Вячеслав Денисов - Сломанное время

– Что, вас все-таки унюхали?

Ничего не ответив, Гоша спустился на пол. Спохватился, дотянулся рукой до выключателя и надавил на клавишу. И сразу стало темно.

– Мой сын умер от обезвоживания через двое суток скитания шлюпки в открытом океане. Я замотал его голову в свою рубашку и спустил в воду… Было хорошо видно, как за его тело сражаются две белые акулы… Все, что осталось мне в память о нем – это красное пятно на глубине около пяти ярдов… Я хотел размозжить себе голову о борт шлюпки, но меня схватили матросы. Еще через день умер первый из них. Еще через день нас осталось трое: я, помощник штурмана и матрос. Мы умирали от жажды, когда лодка ткнулась носом в берег…

Гоша слушал это так, как если бы по телевизору шел сериал, а он на кухне резал лук. Не хочешь слушать белиберду, а она все равно вползает в голову. Гоша вспомнил, как в юные годы собирался в школу, чистил зубы, а радио на стене в кухне повествовало о количестве надоев молока за минувшие сутки в районах Московской области. Дебилизация советских граждан, ежедневное – спросонья – получение совершенно ненужной информации. Биокодирование.

– Потом нашли водопад. И сутки жили рядом с водой, боясь отойти от нее и потерять. Но больше всего мы боялись, что водопад иссякнет… А ночью на нас напали ужасные существа и пожрали двоих моих друзей. Я очнулся уже здесь. Вместе с ним, – и мужчина толкнул ногой тварь.

Тварь дернулась и заурчала. Еще не гортанно, к чему привык слух Гоши, как-то по-человечьи…

– Когда ваша шлюпка пристала к Острову? – после долгой паузы спросил Гоша.

– Четыре недели назад.

– Значит, вы находитесь в этой комнате месяц?

– Почти месяц – если вы внимательно слушали.

– Вы сами верите в то, что говорите?

– Как не верить? Я же здесь? Я – здесь. И я это вам рассказываю.

– То, что вы рассказали, за малым исключением является темой в любом вузе, где география – профилирующий предмет! Вы душевнобольной или ваша задача – меня охмурить?

– Вузе?

– Да, я забыл, что вы не знаете, что такое вуз! – Гоша издал похожий на клекот смех. – Вы же – Генри Гудзон!

– Совершенно верно, мистер. Я – Генри Гудзон. А это – предавший меня и убивший моего сына штурман Роберт Байлот. А вот вы кто такой?

ГЛАВА 8

Непереносимо пахло сгоревшим железом, и резала глаза вонь расплавленных пластиковых перегородок. Авианосец после взрыва представлял собой печальное зрелище. Привыкшие к его скудному уюту люди рассматривали уцелевшую корму с сомнением в глазах. Если им придется теперь провести некоторое время здесь, то нужно сильно потрудиться. Вывернутая из земли корма имела на равнине неестественный вид. Еще более странный, чем стоявший посреди равнины авианосец. Падая назад, она обломила плиту верхней палубы и стала похожа на горшок, в который Господу осталось только насыпать земли и посадить какое-нибудь огромное растение. Впрочем, земли хватало и без потусторонних сил. Взметнувшаяся вверх, падая, она засыпала чрево кормы на треть.

– Я опасаюсь, нет ли радиоактивного заражения местности, – признался Донован, растаскивая с другими обломки. Несший вместе с ним обломок крыла «Эвенджера» Макаров посмотрел на него, как на ребенка.

– Доктор, если радиация есть, от нее вы не спрячетесь на этом Острове, где бы ни схоронились. Придумайте лучше что-нибудь для девочки – она совсем измучилась со своим животом. Кстати, когда, по-вашему, могут начаться роды?

Донован перевел дух и снял с носа остатки очков – две почти полностью раскрошившиеся линзы в погнутой оправе.

– Странное дело. По внешнему виду живота нет никаких изменений. Будь у меня зеркало, я бы…

– Зеркало? – встрял в разговор Николай. Розовое лицо его стало пунцовым. – Я видел обломок метрах в трехстах отсюда. Наверное, из каюты.

Донован покашлял:

– Молодой человек, слово «зеркало» имеет несколько значений. Тот осколок мне не подойдет.

Николай ушел.

– Такое впечатление, что плод у девочки перестал расти.

– Это может быть как-то связано с тем, что у нас не растут ногти и щетина?

– Макаров, я не астролог, я врач. Даже у трупов некоторое время растут волосы и ногти. Так что не ждите от меня вразумительных ответов.

К вечеру на равнине появилось странное сооружение, напоминающее летний домик для сбежавшего из сказки Свифта великана. На равном отдалении от джунглей выросло строение высотой в пять этажей. С неприступными стенами – днищем и бортами, корма авианосца тускло замерцала огнями.

Дженни никак не могла привыкнуть, что теперь ходить придется по стенам, а многие двери располагаются над головой. Это уже не было вросшее в землю судно. Это был остров на Острове, безопасность которого еще предстояло выяснить.

Трудно было смириться с мыслью, что Гоша погиб. Но верить в чудо было еще труднее. На глазах Макарова геолог спустился в люк, обнаруженный в полу верхней палубы, в трюм корабля. И на глазах Макарова авианосец разорвало на части. Если бы люк находился в кормовой части…

«Но и тогда Гоша умер бы сразу, – думал Макаров. – Ударная волна накрыла бы его, расплющила о стены, где бы он ни находился…»

Гоши не хватало. Странно, когда он был рядом, его трудно было заметить. И если высказывал он мысли, то они в большинстве своем казались Макарову абсурдными и раздражали. И только сейчас, когда Гоши не стало сразу и вдруг, он почувствовал по нему особую тоску. Тоску, которую испытывал бы, верно, если бы исчез Левша.

Вспомнив о Левше, Макаров спустился по самодельному трапу, ходить по которому приходилось с большой осторожностью, на «этаж» ниже. Там, при свете коптилок, собрались все. Еще днем, пока все занимались обустройством нового «общежития», двое мужчин, отправленных на берег за рыбой, притащили тюленя. С разодранной чьими-то острыми зубами спиной он, как уверяли «дежурные охотники», был еще жив. Мясо было съедено, а жир теперь набирали в плошки – во все, что угодно, что могло использоваться в роли таковых, и вставляли тряпочный фитиль. Освещение было не ахти какое, и воздух эти светильники не освежали, но это был свет. Свет, переоценить который ночью, когда разжечь костер было невозможно, было трудно.

– Я поверить не могу, что нас не ищут! – в последние дни беременная девушка плакала больше, чем спала. Потрепанное желтенькое платьице причиняло ей уйму хлопот. Отсутствие душа ее сокрушало. Еда шокировала. Привыкшая к более содержательной жизни, она все чаще и чаще впадала в депрессию, и состояние ее – Макаров заметил – передавалось другим. – «Кассандра» ушла две недели назад! Нас давно хватились если не на самом корабле, то на таможне на Бермудах! Неужели так трудно поднять в воздух вертолеты и найти этот дурацкий клочок суши?!