Крикеры (ЛП) - Ли Эдвард
Фил вытаращил глаза.
«Неужели это действительно так? Я не могу в это поверить,» — очень медленно сказал он себе.
— Я не бросал её, — проскрежетал он в ответ.
— Чушь собачья, Фил. Когда ты уезжаешь куда-то ради работы, а она не хочет переезжать с тобой, это то же самое, что бросить её. После того, как ты уехал, она сошла с ума. Она превратилась в нимфоманку. А когда через неделю я её уволил, она начала раздеваться в «Сумасшедшем Салли» и каждый вечер выставляла себя напоказ. Всё ещё не веришь мне?
Голос Фила помрачнел, когда он сказал:
— Нет.
Маллинз с кислым видом поднялся, достал папку из одного из шкафов и повернулся.
— Бак Норт и Пит Адамс, прежде чем они перешли в другие округа… эта головная боль с «ангельской пылью» только начиналась. Поэтому я заставил их сделать то же самое, что и ты делал прошлой ночью: следить за «Сумасшедшим Салли», пытаясь понять, что там происходит. Только эти ребята не просто записывали номера. Они ещё и фотографировали.
Фил сглотнул так, словно в горле застрял осколок стекла…
— Взгляни на свой страх и риск, — предупредил Маллинз. — Но не злись на меня за то, что я тебе показываю, потому что это ты сам спросил.
Затем Маллинз бросил папку на колени Филу.
Это было какое-то отвратительное наваждение. Фил отказывался верить любому намёку, но его руки потянулись к папке, как будто он собирался открыть неопознанный труп в морге. Он открыл её.
«Нет…» — просто подумал он.
Он уставился на содержимое папки. Его лицо словно превратилось в бесстрастную каменную маску. Небольшая стопка чёрно-белых фотографий 8х10 показала ему сначала несколько невзрачных женщин, выходящих из «Сумасшедшего Салли» рука об руку с различными парнями. Все безвкусно одеты в узкие юбки, блестящие блузки, высокие каблуки. Некоторые из них были явно уродцами, как те, которых он видел прошлой ночью. Затем несколько зернистых снимков, очевидно, снятых через объектив с низкой освещённостью. На этих снимках были изображены одни и те же женщины, занимающиеся различными половыми актами с грубыми мужчинами в джинсах. Это действие происходило в пикапах и других местах за зданием клуба.
На одной фотографии была изображена женщина-крикер с одной рукой, несомненно, длиннее другой, лежащая на спине на мусорном баке позади «Сумасшедшего Салли». Её ноги обхватили спину какого-то безымянного деревенщины. Фигура Наттера была видна на нескольких кадрах: высокий, худой, с морщинистым лицом. Он наклонился, чтобы поговорить с несколькими посетителями на улице.
А на последних четырёх фотографиях Вики Стил исполняла акт фелляции в кабинах разных пикапов. На последней фотографии она сверкнула озорной улыбкой, засовывая бумажные деньги в лифчик. Следы чего-то белого блестели на кофточке и волосах, и это могла быть только сперма…
— Я же тебе говорил, да? — сказал Маллинз. Он зарядил новую щепотку табака и тут же сплюнул. — Но ты не слушал. Это твоя проблема, Фил. Ты никогда никого не слушаешь. Ты всегда должен знать обо всём больше, чем любой другой парень.
«Да пошёл ты, — подумал Фил, но теперь, закрывая папку, он знал, что шеф прав. — Я просил об этом, я получил это, — подумал он. — Теперь ты счастлив, придурок?»
— Теперь ты знаешь, что к чему, — сообщил ему Маллинз. Стул под ним заскрипел, когда он переместил свой значительный вес. — Иногда мир действительно может быть куском дерьма, а?
Фил ничего не ответил. Он холодно положил папку на стол Маллинза, его лицо всё ещё было жёстким.
— Иди домой. Поспи немного.
Фил поднялся, словно вылезая из могилы. Образы роились в его сознании: голова Вики на коленях какого-то деревенщины, капли спермы, сияющей, как алмазы, в её волосах и на её блузке.
«Шлюха, — подумал Фил, выходя из участка. — Я уехал, и она превратилась в дешёвую стриптизёршу и проститутку…»
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Это был завораживающий звук, скользкий влажный щелчок, как будто клейкую ленту снимали с твёрдой поверхности.
Мир, казалось, гудел у него в голове: умиротворённо и чудесно.
Мешанина слов рикошетом отдавалась в его мозгу.
«Мои несчастные братья, — подумал он. — Я прощаю вас за ваши заблуждения и благословляю. Я люблю вас…»
— Óна! Óна!
— Кожоед!
— Спаситель придёт!
Он наблюдал с благоговением и верой. Какая честь видеть такое зрелище… Его сознание было опьянённым, затуманенным. Он был в приподнятом настроении.
«Плоть мира… Господи, благослови нас…»
Этот скользкий влажный звук возобновился. Сверкали цвета, вспыхивал контраст. Это было так красиво! Красный цвет рассеивался вокруг.
Его глаза обратились к небу.
А влажные звуки продолжались.
«Уже скоро, — подумал священник. Его сердце горело как тлеющий уголёк, горячий, пылающий слиток любви. — Да. Скоро это повторится снова…»
* * *Он был маленьким мальчиком. Насекомые жужжали у его лица, некоторые из них выпускали жала. Сухие ветви и листья хрустели под его чёрными кедами; солнце пробивалось сквозь деревья.
Он чувствовал себя не очень хорошо. В школе мисс Каннингем упомянула о том, что в Китае свирепствует настоящий грипп, и это может быть очень опасно.
«Я не получу его, — вспомнил он свою мысль. — Я же не китаец».
Но его кожа была холодной, несмотря на пронизывающий жар изнутри. В животе у него пересохло. Его уже вырвало один раз, и он знал, что это, должно быть, фаршированные перцы, которые его тётя подавала на ужин вчера вечером. Он ненавидел фаршированный перец. Почему они не могут есть пироги каждый вечер вместо этого? Пироги с корицей были великолепны, а клубничные с белой глазурью тем более…
Он не хотел возвращаться домой. Он не хотел думать, что болен.
«Я не болен, — убеждал он себя. — У меня нет никакого китайского гриппа!»
И он пошёл дальше, по-детски блуждая в сдерживаемом ликовании, в любопытстве, которое было столь же искренним, сколь и бездумным. В этом овраге он играл со своими солдатиками G. I. Joes… А здесь, у пня, который выглядел широким, как крышка люка, они с Дэйвом Кейвом Хаусманом стреляли в бутылки Nehi из пневматического пистолета, который Дэйв одолжил у Игла. И они попали во множество бутылок.
Земля под его кедами захрустела. Он не знал, куда идёт, и ему было всё равно. Однажды ночью он остался у Игла дома, чтобы посмотреть шоу Альфреда Хичкока, и одна дама по телевизору убила кого-то замороженной бараньей ногой. А потом пришёл дядя Игла — Фрэнк. Он занимался строительством домов и сказал, чтобы мы никогда не ходили в лес, потому что в лесу есть «вещи», которые десятилетние дети не должны видеть. Поэтому, естественно, на следующий день он и Игл Питерс отправились в лес, что с тех пор они делали почти каждый день. Однажды они нашли тёплую банку пива Miller и даже выпили её. В другой раз они нашли мёртвую кошку за Букингемской начальной школой, и живот кошки двигался от кучки червей, которые копошились в нём. А ещё они нашли большой тёмно-зелёный пластиковый пакет, полный заплесневелых журналов, только в этих журналах было много фотографий голых дам, и они смеялись, потому что это напоминало им сериал под названием «Обнажённый город». Одна из дам лила мёд между ног другой дамы, а потом она слизывала его! В другом журнале дама засовывала пистолет в дырку другой дамы. И после этого она втыкала в себя огурцы, бананы и всё такое. А ещё в одном журнале была подпись «Венди любит сосать», и это напомнило им о песне, которую они слышали постоянно, называемой «Венди». Эта дама держала во рту большую чёрную мужскую письку!
Они с Иглом бродили по лесу, когда только могли, но никогда не находили «вещей», которые, по словам дяди Фрэнка, десятилетние дети не должны видеть.
— Дядя Фрэнк сказал, что однажды здесь поиздевались над одной девушкой, — сказал ему Игл, когда они стреляли из рогаток по бутылкам у ручья. — Он сказал, что так написано в газете.
— Поиздевались над девушкой? А что случилось?
