Кэти Макалистер - Ты меня просто убиваешь

— Вы так и не признали, что я говорю правду, но все равно мне стало легче.

— Тем не менее я не исключаю возможности того, что вы являетесь сообщницей убийцы, — добавил Пруст.

Джим издал какой-то звук, очень напоминавший смех. Я в качестве предупреждения потянула за поводок.

— Вот чер… то есть ну и ну. Думаю, вы не поверите мне на слово, если я скажу, что это не так?

— Я бы предпочел неопровержимые доказательства, — ответил он, старательно изображая безразличие.

Я вздохнула:

— Если бы они у меня были, я бы вам их предоставила.

Инспектор еще несколько минут наблюдал за рекой.

_ Что вы нашли в круге во время визита в квартиру мадам Довиль?

Я искоса посмотрела на него. Казалось, ответ его не интересовал, как будто он просто коротал время, говоря о чем-то невинном вроде погоды. Теперь я должна была что-то соврать, иначе он решил бы, что я совершенно не в своем уме.

— Не слишком много. Кроме пепла, там была еще соль.

Он кивнул, подождав, не продолжу ли я. Я поерзала на месте, пытаясь сообразить, что бы такого сказать ему, чтобы это прозвучало не слишком безумно.

— Тот, кто нарисовал круг, хотел вызвать Астарота, князя демонов.

— Князя демонов? Весьма оригинально. — Голос инспектора был совершенно бесцветным. — Зачем кому-то делать подобное?

— Все, сдаюсь, я в вашей власти, — ответила я, слегка пожав плечами. Это получилось не так выразительно, как у него, но тем не менее я осталась довольна.

— Пока еще нет, но вы там окажетесь, если я пойму, что вы меня обманываете.

Я снова искоса посмотрела на него, боясь, что он шутит, и встретила серьезный взгляд карих глаз.

— О. Э-э-э…

— Для женщины, в первый раз оказавшейся в Париже, вы на удивление быстро познакомились с подпольным оккультным обществом, существующим в Латинском квартале.

О боже, неужели он видел, как я целовалась с Дрейком в «Черном и белом»?

— Можно даже сказать, что вы вполне уютно чувствуете себя среди этих людей, как будто вас здесь ждали.

— Да я ни одной души не знала, когда приехала сюда! — искренне воскликнула я и снова покосилась на него: левая бровь инспектора была поднята, выражая откровенное недоверие.

— Вот как? Я вынужден вам напомнить, что вы необыкновенно быстро завели близкое знакомство с некоторыми личностями.

Он видел, как мы с Дрейком целовались! Черт!

— Э-э-э…

Пруст бросил окурок на тротуар, придавил его каблуком и встал.

— Хочу дать вам один совет, если вы не возражаете, мадемуазель.

— Да пожалуйста, все, что вам угодно, — ответила я и тоже поднялась.

— По-моему, один английский поэт сказал: «Не все то злато, что блестит»[14]. А я скажу так: часто человек, кажущийся совершенно положительным, на самом деле — законченный негодяй.

С этими словами инспектор Пруст погладил Джима по голове и зашагал по мостовой в сторону дома мадам Довиль.

— Ну, как тебе это? Как ты думаешь, это он обо мне сказал? Или о ком-то еще? А если да, то о ком?

— Откуда мне знать? Я же заблудившаяся, бездомная, никому не нужная собака, которую ты из милости взяла к себе, — отрезал Джим. — Ты заметила, что он меня погладил? Ты могла бы почаще так делать. Это не трудно.

Я скорчила гримасу:

— Могу я тебе напомнить, что ты демон, а не собака, а всем известно, что вещи, которые нравятся смертным, например ласки, демоны считают отвратительными?

— Я сказал только, что ты могла бы почаще меня гладить, — с большим достоинством ответил Джим и отправился помочиться на ближайшую урну.

Я размышляла о том, что же теперь делать. Хотя инспектор Пруст и сказал, что с меня сняты подозрения в убийстве, он явно связывал меня с преступлением. Это означало, что с паспортом можно попрощаться. Мне по-прежнему было необходимо выяснить, кто начертил круг; однако, несмотря на полученную зацепку в виде имени демона, побывавшего в квартире, я затруднялась найти ответ на этот вопрос.

— Могу побиться об заклад, что мерзкий крысеныш Дрейк это прекрасно знает.

— А я думал, что он зеленый виверн.

Я развернулась к Джиму, погладила его по голове и даже немного потрепала за ухом.

— Перестань стонать, тебя люди слышат.

— Собаки стонут, когда их чешут за ухом, — невнятно ответил Джим.

Я схватила поводок и отправилась в сторону моста Мари.

— Это точно, но псы при этом не приговаривают: «Ой, мамочки, вот здесь, здесь еще!» Есть какие-нибудь мысли по поводу того, где в Париже виверн может устроить себе жилище?

— Посмотри в телефонной книге, — посоветовал Джим.

Я бросила на него угрожающий взгляд:

— Не говори глупостей. Дрейк — могущественный Дракон, виверн, бессмертный. Он не станет заносить свое имя в телефонную книгу, как простой человек.

— Если ты бессмертный, это еще не значит, что ни у кого не может возникнуть желания тебе позвонить, — заметил Джим.

— Хорошо, я посмотрю, но это пустая трата времени, — проворчала я и повернула к телефонной будке. — А ты пока мог бы тоже поработать, вспоминая все места, где драконы обычно… Черт меня возьми!

— Я же тебе говорил, — самодовольно произнес Джим, пока я пялилась на страницу. Там стояло имя Дрейка, черным по белому.

— Ну, я просто теряюсь, — вздохнула я, записывая адрес. Мне захотелось тут же позвонить Дрейку, но я решила, что лучше неожиданно появиться в его квартире с требованием отдать акваманил. Хотя вряд ли он отдаст его по первому требованию… — Инспектор Пруст упоминал Амели. Наверное, мне следует с ней поговорить. Он считает ее важным лицом среди оккультистов; может, она сумеет пролить свет на убийство или, по крайней мере, на то, кто мог бы вызвать Бафамала. Или стоит пойти прямо к Дрейку и попытаться проникнуть в квартиру? Можно, конечно, заглянуть в «Черное и белое» и поискать там Офелию и Пердиту…

— Кого?

— Это сестры, викканские колдуньи. Я познакомилась с ними в клубе.

— А-а-а. Или — мой план намного лучше — можно пойти и угостить меня ланчем.

— Ты же только что завтракал, — рассеянно произнесла я, пытаясь решить, что логичнее сделать дальше.

Проблема состояла в том, что логика, очевидно, со мной поссорилась.

— Это было несколько часов назад, — скулил Джим. — Я хочу есть. Это тело нужно кормить. Часто.

— Хорошо у тебя получается, — сказала я своему лохматому демону, когда мы зашагали дальше по улице. — Жалостливые нотки в твоем голосе прямо сердце разрывают.

— Тебе-то что, у тебя сердца нет, — фыркнул Джим. Я засмеялась, чем наверняка на несколько пунктов улучшила свою карму, потому что жизнь моя отнюдь не располагала к веселью, и похлопала по большой черной голове, покачивавшейся рядом со мной:

— Бедный маленький демон. Ну ладно, быстро поедим, но смотри, только быстро. Я должна вернуть свой акваманил.

Мы перекусили в небольшом кафе, затем, торопясь поскорее попасть в нужное место, я поддалась соблазну и позвонила Рене узнать, нельзя ли нанять его на несколько часов.

— Тебе нужна помощь в поисках пропавшего дракона? — спросил он. — Я тебе помогу. Я знаю половину Парижа. Где ты?

— Около моста Мари.

— Встретимся на правом берегу. Буду через пятнадцать минут. Потом составим маршрут, хорошо?

— Конечно, но мне кажется, я уже знаю, где дракон. Трудность состоит не в том, чтобы его найти, а в том, чтобы его… гм… освободить.

— Ah, bon! Vive la liberation! — воскликнул Рене, объяснил мне, куда идти, и повесил трубку.

— Не забывай правила, — напомнила я Джиму, когда через пятнадцать минут к нам подъехала машина Рене. — Ты — простой пес. Никакого смеха, никаких презрительных ухмылок, никаких выпученных глаз и никаких разговоров.

— Ну ты перестраховщица, однако, — сказал Джи когда я открывала дверцу машины.

— Ты сегодня выглядишь tres bon Одежда без кровавых пятен! Хорошо, правда? — заметил Рене через плечо. Увидев Джима, забиравшегося вслед за мной, он удивленно распахнул глаза. — Ты завела домашнее животное?

— Э-э-э… Ага. Этот пес заблудился. Я его нашла. Вот адрес Дрейка…

— Пес? А я думал, это жеребенок, — фыркнул Рене, трогаясь с места.

— Если бы я был жеребенком, я бы не поместился в твоем старом скрипучем такси! — огрызнулся Джим.

Рене издал какой-то неопределенный звук и нажал на тормоза. Позади нас раздался скрип шин об асфальт, за которым последовали длинный автомобильный гудок и цветистая ругань.

— Джим! — взвизгнула я, схватив пса за ухо.

— Ой, мне больно! Ты свидетель, Рене. Это жестокое обращение с животными. Ее можно за это в тюрьму посадить, правда?

Рене развернулся, уставившись на нас выпученными глазами и переводя взгляд с меня на Джима:

— Ты… ты разве… как это называется, когда человек говорит, а кажется, будто это сказал неодушевленный предмет?