Томас Трайон - Другой

Нильс щедр, скажете вы. Согласен. Но какие роскошные дары получил он от Холланда: перстень, голубой сверток! Если вы учтете это, разве характер Холланда не покажется вам привлекательнее? Да, он именно таков. А его улыбка — бесподобная, кто может злиться на него долго?

Только не Нильс, разумеется, хотя его улыбка не менее божественна, и Нильс, который знает своего брата лучше других, готов защищать Холланда до конца.

Вот увидите.

Вы поняли, наверное, что все холланды этого мира подвержены влиянию глубоких страстей, каких не обнаружить у их сверстников. Их ненависть кажется не менее застарелой, чем у стариков. Но, скажете вы, вам доводилось слышать, какими делишками занимался Холланд с маленькой девочкой возле школы, — а кто из нас не отдал дани этим фривольным развлечениям? Кроме того, девочка была старше его и лучше просвещена кое в чем. И если Холланд поджег какую-то лачугу, то кто от этого пострадал? Ущерб невелик, а имущество Эда Иоахима, как известно, застраховано.

А что касается того нашумевшего происшествия с мальчишкой Талькоттов, то, несомненно, Холланд был там (он сам признавался), и, несомненно, мальчишка утонул, но я лично не верю никаким косвенным доказательствам по делу, кроме неопровержимого факта, что мальчишка был хромой, одна нога короче другой, что для такой разборчивой и чувствительной натуры, как Холланд, должно было казаться ужасным. Он не выносил ничего неловкого и уродливого, я признаю это, но при этом в уродстве было для него какое-то мрачное очарование.

Что опять же напоминает мне о карнавале пожарных в честь Четвертого июля, уродливом в некоторых своих проявлениях, ставшем, так сказать, началом, — к тому времени прошло уже несколько недель после похорон Рассела, и у большинства членов семьи воспоминание о смерти растворилось в тумане прошлого.

О, я чуть не забыл упомянуть, что как раз в то время в городе появилась новая девушка. Она поселилась вместе со своей семьей на Церковной улице и работала в десятицентовой забегаловке, наигрывая на разбитом пианино шлягеры сезона. Звали ее Роза Халлиган, но мальчишки успели прозвать ее...

1

— ...Эй, Кривоногая!

В облегающей юбчонке, в блузе цвета запекшейся крови, обтянувшей цыплячью грудь, Роза Халлиган строила глазки пассажирам Колеса Обозрения. Сверкающая в лучах прожекторов конструкция поворачивалась рывками, зачерпывая парочки из тьмы и вознося их высоко в небо. Из репродуктора гремело «На острове Капри», соперничая с механическим кваканьем калипсо и электрическим треском шутих и хлопушек.

В ответ на громкий призыв из одной лодочки Роза презрительно дернула плечиком, покачала головой и отвернулась. Роза Халлиган не связывается с мелюзгой. Подмигнув Холланду, Нильс махнул ей рукой и крикнул: «Ау-у!» — в то время как земля превращалась в плоский чертеж и быстро удалялась.

— Кармен Ломбардо поет носом, — заметил он по поводу песенки, пока лодочка судорожно дергалась, двигалась, останавливалась, снова двигалась, затем весь мир накренился, когда они оказались в высшей точке подъема, нижние лодочки раскачивались, выпуская пассажиров и впуская новых. Он смотрел вниз, на толпу, собравшуюся на площади размером с почтовую марку, где маленький провинциальный карнавал, устроенный попечительством местной пожарной команды, волновался и безумствовал одну только ночь. По другую сторону узкой улочки, усеянной огрызками кукурузных початков и пустыми картонными стаканчиками, потертые и выгоревшие палатки заманивали третьесортными аттракционами: «Выиграй куколку!»; Мадам Зора, астролог; Чэн Ю, Чудо Исчезновения; Зулейка — Единственный в Мире Настоящий Гермафродит.

Банг! Вуух!

Где-то взорвалась ракета, там и тут римские свечи разбрызгивали снопы искр на газоны, ребенок промчался сумасшедшим зигзагом с бенгальским огнем в руке. Колесо скрипело, Нильс отвернулся и стал изучать звездное небо.

— Вон Близнецы, — сказал он, найдя созвездие.

— С ума сошел, — ответил Холланд.

— Правда, вон они — видишь? Это Телец, над ним Рак, а справа от них две яркие маленькие звездочки, это Кастор, а тот, что пожелтее, — Поллукс. Близнецы.

Холланд бросил взгляд на него и, раздраженный тем, что колесо не движется, начал раскачивать лодочку, пока Нильс продолжал изучать небо: над Близнецами видна Большая Медведица, а там, видишь, — будто горсть семечек? Кресло Кассиопеи... Визг гармоники аккомпанировал его занятиям.

— Холланд! — сказал Нильс, когда музыка смолкла.

— М-мм...

— Что ты сказал миссис Роу, когда она поймала тебя в гараже?

Холланд хихикнул и произнес несколько слов, которые шокировали Нильса.

— Неужели, лапа? И что она сделала?

— Я же говорил, она прогнала меня. — На этот раз усмешка была не просто кривой, а чуть ли не бешеной. — Но она дождется!

— Чего дождется?

— Она дождется у меня, старая миссис Роу, получит свое!

Нильс заметил, что после этих слов возбуждение оставило Холланда, осталось лишь мирное, самоуглубленное выражение, узкие глаза вглядывались во что-то невидимое, известное лишь ему одному. Холланд, думал он, Холланд. Ты нужен мне — мы нужны друг другу. Вот в чем дело. Я всегда был — что? — зависим от Холланда. Без Холланда какая-то частица меня утрачивается.

— Смотри! Это Эрни Ла-Февер. — Нильс указывал вниз, на землю. — И еще смотри — Торри!

Обнявшись, Торри и Райдер стояли возле палатки «Выиграй куколку!», завороженные вращающимся колесом рулетки. Торри не принадлежала к роду Перри. После трех лет ожидания Александра и Вининг удочерили девочку четырех лет, год спустя появились близнецы. Все обожали Торри. Ее облик эльфа чудесно сочетался с царственной осанкой семьи Перри. Миниатюрная, хрупкая, с рыжеватыми волосами, карими глазами и множеством веснушек. Гамен, как говорят французы. Очаровательная, похожая на мальчишку, искрящаяся умом и юмором, она обещала стать хорошей женой Райдеру Гэннону. На восьмом месяце она казалась излишне пополневшей, хотя доктор Брайнард следил за ходом беременности.

Райдер поставил две монетки на нумерованные квадраты, хозяин запустил рулетку. Шарик, подгоняемый движением колеса, постепенно замедлял ход. Нильс видел сверху, что Торри не выиграла. Она долго стояла, вглядываясь в ряд призов позади прилавка, пока Райдер великодушно рылся в карманах. Потом покачала головой и потащила его прочь от рулетки — и от соблазна тоже, — и они смешались с толпой.

— Ужасно, — угрюмо пробормотал Нильс. В туфлях без каблуков Торри казалась неуклюжей, как пингвин, несущий арбуз. — Зато она родит замечательного малыша!