей понадобился кто-то еще так скоро после Дюпре? Или встреча оказалась не очень приятной? Костя еще раз мысленно проанализировал реакцию Дюпре, его ответы и выражение лица. Понимал он, что она изоморф? Костя еще раз взглянул на женщину — ничто в ней не выдавало каких-то дефектов или отличий. Впрочем, он ведь понятия не имел, какова она была до этого. Возможно, именно изоморф придала ей этот неотразимый шик и уверенность в себе, что так привлекала мужчин. Возможно, сама носительница была несчастной и ничем не примечательной женщиной, без денег и без связей. А Летиция превратила ее в то, чем она сейчас являлась. Кем, вернее, в ком она была до этого? И тут одна очевидная мысль поразила Костю: быть может, ответ был проще, чем он думал — и это была та самая сущность, что закружила голову Дюпре в Париже. Этим и объяснялась их встреча в отеле, и то, какими оба вышли после нее: разочарованными, пустыми, раздраженными.

«Каковы изоморфы в постели?», — спросил Костя, и Дюпре не стал ничего отрицать. И он связывал ее с Гаем. Француз знал, кто она такая. Костя силился вспомнить, как звали ту женщину из рассказа, но на ум приходили лишь мужские имена, что-то вроде «Анри», пока он, наконец, не нашел то самое: «Одри». Да, ее звали Одри. Летиция-Одри, давнишняя подруга Гая. Но то, что после встречи с Дюпре она не побежала за утешением к Гаю, а искала его в городе в одном из ресторанчиков, говорило в пользу версии, что их отношения с Гаем едва ли можно было назвать близкими. Значит, выходило, что она была здесь за тем же, что и голландец.

— Как прошла ночь? — Дюпре, в отличие от предыдущего дня, выглядел достаточно свежим и отдохнувшим.

— Ничего особенного, — начал отчитываться Костя, с завистью глядя на француза покрасневшими глазами и мечтая о том, чтобы согреться, поесть и отдохнуть. — Женщина покинула ночью отель, — он практически ощутил, как внутренне напрягся Дюпре, — и направилась в ресторан «Сола», что на Сенной.

— Дальше, — француз внимательно следил за его рассказом, в то время как Сергей Витальевич пытался запарковать машину.

— Провела там пару часов, затем снова вернулась в отель.

— Сама? — в одно единственное слово Дюпре умудрился вложить столько отчаяния и надежды, что Костя невольно улыбнулся.

— Нет, — честно ответил он, вспоминая оббегавшего вокруг машины мужчину, спешащего открыть Летиции дверцу и предложить ей свою руку. Высокого стройного незнакомца, уверенно ведущего ее к дверям светящегося отеля.

— Когда он ушел от нее? — глухо проговорил Дюпре, а Костя подумал, что превращается в частного детектива, следящего за неверными супружескими парами.

— Утром, — пожал плечами Костя. К чему было растравливать себе душу? Неужели Дюпре не понимал, что изоморфы куда более циничны, чем любая уличная потаскуха. И уж кому-кому, как не французу, было знать, на что способна Одри. Сколько раз его должны были использовать, чтобы он, наконец, уяснил это для себя?