Знаки и знамения - Мара Вульф
– Сам живи и другим не мешай, в меру возьми и в меру отдай. Три круга один за одним начерти и ото зла себя защити, – процитировал он одно из наших убеждений. – Только если будем придерживаться этих правил, нам удастся сохранить мир. Ненависть отравляет душу.
Он прав. Мой разум знал это, но сердце все равно болело.
– Ты верховный жрец. Я буду больше стараться, чтобы угодить Богине.
– Хорошо. – Дед выглядел довольным. – А теперь отдохни. Я распоряжусь, чтобы тебя проводили в твою комнату. Прими ванну и переоденься. Увидимся за обедом. И тогда я дам тебе дальнейшие инструкции. – Затем он махнул послушнице, которая появилась в воротах с ветками кроваво-красной смородины в руках. – Отведи Валеа в ее комнату и приготовь ей ванну, – приказал Раду.
Она коротко кивнула, не посмотрев на него. А потом так быстро двинулась вперед, что я едва за ней поспевала. Я не знала, сколько членов в нашем ковене. Раска казалась мне практически пустой. Однако, когда я бросила взгляд на жилую башню, в одном из окон что-то шевельнулось. Мы вошли в здание через маленькую дверь. Стены лестничной клетки покрывала штукатурка оттенка светлой охры, а в окна проникало достаточно много света. Девушка молча повела меня на четвертый этаж. Из коридора вело несколько дверей. Послушница открыла одну из них и пропустила меня в комнату, обставленную простой деревянной мебелью. Она оказалась немногим больше, чем моя хижина в Аквинкуме, но уютней и чище. В вазе на прикроватной тумбочке стояли желтые нарциссы, там же лежало несколько книг. Девушка прошла еще в одну дверь, за которой обнаружилась ванная комната. Она встряхнула полотенце и повесила его на держатель. Ванна на львиных лапах стояла посреди помещения и оказалась уже наполненной. Послушница провела над ней ладонью, и вскоре от воды начал подниматься пар. Я мечтала смыть с себя мир людей… вместе с воспоминаниями о Николае. Однако мне пришлось заглушить угрызения совести, которые охватили меня при мысли о нем. Видимо, я погорячилась. Во всяком случае, дедушку не встревожило его присутствие в Аквинкуме. Если когда-нибудь снова встречусь с Николаем, определенно нужно будет перед ним извиниться.
– Большое спасибо. Как тебя зовут? Ты давно стала послушницей? – спросила я у своей спутницы.
Та внимательно посмотрела на меня и начала жестикулировать в ответ.
– О, ты немая?
У входа в комнату послышался смех, и я резко развернулась.
– Ее зовут Коринн. Она дала обет молчания. – Прислонившись к косяку, в дверном проеме стояла молодая женщина. – Так обязаны делать все послушники, которые желают войти в ковен и впоследствии претендовать на более высокий ранг. Они молчат два года, а потом либо сходят с ума, либо становятся как шелковые. – Ее оценивающий взгляд скользнул по моей одежде. Сама она была одета в зеленый плащ ковена и выглядывающее из-под него светлое платье. А когда девушка опустила капюшон, я увидела знакомые глаза. Глаза, которые я и не надеялась когда-нибудь увидеть.
Я ухватилась за стул, чтобы не упасть. Это все сон? В действительности я не вернулась в Ардял, а лежала в своей кровати в Аквинкуме и спала? От отчаяния хотелось кричать и топать ногами, но я не издала ни единого звука. Горло словно сжалось. Гостья улыбнулась, однако она не выглядела дружелюбной. И эту улыбку я тоже хорошо помнила. Раньше я видела ее на лице двенадцатилетней девочки, с которой боролась за любовь нашего отца. Но та девочка давно мертва. А может, я и не в Ардяле, и не в Аквинкуме, а в стране вечного лета? Николай все-таки меня убил?
Она поджала губы.
– Ты ничуть не изменилась. – Это звучало не как комплимент.
– Лупа, – хрипло выдавила я из себя, бросилась вперед и повисла у нее на шее. По щекам полились слезы, которые я не могла сдержать. – Лупа. – Это не сон. Сестра была настоящей. Даже то, что ее тело рефлекторно напряглось, было мне знакомо. С самого детства ей не нравилось, когда к ней прикасались. – Ты жива, – выпалила я сквозь рыдания, когда она меня отстранила. – Как такое возможно?
– Это ненадолго, если ты меня раздавишь. – Меня рассмешило выражение ее лица, такое же хмурое, как и всегда.
Я взяла сестру за руку, потому что мне было просто необходимо удостовериться, что она из плоти и крови.
– Почему де… – у нее расширились глаза. – Раду, – исправилась я, потому что послушница до сих пор стояла в ванной. – Почему Раду мне об этом не рассказал?
– У него свои причины. Смой с себя вонь человеческого мира, а потом увидимся за обедом. Не говори ему, что я испортила сюрприз. Он будет в ярости.
– Не буду, – улыбнулась ей я. Вполне в духе Лупы поступать так, как она сама считала правильным. – Доставим ему такую радость.
Сестра приподняла темные брови:
– Да, доставим.
Мне не хотелось ее отпускать.
– Мы можем отослать Коринн, – предложила я. – Расскажи мне больше. Ты стала такой красавицей.
– А ты сомневалась?
– Ничуточки.
Разве что думала, будто она мертва. Лупа еще в детстве обладала необыкновенной внешностью. Стройная и гибкая, словно хлыст, с длинными белоснежными волосами, как у нашей матери, теми же льдисто-голубыми глазами и полными красными губами. Она была очень похожа на маму.
– Увидимся позже. Я просто хотела увидеть, какой ты стала. Так что не сдавай меня. – Как и прежде, в ее последних словах прозвучала скрытая угроза. На этом сестра развернулась и вышла из комнаты, в то время как я, не веря собственным глазам, продолжала буравить взглядом то место, на котором она только что стояла.
Мне хотелось окликнуть ее, побежать следом, потребовать объяснений, но Лупа уже завернула за угол.
Как такое возможно? Я потерла лицо обеими руками, стараясь избавиться от смятения. Лупа жива. Она не погибла в ту кошмарную ночь. Я недоверчиво покачала головой. На самом деле я никогда не была совершенно одна. Ее дедушка тоже прятал среди людей? Как он мог так мне солгать? Я была в отчаянии и вне себя от страха, когда Раду меня нашел. Однако он спас и Лупу. А потом украл у нас совместное детство. От злости у меня загорелись щеки. Он не имел на это права. Коринн подошла ко мне и подергала за рукав. Когда я повернулась к ней, она указала на ванную. Нос уловил аромат лаванды.
– Спасибо, – рассеянно сказала я, после чего она кивнула и вышла из комнаты.
Закрыв дверь, я шагнула к кровати и села на нее, разгневанная, расстроенная и растерянная одновременно. Раду знал, как страшно
