Наталья Александрова - Последняя загадка Ивана Грозного

– Подожди! – Володя расчистил место на столе и включил лампу. Потом достал из ящика завернутый в мешковину сверток и бережно поставил на стол. Невольно Лариса отметила, что руки у него хоть и худые, но сильные.

– Ну, гляди! – он одним движением откинул ткань, и Лариса невольно ахнула.

Неужели это она, та самая рухлядь, которую дал ей Илья Васильевич непонятно для чего и которую она, Лариса, не выбросила на помойку только потому, что не представилось удобного случая?

На столе стояла шкатулка. Полностью деревянная, даже небольшие круглые ножки тоже из дерева. Размером шкатулка в тетрадный лист и высотой сантиметров двадцать. Может и меньше, у Ларисы всегда было неважно с глазомером. Дерево, из которого она сделана, коричневое, с чуть красноватым отливом, по нему идут неявные узоры. А на крышке… на крышке нечто фантастическое.

Целая картина – две сказочные птицы сидели на ветке и клевали крупные ягоды. А по краям картины шел орнамент из диковинных цветов и листьев аканта.

– Боже мой! – Лариса всплеснула руками. – Неужели это она? Не может быть!

– Точно, она самая… – довольно улыбнулся Володя.

– Но что вы с ней сделали? – не унималась Лариса. – Как вы умудрились сотворить такую красоту из той развалины?

– Я всего лишь ее почистил, – ответил Володя, – снял многолетние наслоения грязи и пыли. Еще она была покрыта ужасным лаком. Знаешь (кстати, хочу напомнить, что мы на «ты»), в послевоенные годы, когда в стране ничего не было, мастера по дереву, которых язык не поворачивается назвать краснодеревщиками, вынуждены были пользоваться такими кошмарными лаками. Одно хорошо: они хоть защищали дерево от внешних воздействий и повреждений. В общем, я все это снял – и вот что получилось. А сотворил это чудо кто-то другой, и с твоей помощью я хочу узнать, кто.

– Но я ничего не знаю! – огорченно сказала Лариса, и ей тут же показалось, что одна из птиц на крышке повернула голову и посмотрела на нее с укором. – Мне подарил ее больной, сказал, что в благодарность и на прощанье, я еще брать не хотела…

– Да-да. А нельзя с ним поговорить насчет шкатулки?

– Нельзя, – вздохнула Лариса, – он умер.

– Ну, хоть что-то он сказал тебе, почему именно шкатулку дарит?

– Сказал, что она – самое ценное, что у него есть, еще… нет, больше ничего.

Она вовсе не собиралась повторять слова старика о том, что он видит, как Лариса несчастна, и что шкатулка предназначена ей судьбой. Чушь какая! Все-таки он был болен…

– Да… – огорченно сказал Володя, – со своей стороны могу сказать, что шкатулка изготовлена в восемнадцатом веке. Мастер, несомненно, европеец, так что в Россию шкатулку привезли.

– Но какая красота! – Лариса повернула голову, поглядела на крышку шкатулки под другим углом, и снова ей показалось, что птицы пошевелились, и ягода упала с ветки.

– Это называется интарсия, – Володя подъехал ближе, они вместе склонились над шкатулкой, – инкрустация деревом по дереву. Узор подбирается очень тщательно, иногда это тончайшие деревянные пластинки толщиной в миллиметр и размером с ноготь младенца. Чем больше пород дерева используется, тем сложнее и красивее картина. Смотри: вот палисандр, вот красное дерево, вот черное, эбеновое из Африки, вот розовое, очень ценное, из Бразилии, это обычный бук, а вот это привозили из Испании, но самым ценным считалось такое же с Кубы.

– То есть ты хочешь сказать, что шкатулка и вправду дорогая? – удивилась Лариса.

– Ну, думаю, что тысяч десять-пятнадцать за нее выручить можно… – ответил Володя, – мне чужого не надо, я тебе ее верну. Вот только хотелось бы узнать поподробнее, в чем тут дело.

– Да пускай она у тебя будет! – отмахнулась Лариса. – Я с голоду не умираю, продавать ничего не собираюсь. Неудобно как-то подарки продавать.

– Вот кстати о голоде! – встрепенулся Володя. – Давай прервемся и чаю попьем! У меня пироги домашние есть!

– Давай, – согласилась Лариса, еле сдержав вопрос, кто же эти пироги испек.

Кухня была большая, чистая и уютная. Глядя на занавески, которые топорщились от крахмала, на чистейший подоконник и на цветущую розу в горшке, Лариса твердо уверилась, что женщина в этой квартире присутствует. На столе стояло большое блюдо с пирожками, прикрытое вышитой полотняной салфеткой.

Однако на кухне все было сделано удобно для человека, который не может встать на ноги. Посуда стояла низко, в помещении было просторно и свободно, никакой лишней мебели – стол, два стула, шкафы встроенные. Проходы широкие – чтобы кресло прошло. Исключение составлял пуфик, покрытый махровым полотенцем, стоявший около окна.

Володя управлялся на кухне ловко и уверенно – привык, видно. И все же пироги о чем-то да говорили. И удивительная чистота. Лариса призналась себе, что у нее в квартире такой чистоты нету. Полотенце в ванной было свежайшее, кафель блестел, в раковине отражался потолочный светильник. Ну не сам же он все это делает. Нет, определенно, присутствует тут женщина…

Словно в ответ на ее мысли Володя, накрыв стол и наливая в чашки крепкий черный чай, крикнул куда-то в глубину квартиры:

– Михаил, иди сюда!

Это было так неожиданно, что Лариса вздрогнула. Впрочем, она всегда так реагировала на имя своего бывшего мужа, ничего не могла с собой поделать. Почти три года прошло, как развелись, а все никак она не успокоится. При звуке этого имени в голове начинают звучать все те слова, что кричала ей свекровь, а потом и муж. Да нет, кричал он, а свекровь никогда на нее голоса не повышала. Она вообще к Ларисе никогда напрямую не обращалась, все гадости норовила через своего сыночка передать. Он и старался от всей души.

– Мишка! – снова крикнул Володя. – Хорош дрыхнуть, дуй скорее на кухню!

«Значит, не женщина с ним живет, а мужик какой-то, – подумала Лариса, – вроде сиделки, что ли… Все же странно…»

– О, идет! – Володя повернулся к Ларисе и подмигнул. – Сейчас познакомитесь! Только ты к нему не лезь с нежностями…

«Больно надо», – чуть было не сказала Лариса, но вовремя прикусила язык, потому что в проеме арки, что вела из кухни в прихожую, возникло что-то большое, пушистое и коричневое. То есть не очень большое, размером не с бегемота, конечно, и не с большую собаку. Но вот маленьких комнатных собачек, каких-нибудь йорков и чихуа-хуа, поместилось бы в этом чудище штук восемь, да еще и место осталось бы для парочки китайских хохлатых.

– Ой, кто это? – обомлев, спросила Лариса.

– Миша, познакомься, это наша гостья, – громко сказал Володя, – она пришла по делу и ненадолго, так что ты уж будь так добр, не начинай безобразничать.

Чудовище неторопливо вошло в кухню, сладко потянулось, распластавшись на кафельном полу, и оказалось обычным котом, только очень большим. Но, возможно, так казалось из-за лохматости.