Слеза Василиска (СИ) - Шитова Екатерина
– Ну и докладывал бы, чего не доложил-то? – огрызнулся я, зло зыркнув на старика.
Я бросил свою заснеженную куртку на пол, сел рядом с ним, взял бутылку и отпил несколько глотков прямо из горла.
– Пьешь значит, скотина ты такая! – Петрович повернулся и со всего размаха ударил меня по спине, – а то, что у тебя труп из холодильника пропал – это тебя не волнует?
– Какой труп? – заикаясь, спросил я.
– Обычный! Мертвый! – заорал мне в ухо старик, – Пришел я, значит, девку вскрывать, а ее нет, как нет! И тебя тоже нет. Это что же значит?
Петрович схватил меня за грудки и затряс.
– Ты куда труп дел, паскуда?
Я повернулся к нему и глянул в покрасневшее от ярости лицо Петровича пьяными глазами.
– Никуда я ее не девал. Она сама взяла и ушла. Бросила меня, дура!
Петрович отпустил меня и захлопал глазами.
– Ты чего это, Антошка? Перепил что ли?
Голос его прозвучал испуганно. Он встал, взъерошил свои седые пакли и обошёл вокруг дивана.
– Давай-ка все сначала, да по-хорошему, Антошенька, – тихо и медленно, как малому ребенку, проговорил Петрович, – Ты утром мужика вдове выдал?
– Выдал, – ответил я.
– Всё хорошо прошло? В гроб-то он у тебя хорошо лег? А то плотники у нас, сам знаешь…
– Отлично лёг. Всё как положено, не первый год санитаром работаю! – заплетающимся языком проговорил я.
Петрович прошёлся туда и сюда, закивал головой, а потом повернулся ко мне и спросил осторожно:
– А потом ты решил отлучиться, так?
Я молчал, и старик, не получив ответа, продолжил:
– Ты, значит, отошёл. По неотложные личным делам. И в это время сюда вломились местные бомжи. Замок снесли, труп выкрали. Так и скажем. Ты не бойся, Антоша. Все так и скажем начальнику. Замок сейчас вот выломаем, и все улики будут налицо. Ты меня сколько раз прикрывал? И я тебя прикрою, не переживай. Только тут кое-какая проблемка…
Старик снова сел рядом со мной и зашептал мне на ухо:
– К покойнице этой нашей неопознанной женщина приходила. Назвалась сестрой, хотела труп забрать, а у меня ни трупа, ни документов! Чертовщина какая-то! Она так орала, так орала, потом бросилась на меня и вцепилась в горло, как дикая кошка. Насилу её оторвали от меня мужики, с которыми она приходила. Я ей ляпнул, что труп-то в соседний город на экспертизу увезли. Еле ушла эта бестия… Но грозилась вернуться, про тебя спрашивала. Так что, давай-ка, милок, рассказывай, что у тебя тут приключилось, и где на самом деле труп девчонки.
Я взял в руки начатую бутылку и жалобно взглянул на старого патологоанатома.
– Давай выпьем, Петрович? А?
Он как-то странно на меня посмотрел, как будто не узнал.
– Выпьем, и я тебе все расскажу. Клянусь! – добавил я.
Петрович взял бутылку, достал из шкафчика две разные рюмки и плеснул в них поровну прозрачной жидкости. Мы выпили, закусили чёрным хлебом, потом ещё выпили, а потом ещё и ещё. Когда Петрович, положив мне на плечо свою руку, затянул старинную песню, я понял, что пора, старик дошел до «кондиции».
Я прижал ладонь к его губам и сказал:
– Тшшш… Всё, Петрович, слушай. Только поклянись сначала, что не станешь надо мной смеяться.
Петрович сделал серьёзное лицо, но глаза его все равно были пьяными и мутными.
– Обижаешь, Антошка! – с трудом выговорил Петрович и хлопнул меня по плечу, – я ведь тебя больше всех санитаров люблю. Как я могу над тобой смеяться?
Я кивнул, налил себе ещё рюмку водки и опрокинул в рот обжигающую жидкость. Прокашлявшись, я заговорил. Голова моя оставалась ясной, алкоголь не затуманил разум, а вот язык шевелился плохо. Как смог, я рассказал Петровичу всю историю про Жанну от начала и до конца. Петрович был пьян, и я не боялся его реакции. Все пьяные на одной волне, они легко понимают друг друга. Да и мне просто хотелось выговориться, рассказать кому-то о своих чувствах и переживаниях, излить свою боль. Когда я, наконец, закончил свой рассказ, за окном стояла глубокая ночь.
Петрович смотрел на меня очень внимательно. Кажется, он даже протрезвел от услышанного. Я посмотрел на него, и мне стало неловко, к лицу тут же прилила кровь. Взгляд старика был таким пронзительным и свербящим, что я остро почувствовал свою уязвимость. У меня не было друзей, я никогда никому не изливал душу, ни с кем не откровенничал. И теперь, когда это случилось в первый раз, я вдруг почувствовал себя слабаком.
– Прости, Петрович, что вывалил на тебя все это. Слишком уж это все… Не надо было мне…
Старик внезапно и резко взмахнул рукой, не дав мне договорить.
– Не удивил ты меня, Антоша. Что касается вампиров этих, так и мне пришлось их повидать в морге. Что? Выкусил? То-то же! Петрович многое в жизни повидал! Хоть и захолустье у нас, но нет-нет, да и случается какая-нибудь чертовщинка. Как-то, лет пятнадцать назад, привезли в морг труп. Девушка, целая и невредимая снаружи, за исключением небольшой царапинки на шее. Начал я с телом работать, а оно, представь, сухое, как у мумии, полностью обескровлено. Вены аж скукожились все! Ну я тогда, конечно, знатно поседел! И так, и этак ее вертел, пытался понять, что с ней случилось, куда делась вся кровь. А потом побежал к главному.
Знаешь, Антошенька, что мне главврач приказал сделать? Несложно догадаться! Он приказал мне поставить другую причину смерти, чтобы шум не поднимать. Я поставил, да вот только через неделю к нам такой же труп поступил. И так раз пять или шесть повторялось. Уж мы тогда с главврачом страху-то натерпелись! Поняли, что вампир по городу гуляет. Даже сами хотели идти этого кровопийцу искать, чтобы изловить его и дело замять, не доводить до огласки. Да потом как-то все само собой стихло. Видно, уехал вампир из нашего городишки.
Я слушал Петровича, раскрыв от удивления рот.
– Что же ты раньше никогда об этом не рассказывал? – спросил я.
– Да разве об таком кому расскажешь? – всплеснул руками старик, – У главных – у них статистика. Святое дело. Статистику портить, значит, себе заявления не увольнение писать. А мы люди подневольные. Расскажи такое – сразу в безумцы и запишут. Лучше тихонько помалкивать. Было и было.
Мы оба опустили головы, замолчали на какое-то время, а потом Петрович толкнул меня локтем в бок.
– Про девушку-то еще не сказал тебе свое мнение, если, конечно, тебе интересно. Ты не будь трусом, Антоша. Прими все, как есть и ступай за ней. Совершать подвиги – это, конечно, страшно, но терять любовь – это уж очень болезненно переживать. Другие, они уже совсем не такими будут, если есть в твоей жизни одна-единственная. Послушай старика, уж я-то знаю, о чем говорю.
Я снова покраснел и удивленно уставился на него.
– Она сама отказалась от моей любви, Петрович. Она взяла и прогнала меня! Сказала, что останется с Василиском! Зачем же я буду навязываться?
– Нет, это не она отказалась от тебя, а ты отказался от нее. Пусть все это звучит, точно сказка: вампиры, драконы… Но то, что делает этот самый ее Василиск – это ведь бесценно, Антоша. Он заблудшие души к нормальной жизни возвращает!
– Но вот ведь как выходит – заодно он принуждает всех очищенных вампиров до конца жизни подчиняться себе!
– Они не подчиняются. Они благодарят, причем, судя по всему, искренне, раз готовы умереть ради него.
– Получается, все одно к одному! Какая–то кабала, пусть и искренняя, – огрызнулся я.
– Это не ты говоришь, Антоша. Это твоими устами говорят обида и ревность. А может и страх! – тихо проговорил старик.
– Да, конечно, ты ведь меня лучше меня самого знаешь! – насмешливо воскликнул я.
– Не тебя, а себя, – вздохнул Петрович.
Он замолчал отвел глаза, лицо его стало грустным, на глазах блеснули слезы. Видимо, он надеялся, что я не замечу этого, но я заметил, и мне стало стыдно за то, что я, сам того не желая, обидел старика.
– Ты чего это, Петрович? Ну? – с тревогой спросил я, смущенно поправляя очки.
Он вдруг как-то странно, неестественно всхлипнул, прижал морщинистые руки к лицу и разрыдался.
