Джереми Робинсон - Кронос

— Восхитительная копия, — произнес Аттикус вполголоса.

Римус, услышав реплику, ухмыльнулся:

— Она настоящая.

Аттикус дотронулся до холодной поверхности статуи, напоминающей об открытых всем ветрам — а некогда цветущих — просторах затерянного в Тихом океане острова. Заполучить в свое распоряжение подлинную статую с острова Пасхи мог только человек дошлый или же обладающий очень большими связями. В самом скором времени Аттикусу предстояло узнать, к какой из двух категорий относится Тревор Манфред.

Римус открыл дверь с выгравированной надписью «Гостиная». Название было совершенно обыденным, но, войдя внутрь, Аттикус почувствовал себя так, будто оказался в другом мире.

— Босс сейчас будет, — сказал Римус. — Постарайтесь не говорить глупостей. Алоха.[21]

И вышел, затворив за собой дверь. Аттикус остался один. Он перевел для себя это прощальное словцо Римуса как предостережение. Алоха. Не насмехайся над Тревором Манфредом, как ты насмехался надо мной.

Аттикус обвел взглядом круглое помещение площадью в пятьдесят квадратных футов. Сводчатый потолок украшало удивительно реалистичное изображение подводного мира. Подобная тематика присутствовала и в росписи стен: киты, акулы, тюлени и множество других морских жителей. Написанные с поразительным мастерством, они казались живыми. Аттикус почувствовал себя в родной стихии, хоть и непривычно было ощущать под ногами твердый пол, а не плыть. Впрочем, и пол создавал иллюзию: выкрашенный в темно-синий цвет, он производил впечатление бездонной морской глуби. О том, что это все же помещение на корабле, напоминали два изящных стула — два настоящих трона — с золотой отделкой и красными бархатными сиденьями, а также стеклянный кофейный столик на золотых ножках.

— Прошу вас, — послышался громкий радостный голос. — Вы поспели как раз к чаю.

Повинуясь приглашающему жесту, Аттикус поставил сумку на пол и направился к столику. Сидевший за ним человек оказался совсем не таким, каким его представлял Аттикус. Глаза, блестевшие от возбуждения, белые волосы, торчащие в разные стороны… Джионе бы это наверняка понравилось. Одет он был во все черное, а кожа была такой же ослепительной белизны, как и волосы. «Хотя он определенно не альбинос», — подумал Аттикус. Ярко-зеленые глаза живо рассматривали гостя.

— Добро пожаловать на «Титан», доктор Янг.

Аттикус неожиданно понял, что ему нравится этот эксцентричный человек, сидящий в иллюзорном подводном мире и окруженный загадочными старинными артефактами со всех концов света. «Загадка, обернутая в тайну, внутри еще одной загадки», — подумал Аттикус, вспомнив Черчиллеву характеристику России времен Второй мировой. Он сейчас так же заинтересовался своим хозяином, как Черчилль в свое время — ролью России в войне. Однако Аттикус не сомневался: этот миниатюрный человечек представляет куда меньшую угрозу, чем сталинские ГУЛАГи, и, несомненно, меньшую, чем пытался убедить Римус.

Не успел Аттикус раскрыть рот, чтобы ответить, как уголком глаза заметил движение. Рисунок на стене слева от него… вовсе не был рисунком. Нечто огромных размеров приблизилось к стеклу и заглянуло внутрь.

15

Рай, штат Нъю-Гэмпшир

Фотографии хранили воспоминание о счастливых временах разрушенной ныне семьи. Вот Аттикус сидит на пляже и строит вместе с девочкой лет семи — Андреа догадалась, что это его дочь, — замок. Дружно льют они мокрый песок на крепостные стены. Падая, он создает причудливые фигуры, напоминающие каменные шпили в пустыне Мохаве. Но не только искусно возводимый замок привлек внимание Андреа.

Рядом с мужем и дочерью сидит женщина. Развевающиеся на ветру волосы частично закрывают лица, ее и Аттикуса. Ясные глаза полны жизни. Полными чувственными губами она целует Аттикуса в щеку. Именно такой, в представлении Андреа, и должна быть счастливая семейная жизнь. Запечатленная на этом снимке картина достойна была кисти самого Норманна Рокуэлла.[22] Одно отличало творения Рокуэлла от фотографии — она отображала реальность. Счастливая крепкая семья, увы, разрушенная и перемолотая безжалостным временем.

Андреа никогда не встречала ни жены Аттикуса, ни дочери, но, глядя на запечатленную идиллию, почувствовала, как защемило сердце. Любить так сильно и потерять сначала жену, затем дочь — такой удар судьбы перенесет не каждый. Андреа знала это по личному опыту.

Едва ли отдавая себе отчет в своих действиях, она сняла висящую на стене фотографию в рамке и прошла с нею на кухню. Достала из-под стекла карточку стандартных размеров четыре на шесть дюймов. Перевернула и прочитала надпись:

Написано красивым почерком, явно женским — напоминание о женщине, чье прекрасное лицо украшает снимок на обороте. Андреа снова взглянула на фотографию и почувствовала — нет, не зависть и не ревность к женщине, которая целовала Аттикуса, ее первую настоящую любовь, — а какое-то родство и ответственность.

Ей почудился голос Марии: «Позаботься о нем». Но не станет ли он возражать? Интересно, рассказывал ли когда-нибудь он жене о своей юношеской любви? О том, как Андреа разбила его сердце… если, конечно, это именно так. Трудно сказать. Но Андреа не сомневалась, что женщина с фотографии была бы признательна ей за заботу о муже.

— Я о нем позабочусь.

— Занятно, — прозвучал за спиной дружелюбный мужской голос. — Я-то полагал, что сам займусь этим.

Андреа резко обернулась. В дверях стоял человек с глазами Аттикуса, но обладающий, в отличие от бывшего «морского котика», пухловатым телом, выдающим склонность к сидячему образу жизни. Его брат, постаревший и располневший, но она сразу же узнала его.

— Давно не виделись, Андреа, — сказал он.

— Привет, Коннер.

Он улыбнулся, прошел на кухню и пожал ей руку.

— Значит, Береговая охрана? Вроде бы это не подпадает под вашу юрисдикцию, а? — Он указал на пустую рамку на столе и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Знаешь, ведь он никогда тебя не забывал.

Коннер сел рядом и указал на снимок, который Андреа все еще держала в руке.

— По крайней мере, пока не встретил ее. Это было уже после того, как он уволился из армии. Мне всегда было интересно, попытается ли он искать тебя. После смерти Марии, я имею в виду. Похоже, нашел. Ну и давно он прячет тебя от нас?

Виноватый взгляд Андреа все сказал за нее.

Брови Коннера поползли вверх.

— Так вы не вместе?