Джозеф Ле Фаню - Комната в гостинице «Летучий дракон»

— Вполне.

— Теперь начинается таинственное, — продолжал Карманьяк. — С этой минуты кавалера Шато-Бласмара никто больше не видел — ни знакомые, ни посторонние. Нам удалось узнать, что накануне исчезновения маклер по его распоряжению продал все денежные бумаги и обратил их в звонкую монету. Причина, которую он открыл маклеру, согласовывалась с его словами слуге. Он заявил, что едет на север Франции расплатиться с некоторыми долгами и сам в точности не знает, сколько на это уйдет денег. Мешок, который своей тяжестью озадачил камердинера, по всей видимости, содержал большую сумму золотом. Не угодно ли попробовать моего табаку?

Он вежливо поднес мне открытую табакерку. Я взял из нее щепотку.

— Когда началось следствие, была предложена премия за всякое сведение, которое пролило бы свет на это темное дело. Объявлением в газете вызывали «извозчика, нанятого в ночь на такое-то число, около половины одиннадцатого, мужчиною с черным кожаным мешком в руке, который вышел из собственного экипажа и отдал своему слуге деньги, пересчитав их дважды». Явилось человек полтораста извозчиков, но ни один из них не оказался тем, кого искали. Тем не менее любопытное свидетельство пришло из совершенно неожиданных источников. Боже, как этот Арлекин грохочет своей саблей!

— Невыносимо!

Арлекин вскоре удалился, и Карманьяк продолжал:

— Показания дал мальчик лет двенадцати, который знал в лицо кавалера, так как часто выполнял его поручения. В ту ночь его мать внезапно заболела, и его послали в первом часу — заметьте, ночь была лунная, месяц светил ярко — к повивальной бабке, жившей на расстоянии сотни ярдов от «Летучего дракона». Чтобы пройти к ней, нужно было обогнуть Карский парк в самом глухом месте. Дорога лежала мимо старого кладбища и отделялась от него низенькой каменной стеной да двумя-тремя огромными деревьями. Мальчик немного трусил, приближаясь к кладбищу, когда в ясном лунном свете он отчетливо увидел кавалера Шато-Бласмара. С довольно жалким видом он сидел на краю надгробья; возле него лежал пистолет, другой он заряжал. Не сводя глаз с кавалера, мальчик осторожно подкрался к ограде. Одежда Бласмара отличалась от той, что он носил обыкновенно, но свидетель клялся, что ошибиться не мог. Лицо сидевшего было серьезно, даже мрачно, и мальчик узнал его. Таким образом, он был последним, кто видел месье Бласмара живым или мертвым.

С той поры о нем никаких известий; в окрестностях Руана он не показывался. Не обнаружилось никаких обстоятельств его смерти, не было и доказательств, что он жив.

— Весьма необычный случай, — заметил я и готовился задать вопрос-другой, когда Том Вестлейк, который отлучался куда-то, неожиданно вернулся почти протрезвевший и уже нисколько не заспанный.

— Нам пора идти, — прервал он нашу беседу, — уже поздно. Извините, Бекет, нас ждут неотложные дела.

— Очень жаль, что у меня нет времени рассказать вам случай с другим жильцом вашей комнаты, — сочувственно улыбнулся Карманьяк. — Тот случай таинственнее и ужаснее; он произошел осенью того же года.

— Приглашаю вас обоих завтра на обед в «Летучий дракон».

Я взял с них слово, пока мы шли по Зеркальной галерее.

— Глядите-ка! — воскликнул Вестлейк. — Черт побери! Китайцы бросили без присмотра свою пагоду или паланкин! Не понимаю, как они так ловко гадают. Джек Найфлз, которого я повстречал сегодня, говорит, что на самом деле это цыгане. Однако, куда же они запропастились? Пойду-ка взгляну на ихнего прорицателя.

Он подергал наружную решетку из бамбука, устроенную наподобие венецианских решетчатых ставен (красные занавески оставались внутри), но решетка не поддавалась, и Том мог только заглянуть в узкую щелку.

Вернувшись к нам, он объявил:

— Старого болвана не разглядишь, так там темно. Весь в золоте, и шляпа на нем вышитая, как у мандарина. Спит как убитый, да воняет, хоть нос затыкай! Стоит пойти понюхать, чтоб было потом что рассказать. Тьфу! Проклятье, ну и благовоние, прости Господи! Тьфу!

Не находя предложение заманчивым, мы понемногу продвигались к двери. Наконец я простился с друзьями, напомнив им о данном слове, добрался до своей кареты и, не торопясь, покатил к «Летучему дракону» вдоль уединенной дороги, обсаженной вековыми деревьями и озаряемой нежным лунным светом.

Сколько разных событий произошло в последние два часа! Какое удивительное разнообразие странных и ярких образов заполнило этот короткий отрезок времени моей жизни! Сколь заманчивое приключение ждало меня!

Как резко отличалось безмолвное уединение дороги, залитой лунным сиянием, от блистательного вихря красок, звуков музыки и потоков огней, бриллиантов, цветов, из которого я только что вырвался!

Зрелище спокойной природы охлаждает и успокаивает пылкие страсти. Безрассудность и необычность предстоящего приключения внушили мне минутное раскаяние, которое недобрым предчувствием шевельнулось в моем сердце. Дорого я бы дал, чтобы никогда не входить в лабиринт, ведущий неизвестно куда. Однако поздно было размышлять об этом теперь, хотя горечь уже проникала в чашу наслаждений, и в душе угнездилось смутное ощущение какой-то тревоги. Признаться в своих сомнениях было бы постыдно, и даже добродушнейший Том Вестлейк осыпал бы меня градом насмешек, открой я перед ним свою тайну. Скрепя сердце, я прогнал прочь сомнения.

Глава шестнадцатая

КАРСКИЙ ПАРК

В такой день нечего было опасаться, чтобы гостиницу заперли раньше четырех утра. В «Летучем драконе» проживало много слуг, господа которых лишь с рассветом уедут с маскарада, и естественно, ни один из них не мог уехать раньше своих господ.

Итак, я знал, что времени у меня будет достаточно для моей вылазки и я не возбужу любопытства, даже вернувшись, когда дверь будет заперта.

Карета остановилась в аллее под вывеской «Летучего дракона», в полосе света, тянувшейся от дверей подъезда.

Отпустив экипаж, я взбежал по широкой лестнице с маской в руке и развевающимся на моих плечах домино и вошел в отведенный мне номер. Мрачные панели, огромная кровать и черные портьеры делали мрак, царивший в нем, еще темнее. Косое пятно лунного света падало на пол от окна; я облокотился о подоконник и выглянул в залитый серебристыми лучами парк. Карский замок со множеством труб и башенок с заостренными крышами черным силуэтом возвышался на светло-сером фоне неба. Ближе, между моим окном и крепостной стеной, с левой стороны я различил рощицу каштанов и лип, которую маска назначила в эту ночь местом свидания с прекрасной графиней.

Я точно измерил глазом положение этой группы деревьев, листва которых слегка поблескивала, отражая лучи месяца.