Брэм Стокер - Талисман мумии

Обхватив ладонью подбородок, он немного помолчал, задумчиво уставясь в пространство и сведя брови. Сигара повисла в его пальцах, очевидно, он забыл про неё. Затем он продолжал ровным голосом, словно подхватывая мысль там, где оставил её:

– Другой «рог» дилеммы касается совершенно иной области и вступая в неё, мы должны оставить в стороне все, что имеет отношение к науке или эксперименту. Сознаюсь, многое в ней меня привлекает, хотя каждая новая мысль настолько захватывает своей романтикой, что приходиться одёргивать себя и строго глядеть фактам в лицо. Иногда я спрашиваю себя, не действует ли временами это влияние или эманация в комнате больного и на меня, как подействовало на прочих, – к примеру, на детектива. Конечно, в случае, если это было неким химическим веществом, например, наркотиком в парообразной форме, его воздействие могло быть проникающим. Но что могло вызвать подобный эффект в этой комнате? Я знаю, она полна запахов мумии и это не удивительно, коли в ней полно реликтов гробниц, не говоря уже о настоящей мумии, на которую бросается Сильвио. Кстати, завтра я собираюсь подвергнуть его испытанию; я напал на след мумии-кошки и собираюсь завладеть ею завтра утром. Когда я принесу её сюда, мы узнаем, насколько правдив тот факт, что расовый инстинкт способен пережить тысячелетнее пребывание в могиле. Впрочем, вернёмся к делу… Сами по себе запахи мумии возникают от присутствия субстанций или их соединений, найденных египетскими жрецами, которые были образованными и учёными людьми своего времени. На протяжении веков опытным путём они обнаружили, что эти субстанции прекращают природный процесс разложения. Для такого результата пользовались мощными веществами и возможно, мы имеем дело с этими редкими веществами или их соединениями, свойства и воздействие которых неясны в нашу более позднюю и прозаическую эпоху. Интересно, есть ли подобные знания или хотя бы намёки на них у мисс Трелони? Единственное, в чем я твёрдо уверен: худшую атмосферу для комнаты больного трудно вообразить, и я восхищаюсь мужеством сера Джеймса Фрере, отказавшегося в этих условиях лечить больного. Инструкции, данные мистером Трелони своей дочери, и то, что, судя по вашим словам, он тщательно защитил их через своего поверенного, показывают, что Трелони что-то подозревал и почти ожидал каких-то событий… Как интересно было бы узнать об этом хоть что-нибудь! Наверняка в его бумагах может содержаться какой-то намёк… Это сложная задача, но она должна быть решена. Его настоящее состояние не может длиться вечно, и если что-то произойдёт, будет расследование. В этом случае придётся рассмотреть все аспекты до мелочей… По сути, полицейское заключение покажет неоднократную попытку нападения. Поскольку явных улик нет, необходимо будет заняться поводом.

Он смолк. Последние его слова прозвучали совсем тихо. В них чувствовалась безнадёжность. Сейчас я был уверен, что настал мой черёд выяснить, нет ли у него определённого подозрения, и, словно подчиняясь мысленному приказу, я спросил:

– Вы подозреваете кого-нибудь?

Похоже, мой вопрос больше испугал его, нежели удивил. Он взглянул на меня:

– Подозреваю кого-нибудь? Это уж как угодно. Конечно, я подозреваю наличие влияния, но пока что моё подозрение этим ограничено. Позже, если подтвердятся мои выводам или предположения, а подозрения станут более конкретными, но сейчас.

Он вдруг замолчал и посмотрел на дверь: послышался слабый звук, и ручка повернулась. Мне показалось, будто сердце моё остановилось в предчувствии зловещей, неопределённой опасности. В тот же миг я вспомнил об утреннем вторжении во время моего разговора с детективом.

Дверь открылась, и в комнату вошла мисс Трелони.

Увидев нас, она подалась назад, и глубокий румянец залил её лицо. Несколько секунд длилось молчание: в подобной ситуации несколько секунд могут увеличиваться в геометрической прогрессии. Наконец мисс Трелони заговорила, и напряжение, в котором мы с доктором находились (я это легко заметил), ослабело:

– Ах, простите меня, я не знала, что вы заняты. Я искала вас, доктор, чтобы спросить, не могу ли я отправиться спать, зная, что вы будете здесь. Я чувствую такую ужасную усталость, что боюсь нервного расстройства, и сегодня явно ни на что не пригожусь.

Доктор Винчестер сердечно ответил:

– Отправляйтесь в постель немедленно и выспитесь как следует! Ей-богу, вам это необходимо, и я весьма рад, что вы сами это предложили, потому что, увидев вас этим вечером, предположил, что вы вскоре попадёте ко мне в пациенты.

Она с облегчением вздохнула, и усталость, казалось, сошла с её лица. Никогда не забуду глубину и искренность её больших, прекрасных глаз и взгляд, устремлённый ко мне вместе со словами:

– Вы тоже будете охранять отца вместе с доктором, не так ли? Я так о нем волнуюсь, что каждая секунда приносит мне новые опасения. Но я совершенно выбились из сил и без хорошего сна могу сойти с ума. На нынешнюю ночь я переменю комнату. Боюсь, если останусь вблизи комнаты отца, каждый звук стократно умножит мой страх. Но разумеется, вы разбудите меня, будь на то причина. Я буду в спальне, рядом с будуаром возле холла. Эти комнаты я занимала, впервые приехав жить к отцу, и тогда не беспокоилась о… Там хорошо спится, и, может быть, я забудусь на несколько часов. Утром я встану бодрой. Спокойной ночи!

Когда я закрыл за ней дверь и вернулся к маленькому столу, за которым мы сидели, доктор Винчестер сказал:

– Бедная девушка измотана до последней степени. Я рад, что она наконец выспится. Это вдохнёт в неё жизнь, и утром она будет как новенькая. Её нервная система на грани срыва. Вы заметили, как ужасно она волнуется и как покраснела, войдя сюда и застав нас за разговором? Казалось бы, к чему ей беспокоиться о подобных мелочах в собственном доме и с приглашёнными ею гостями?

Я собрался было рассказать ему в качестве её оправдания о повторении ситуации, в которой она застала нас с детективом днём, но вспомнил о строгой конфиденциальности того разговора и промолчал.

Мы поднялись, чтобы отправиться в комнату больного, и вышли в тускло освещённый коридор. По дороге я не мог избавиться от бесконечных мыслей (они не оставляли меня ещё много дней) о странном совпадении: ведь она перебила нас два раза, едва мы затронули тему подозрений.

Определённо, здесь была странная паутина случайностей, в ячейки которой все мы вовлечены.

Глава 7. Пропажа у путешественника

Следующая ночь прошла спокойно. Зная, что мисс Трелони не была настороже, мы с доктором Винчестером удвоили внимание. Миссис Грант дежурила вместе с сиделками, и каждые четверть часа наведывались детективы. Больной всю ночь пребывал в трансе. Выглядел он здоровым, дышал легко, как ребёнок, его грудь равномерно вздымалась и опускалась. Но он ни разу не пошевелился, если бы не дыхание, его можно было бы принять за мраморного. На нас с доктором были респираторы, но в ту невыносимо жаркую ночь они нам очень досаждали. Между полночью и тремя часам и ночи я был охвачен тревогой, и снова возникло то неприятное ощущение, которое за последние несколько ночей стало для меня привычным; но, увидев серую зарю, пробиравшуюся через края затемнений, я испытал неожиданное облегчение. В прохладном, обнадёживающем рассвете, когда восток начал постепенно бледнеть, задышалось свободнее; такое же облегчение, сменившееся суетливостью, чувствовалось во всем доме. В течение жаркой ночи мои уши, напрягавшиеся при каждом звуке, уже почти болели от этого, как будто бы мой мозг или другие органы чувств находились с ними в болезненной связи. Каждый вздох сиделки или шорох её платья, каждый шаг ноги в мягкой туфле, когда вокруг ходили полицейские, каждый момент пребывания настороже прибавлял, казалось, новый импульс чувству самосохранения. Все в доме, должно быть, испытывали то же самое: то и дело я слышал беспокойные шаги наверху, а внизу то и дело открывали окна. Однако с наступлением утра все это прекратилось, и дом, казалось, умиротворился. Доктор Винчестер пошёл домой после того, как сиделка Дорис сменила миссис Грант. Мне казалось, что он был слегка разочарован из-за того, что за всю эту долгую ночь бодрствования не случилось ничего необычного.