Стивен Кинг - ОНО

И снова ее охватило смятение — как горький черный кофе, грозящий перелиться через край чашки. Она закрыла глаза и попыталась взять себя в руки. Застыла на месте — бледная статуя с пульсирующим горлом.

Впоследствии она вспомнила, что сбегала вниз, стуча каблуками по лестничным ступенькам, кидалась к телефону. Да, это было, только кому она хотела звонить?

У нее мелькали безумные мысли: «Я бы позвонила черепахе, но черепаха ничем не может нам помочь».

Неважно было, куда звонить. Пэтти набрала «0» и, наверно, сказала что-то невероятное, потому что даже телефонистка спросила, все ли у нее в порядке, не случилось ли чего. Да, случилось, но как скажешь безликому голосу, что Стэнли заперся в ванной и не отвечает на ее крики, что монотонный звук падающих капель терзает ей сердце! Кто-нибудь должен помочь. Кто-нибудь…

Она приложила ко рту тыльную сторону ладони и укусила себя. Попыталась привести свои мысли в порядок, заставить себя думать.

Запасные ключи. Запасные ключи на кухне.

Пэтти поспешила на кухню. Оступилась, задела ногой шкатулку с пуговицами — она лежала на полу около стула. Несколько пуговиц просыпались, отблескивая своими глянцевыми глазами при свете лампы.

Пэтти увидела среди них, по крайней мере, штук шесть черных.

За дверцей шкафчика, висевшего над двойной раковиной, стояла большая лакированная доска в форме ключа. Один из клиентов Стэнли изготовил ее у себя в мастерской и подарил ему на Рождество два года назад. Доска была утыкана крючками, на них висели все ключи от дома, по два дубликата на каждом. Под каждым ключом была наклеена этикетка, где мелким аккуратным почерком Стэнли печатными буквами было выведено: «ГАРАЖ», «ЧЕРДАК», «ВАННАЯ — 1-й ЭТАЖ», «ВАННАЯ — 2-й ЭТАЖ», «ВХОДНАЯ ДВЕРЬ», «ЗАДНЯЯ ДВЕРЬ». Слева висели ключи зажигания, помеченные «М-Б» и «ВОЛЬВО».

Пэтти схватила ключ от верхней ванной, побежала по лестнице, затем заставила себя перейти на шаг. Бег только усугублял смятение, а смятение и так грозило выплеснуться через край. А потом, если идти шагом, может, ничего страшного и не будет. Или, если и впрямь что-то произошло, Бог посмотрит, увидит, что Пэтти не бежит, а идет шагом, и тогда Он подумает: «Да, ужасную промашку я сделал, но у меня еще есть время все поправить».

Спокойно, степенно, как солидная дама, направляющаяся на заседание кружка книголюбов при женских курсах, Пэтти поднялась по лестнице и подошла к закрытой двери ванной.

— Стэнли! — окликнула она мужа, одновременно снова повернув ручку двери. Никогда раньше Пэтти так не пугалась: она не хотела прибегать к помощи ключа. Воспользоваться им означало бы сжечь за собой все мосты. Если Всевышний не исправит положения до того, как она вставит ключ, Он уже никогда его не исправит, в конце концов времена чудес давно миновали.

Но дверь была по-прежнему заперта, размеренная капель — единственное, что отозвалось на ее оклик.

Рука дрожала, ключ звякал по плашке замка и, наконец, после долгих блужданий угнездился в замочной скважине. Она повернула ключ и услышала, что замок щелкнул. Пэтти нашарила стеклянную ручку. Она снова выскальзывала из ее ладони — не потому, что дверь была и теперь заперта, а потому, что ладонь была вся в поту. Пэтти стиснула ручку двери, повернула ее, затем толкнула дверь.

— Стэнли! Стэнли! Стэн…

Она устремила взгляд на ванну с синей занавеской, отдернутой к душу из нержавеющей стали, и имя мужа оборвалось у нее на полуслове. Пэтти вперила глаза в ванну, лицо ее вмиг посерьезнело, как у ребенка, когда он впервые пришел в школу. Через какую-то секунду она закричит, ее услышит соседка Анита Маккензи, услышит и позвонит в полицию, в полной уверенности, что в дом Урисов ворвались грабители и убивают хозяев.

Но сейчас, на одно мгновение, Пэтти Урис просто застыла на месте, стиснув пальцы, бледные на фоне темной хлопчатобумажной юбки. Лицо серьезное, строгое, глаза огромные. Но вот выражение этой почти святой строгости начало меняться. Зрачки расширились, рот раскрылся, и появилась гримаса ужаса. Пэтти хотела закричать и не смогла. Крики раздирали ее, но не могли вырваться из горла.

Ванная была освещена лампами дневного света, очень яркими. Никаких теней не было. Все вырисовывалось отчетливо, невозможно было что-то упустить из виду. Вода в ванне была ярко-розового цвета. Стэнли лежал, прислонившись спиной к задней стенке. Его голова, с отверстыми незрячими глазами, была запрокинута, причем так далеко, что короткие черные волосы касались спины между лопатками. Рот у Стэнли был широко открыт точно пружинная дверца. На лице застыло выражение адского ужаса. На краю ванны лежала пачка бритв «Жилетт». Стэнли вскрыл себе вены от запястья до локтевого сгиба, а затем перерезал их поперек на обеих руках у запястий, отчего на каждой руке появились кровавые заглавные буквы «Т». Порезы на руках в резком дневном свете были цвета пурпура. Потом показалось, что обнажившиеся сухожилия и связки напоминают куски дешевой говядины.

На кончике блестящего хромированного крана появилась водяная капля. Она назревала и тяжелела, сверкая при свете лампы. И наконец сорвалась. Кап!

Перерезав себе вены, умирающий Стэнли смочил кровью указательный палец правой руки и написал одно-единственное слово на голубых плитках над ванной. Три огромные шатающиеся буквы. От третьей буквы шел зигзагообразный след. Пэтти поняла, что, написав это слово, рука Стэнли скользнула в ванну, где она и теперь лежала в воде. Пэтти подумала, что Стэнли, вероятно, сделал эту надпись в полуобморочном состоянии. Последнее впечатление об этом мире. Слово взывало к ней:

ОНО

Еще одна капля сорвалась в ванну.

Кап!

Нервы у Пэтти не выдержали. Наконец она обрела голос. Глядя в мутные мертвые глаза мужа, она закричала во весь голос.

2

РИЧИ ТОУЗНЕР ПРИНИМАЕТ ПОРОШОК

Ричи казалось, что все нормально, пока не началась тошнота. Он выслушал, что сказал ему Майк Хэнлон, говорил в ответ толковые вещи, ответил на вопросы Майка и даже сам задал ему несколько вопросов. Он смутно сознавал, что говорит одним из своих коронных голосов — не тем странным и вызывающим, какой он иногда имитировал на радио, но полнозвучным, пылким, доверительным голосом. «Со мной все в порядке», — как бы утверждал этот голос. Выходило просто великолепно, но это был всего лишь обман, как и другие голоса.