Кэрри - Кинг Стивен
– А что же его подружка? Сюзи?
– Я думаю, это она его уговорила, – сказал Грэйл. – Когда я беседовал с ней, у меня создалось впечатление, что она очень переживает из-за своего участия в этой истории с Кэрри. Теперь она – в комитете по украшению зала, весела и счастлива. Словно пропустить выпускной бал для нее ничего не значит.
– М-м-м, – глубокомысленно отозвался Мортон.
– А Харгенсен… Я думаю, он посоветовался со знающими людьми и выяснил, что мы, если захотим, действительно можем подать на него в суд от имени Кэрри Уайт. Видимо, он решил не связываться. Но меня беспокоит его дочь.
– Полагаешь, в пятницу вечером будут какие-нибудь неприятности?
– Не знаю. Однако у Крис много подруг, которые будут на балу. А сама она таскается с этим беспутным Билли Ноланом, и у того тоже полно друзей. Из тех, что уже одним своим видом пугают на улице беременных женщин. И насколько я знаю, Крис Харгенсен вертит им как захочет.
– Ты опасаешься чего-то конкретного?
Грэйл неторопливо взмахнул рукой.
– Конкретного? Нет. Но я слишком долго уже работаю в школе и чувствую, когда дело дрянь. Помнишь игру со Стадлерской школой в 76-м?
Мортон кивнул. Три года – слишком короткий срок, чтобы стереть в памяти игру Ювин – Стадлер. Брюс Тревор был довольно посредственным учеником, но потрясающе играл в баскетбол. Тренер Гэйнс его недолюбливал, но только с помощью Тревора Ювинская школа впервые за десять лет могла попасть на региональные соревнования. Тем не менее Тревора отчислили из команды за неделю до отборочного матча, потому что во время проверки, о которой было объявлено заранее, у него в шкафчике для одежды обнаружили за стопкой книг пакет марихуаны. Разумеется, Ювинская школа проиграла со счетом 104:48 и, соответственно, не попала на региональный турнир. Этого, впрочем, никто уже не помнил, зато все помнили драку на трибунах, прервавшую четвертый период игры. Начал ее Брюс Тревор, который утверждал, что его подставили, а кончилось все тем, что четыре человека оказались в больнице. Один из них – тренер Стадлерской команды, которому съездили по голове чемоданом с аптечкой первой помощи.
– Есть у меня какое-то предчувствие, – сказал Грэйл. – Что-то должно произойти. Кто-нибудь явится с гнилыми яблоками или еще что.
– Может быть, ты ясновидящий, – ответил Мортон.
Из книги «Взорванная тень» (стр. 92–93):
В настоящее время большинство исследователей сходятся во мнении, что телекинетические способности являются рецессивным признаком – своего рода зеркальное отражение такой болезни, как гемофилия, которая проявляется лишь у мужчин. При этом заболевании – в свое время его называли еще и «королевским проклятием» – соответствующий ген рецессивен у женщин, и его присутствие никак не сказывается на их здоровье, в то время как дети мужского пола неизменно страдают несвертываемостью крови. Болезнь передается по наследству, только если подверженный ей мужчина женится на женщине, имеющей соответствующий рецессивный ген. Если в результате этого союза рождается мальчик, у него будет гемофилия. Если же девочка, она становится носителем рецессивного гена. Надо заметить, что в отдельных случаях мужчина тоже может быть носителем рецессивного гена, ответственного за гемофилию. Но если он женится на женщине с тем же «преступным» геном, их дети мужского пола будут подвержены гемофилии.
В случаях королевских семейств, когда супруги выбирались из весьма ограниченного круга лиц, вероятность передачи гена, попавшего в родословное дерево, была довольно значительна – отсюда название «королевское проклятие». В начале этого века гемофилия часто встречалась также у жителей Аппалачей и, как правило, наблюдается у представителей тех культур, где распространено кровосмешение.
В случае же телекинетических способностей носителями рецессивного гена являются мужчины. Этот ген может быть рецессивен и у женщин, но доминирует он только у них. Очевидно, Ральф Уайт был носителем. Маргарет Бригхем по чистой случайности тоже оказалась носителем этого гена, но, поскольку нет никаких данных о том, что она обладала телекинетическими способностями, сходными со способностями ее дочери, можно с уверенностью утверждать, что у нее он был рецессивен. В настоящее время исследователи скрупулезно изучают сведения о жизни бабушки Маргарет Бригхем, Сэди Кохран – ибо если доминантность и рецессивность телекинетических способностей проявляются так же, как и при гемофилии, то у миссис Кохран, по всей вероятности, они доминировали.
Если бы у Уайтов родился мальчик, результатом стал бы еще один носитель, и скорее всего передача мутантного гена на нем бы и закончилась, поскольку ни по линии Ральфа Уайта, ни по линии Маргарет Бригхем для их гипотетического потомка мужского пола не было сестер подходящего для вступления в брак возраста. А вероятность того, что он мог бы встретить другую женщину с телекинетическим геном, ничтожна мала. Ни одной из исследовательских групп, работающих над этой проблемой, пока еще не удалось выделить этот ген.
В свете обрушившейся на штат Мэн катастрофы никто не сомневается, что выделить телекинетический ген – это сейчас для медицины задача номер один. Больной гемофилией – или Г-ген – производит на свет мальчиков с недостаточным уровнем тромбоцитов. Телекинетик же – или ТК-ген – производит на свет девочек, которые, подобно Тифозной Мэри, способны разрушать и уничтожать просто по собственному желанию…
Среда. Время – за полдень.
Сьюзен и еще четырнадцать будущих выпускниц – комитет по украшению зала, ни больше ни меньше – работали над огромным панно, которое должно висеть за двойной эстрадой в пятницу вечером. Роспись на тему «Весна в Венеции» (И кто только придумывает эти дурацкие темы? Сью проучилась в Ювинской школе четыре года, два раза присутствовала на выпускных балах и все равно до сих пор не знала. Зачем, черт возьми, вообще нужна какая-то тема? Почему бы просто не устроить танцы, и дело с концом?) Один из наиболее одаренных в живописи учеников Ювинской школы, Джордж Чизмар, приготовил эскиз с гондолами на водах канала в лучах закатного солнца, гондольером в огромной соломенной шляпе у румпеля и разлитыми по воде и по небу богатыми всполохами розового, красного и оранжевого цветов. Слов нет, красиво. Затем Джордж перенес силуэтный набросок на холст размером четырнадцать на двадцать футов, пронумеровал участки с одинаковым цветом, и теперь весь комитет старательно замазывал их мелками – словно дети, ползающие по странице гигантского альбома-раскраски. Хлопот, конечно, много, думала Сью, глядя на перепачканные розовым мелом руки, но бал, похоже, будет на редкость красивый.
Рядом с ней сидела, скрестив ноги, Элен Шайрс. Она с хрустом потянулась и застонала, затем откинула тыльной стороной ладони упавшую на глаза прядь, оставив на лбу розовую полосу.
– Боже, и как только ты меня на это уговорила?
– Ты же хочешь, чтобы было красиво? – произнесла Сью, подражая голосу мисс Гир, старой девы из учительского состава, председательствующей в комитете, которую за глаза звали «Усатая мисс».
– Да, но можно было записаться в комитет по подготовке меню или по составлению программы. Чтобы не спину гнуть, а работать головой. Теперь-то я знаю, где мое призвание. И кроме того, ты сама даже не… – Она прикусила язык.
– Даже не иду на бал? – Сьюзен пожала плечами и подобрала с пола кусок мела. Пальцы у нее просто ныли от непривычной работы. – Да, не иду, но мне все равно хочется, чтобы было красиво. – Она умолкла, потом застенчиво добавила: – Томми пойдет.
Какое-то время они продолжали работать молча, затем Элен снова бросила мел. Рядом с ними никого не было: ближе всех работал Холли Маршалл – раскрашивал на другом конце панно нос гондолы.
– Давно хотела тебя спросить, Сью… – решилась наконец Элен. – А то все и так говорят, говорят…
– Да чего уж там. – Сью положила мел и принялась разминать затекшие пальцы. – Возможно, я должна кому-то рассказать – просто чтобы не было лишних домыслов. Я сама попросила Томми пригласить Кэрри. Надеюсь, это поможет ей… раскрепоститься, что ли, сломать стену отчуждения… Мне показалось, что уж по крайней мере это я должна была для нее сделать.
