Стефени Майер - Полуночное солнце

 Её голова с треском ударилась о лёд, и мне показалось, что я сам превратился в глыбу льда.

Но у меня не было даже секунды, чтобы проверить, всё ли с нею в порядке. Я слышал, как фургон позади нас с визгом и рёвом скрежещет по прочному кузову грузовика. От удара фургон изменил направление, описал дугу, и его снова понесло на нас, как будто девушка притягивала его, как магнит.

Сквозь мои стиснутые зубы прорвалось слово, которое я раньше никогда не произносил в присутствии дамы.

Я уже успел натворить слишком много. Когда я, разрезая воздух, за доли секунды пересёк всю стоянку, чтобы столкнуть её с дороги, я полностью отдавал себе отчёт в совершаемой мною ошибке. Никакие разумные и трезвые соображения всё равно не остановили бы меня, но я полностью осознавал риск, которому подверг не только себя, но и всю свою семью.

Разоблачение.

А последующие события и мои действия только усугубили положение. Но чем бы это потом для меня ни обернулось, я не собирался позволить фургону преуспеть в его второй попытке отнять у неё жизнь.

Я отпустил её и выбросил руки навстречу фургону, остановив его и не дав добраться до девушки. Сила, с которой взбесившийся транспорт налетел на нас, отбросила меня назад, прямо на стоящий рядом с её грузовиком автомобиль, и я почувствовал, как мои плечи впечатались в стальное крыло, оставив в нём вмятину. Фургон, содрогаясь, напирал на неколебимое препятствие моих рук, а потом стал на два дальних от нас колеса, шатаясь и раскачиваясь.

Если бы я убрал руки, заднее колесо фургона упало бы ей прямо на ноги.

О, ради всего святого, неужели эта серия катастроф никогда не кончится?! Или должно случиться ещё что-то из ряда вон? Не сидеть же мне здесь, держа фургон на весу и ожидая помощи! И отшвырнуть фургон я не мог — в нём сидел водитель, совершенно потеряв голову и не помня себя от страха.

Со сдавленным стоном я толкнул фургон, так что он на мгновение качнулся от нас. Когда он стал падать обратно, я подставил под него правую руку, а левой вновь обхватил талию девушки и выдернул её из-под фургона, крепко прижав её к себе. Её тело безвольно подчинилось, когда я рывком развернул его так, чтобы её ноги оказались в безопасности. Была ли она в сознании? И сколько вреда я нанёс ей своей импровизированной спасательной акцией?

Теперь, когда фургон уже больше не мог навредить девушке, я его отпустил. Машина обрушилась на мостовую, все стёкла вылетели и со звоном рассыпались по асфальту.

Моя личная катастрофа при этом отнюдь не закончилась, для меня кризис был в самом разгаре. Как много заметила девушка? А другие — видели ли они, как я материализовался из воздуха рядом с ней, а потом жонглировал фургоном, вытаскивая из-под него Беллу? Вот о чём мне прежде всего надо было бы подумать.

Но я был слишком взбудоражен другими вещами, чтобы удостоить угрозу разоблачения хоть каким-то вниманием. Слишком сильно паниковал при мысли, что, пытаясь спасти девушку, мог сам нанести ей серьёзную травму. Слишком напуган её близостью, зная, что я почувствую, если позволю себе вдохнуть. Слишком остро ощущал тепло её мягкого тела, прижатого к моему; я чувствовал этот жар даже сквозь двойную преграду наших курток…

Первый из этих страхов был самым большим. Не обращая внимания на разразившуюся вокруг нас бурю криков очевидцев, я наклонился над нею, чтобы взглянуть в лицо и проверить, в сознании ли она. При этом я отчаянно надеялся, что у неё нет кровоточащих ран.

Её глаза были открыты. Они застыли, глядя на меня в ошеломлении.

— Белла, — поспешно спросил я, — ты в порядке?

— В полном, — оцепенело ответила она.

Чувство облегчения, такое острое, что походило на боль, охватило меня при звуке её голоса. Я втянул воздух через стиснутые зубы, и в горле тут же полыхнул пожар. Но я ему чуть ли не обрадовался.

Она билась в моих руках, стараясь сесть, но я не выпускал её из объятий. Так ощущалось как-то... я бы сказал, надёжнее... Во всяком случае, мне так больше нравилось — когда она была крепко прижата к моему боку.

— Осторожно! — предупредил я. — Ты ударилась головой и, как мне кажется, довольно сильно.

Полное отсутствие запаха свежей крови — о благословение! — ещё не означало, что у Беллы не было внутренних повреждений. Внезапно я ощутил настоятельнейшую потребность как можно скорее доставить её к Карлайлу и полному набору радиологического оборудования.

— Ой, — смешно пискнула она, когда обнаружила, что я был прав насчёт её головы.

— Ну вот, так я и думал. — От облегчения мне всё казалось смешным, я чуть ли не в эйфорию впал.

— Как к чё... — Она запнулась, веки её затрепетали. — Как ты оказался здесь так быстро?

Облегчение мгновенно сменилось тревогой, веселье испарилось. Она, конечно же, слишком много заметила.

Теперь, когда выяснилось, что с Беллой всё обстоит более-менее неплохо, беспокойство о моей семье вышло на первый план.

— Я же стоял рядом с тобой, Белла! — Я знал из личного опыта, что если врать убеждённо, любой Фома Неверующий усомнится в собственной правоте.

Она снова попыталась высвободиться, и на этот раз я её отпустил. Мне надо было дышать, чтобы убедительнее играть свою роль. И поскольку я боялся, что сойду с ума, если жар крови девушки сольётся с её ароматом, то постарался отодвинуться от неё так далеко, насколько позволяло узкое пространство между разбитыми автомобилями.

Она уставилась на меня, я ответил ей тем же. Первым отвести глаза — это ошибка, которую делают те, кто не умеет лгать, а я был лжецом весьма опытным. Выражение на моём лице было самое что ни на есть кроткое и невинное. Похоже, это её озадачило. Отлично.

 Вокруг нас теперь шумела толпа зевак. По большей части она состояла из учеников, нетерпеливо толкающихся и отпихивающих друг друга в стремлении поужасаться изуродованным телам. Слышались крики вперемешку с изумлёнными возгласами. Я бегло просканировал поток потрясённых мыслей очевидцев происшествия, убедился, что пока ни у кого не возникло никаких опасных подозрений, и больше не обращал на них внимания. Теперь я полностью сосредоточился на девушке.

Царящий кругом бедлам отвлёк её. По-прежнему ошеломлённая, она оглянулась вокруг и попыталась подняться на ноги.

Я слегка придержал её за плечи.

— Погоди, не поднимайся пока. — С виду с ней всё было в порядке, но вдруг у неё повреждена шея? Мне позарез нужен был Карлайл. Мои годы теоретических медицинских штудий — ничто, по сравнению с его сотнями лет практики.

— Но мне холодно, — возразила она.

Ну и ну. Её только что два раза чуть не задавило насмерть, она, возможно, получила тяжёлую травму, а всё, что её заботило — это что ей холодно. Смешок вырвался сквозь мои сжатые зубы прежде, чем я успел сообразить, что в сложившейся ситуации ничего смешного и близко не было.