Самозванцы - Маргарет Петерсон Хэддикс
– Неужели под каждым плакатом с госпожой Моралес наклеен плакат с мэром Мэйхью? – спросила она и принялась их разглядывать.
– А какой в этом смысл? – спросил Чез, подходя к ней. – То есть, конечно, можно использовать старые плакаты повторно, чтобы сэкономить – ну или не вредить окружающей среде. Но в этом доме… – Он поднял глаза.
И Эмма впервые заметила, что потолок тоже украшен замысловатой деревянной резьбой. Кабинет настоящей госпожи Моралес выглядел совершенно иначе. Эмма понятия не имела, сколько стоят резные потолки – и дверь, и колонны в каждом углу. Она подумала: «Судья Моралес и мэр Мэйхью вряд ли стараются сэкономить».
– Тьфу, функция архива не работает, – сказала Натали у них за спиной. – Но до того как всё исчезло, я успела запомнить один веб-адрес, и… что?!
Эмма, Чез и Финн бросились к ней.
– Ты снова ищешь информацию о своём папе? – спросил Финн.
На картинке действительно был висящий на столбе плакат – только речь на нём шла о предвыборной кампании мэра Мэйхью, и он не имел никакого отношения к маме Грейстоунов.
– Н-нет, – ответила Натали. – Эту картинку вывесили в интернет в тот день, когда судили вашу маму. Здесь указано время и всё такое. Пять минут назад на этой картинке был столб с фотографией вашей мамы, совсем как две недели назад. Мы видели его своими глазами! В реале!
Картинка была размытая, почти бесцветная – видимо, снимок сделан с камеры видеонаблюдения. Но Эмма узнала это место. Столб стоял рядом с Народным залом, где проходил суд.
Она ахнула:
– Кто же подменил фотографии?! И зачем? Зачем внушать людям, будто они сами не помнят, что было две недели назад?!
– Н-не знаю, – пожала плечами Натали.
У Эммы голова шла кругом. Всё это было слишком странно. Лицо мэра Мэйхью под изображением судьи Моралес на плакате; мамина фотография, сменившаяся в интернете фотографией мэра Мэйхью… Эмма вспомнила, как в детстве училась играть в «камень – ножницы – бумага» и постоянно спрашивала: «А что сильнее всего? Что самое-самое сильное?»
«У мамы нет никакой силы в этом ужасном мире, – подумала Эмма. – Она в плену. Но судья Моралес и мэр Мэйхью…»
И тут в коридоре что-то громко хлопнуло.
– Ты, кажется, сказала, что все ушли! – зашипела Эмма. – И разве этот кабинет не звуконепроницаемый, как у вас дома? – Она повернулась к двери и увидела ответ на свой вопрос. Они оставили дверь открытой, и ключ с зелёной ленточкой по-прежнему торчал в замке. – Сейчас закрою… – начала Эмма и шагнула вперед.
Но, прежде чем она успела подойти к двери, Чез оттолкнул её в сторону.
– Ложись! – прошептал он, обхватывая своими длинными руками Финна и Натали. – Прячьтесь все!
Глава 24
Чез
«Защищать остальных, – гудело в голове у Чеза. – Защищать остальных. Что бы ни случилось, я должен защищать остальных».
Судя по всему, у Эммы, Финна и Натали инстинкт самосохранения не работал. Эмма собиралась подойти к двери, хотя тот, кто стоял в коридоре, мог её заметить.
«Неужели я единственный, кто помнит, как здесь жутко?» – удивился Чез. Он понял, что думает не только о прошлом путешествии в этот мир, когда им не удалось спасти маму и они чудом сбежали от полицейских. Отчего-то возвращение сюда расшевелило давние воспоминания, прежний образ мыслей. «Мы жили в этом мире, когда я был маленьким, – подумал Чез. – До того, как папа погиб. Тогда мои родители постоянно чего-то боялись».
В четыре года он этого не понимал, а теперь понял.
Почему на него нахлынуло это чувство теперь, когда он сидел, спрятавшись под столом в кабинете судьи, вместе с Натали, Эммой и Финном? Может быть, в раннем детстве его приводили сюда? Чезу удавалось ухватить лишь обрывки давних воспоминаний, слишком краткие и странные, чтобы их расшифровать. Они напоминали бабочек, которые на секундочку присаживаются, а затем срываются с места. Чем отчаянней он пытался за ними угнаться, тем быстрее они улетали.
До Чеза вдруг дошло, что Эмма потихоньку отползает от него.
– Чез, здесь нас найдут, – шепнула она. – Если дверь открыта и если этот шум означает, что судья Моралес вернулась…
– Я закрою дверь, – сказала Натали и расправила плечи. – Это должна сделать я. Я же тут живу.
Она одарила остальных кривой улыбкой, и Чез подумал, что она похожа на актрису, которая собирается с духом перед выходом на сцену.
– А вдруг это вернулась другая Натали? – спросил Финн. – Вдруг ей тоже стало плохо в школе, и она приехала домой, а тут ты, и…
– Ну, тогда я её обезврежу, – ответила Натали с напускной храбростью. Ещё фальшивее. – Наброшусь внезапно. Я запру её в собственном шкафу и…
Чез положил руку ей на плечо:
– Давай подождём и послушаем. Мы ещё не знаем, что там такое. – Он замолчал, потому что услышал голоса. Возможно, они доносились из кухни или из столовой. Поначалу они звучали неразборчиво, затем приблизились и стали громче:
– …я начну драить ванную, а ты иди пылесось наверху.
– Уборщики, – сказала Натали и обмякла.
До Чеза дошло, что она тоже испугалась. Может быть, даже сильнее, чем он.
– Ну, тогда всё просто. Я их отошлю отсюда. Скажу, что я заразна. – Натали выпятила подбородок, тряхнула головой и, сняв руку Чеза со своего плеча, встала и провела по волосам снизу вверх, чтобы их всклокочить. Потом принялась щипать себя за щёки, пока они не покраснели. – Я должна выглядеть больной, – шёпотом пояснила она.
– Только осторожно, – предупредил Чез, почти не сомневаясь, что Натали его не слышит.
Она едва успела отойти от стола, когда раздался женский голос:
– Вы дома, мисс Натали?
Чез обхватил Финна и Эмму и прижал их к себе, втягивая в нишу под столом. Теперь он видел только ноги Натали ниже колен.
– Э, да, – хрипло отозвалась Натали. – Мне очень плохо. – Она убедительно покачнулась. – Поэтому я не пошла в школу. Вы же не хотите заразиться? Идите домой. Мама потом договорится с вами, когда я поправлюсь. Хотя кто знает, сколько я проболею!
– Да, мисс Натали, ваша мама уже звонила и предупредила, что вы остались дома, – голос уборщицы звучал одновременно льстиво и неодобрительно. – Она сказала, что вы будете сидеть в своей комнате, подальше от нас. И она строго приказала убраться в остальном доме, потому что сегодня на званый вечер придут пятьсот гостей. Вам так плохо, что вы этого не помните?
Эмма повернула к Чезу удивлённое лицо. Финн поднял брови и одними губами недоверчиво произнёс: «Пятьсот гостей?!»
У Чеза оборвалось сердце.
– А, да, –
