Ричард Кнаак - Король серых

— Должно быть, переутомился, пробормотал он. Это было похоже на правду. Возможно, забытье его было чуть более глубоким, чем обычно, и он, сам того не сознавая, вступил в мир снов.

Пустых мест в вагоне становилось все меньше. Большинство пассажиров Тодтманн знал в лицо — он видел их почти каждое утро. Некоторых он даже знал по имени, однако у него и в мыслях не было завязать с ними знакомство — разве что с двумя или тремя из пассажирок. К сожалению, у них не было аналогичного желания относительно Джеремии, а он был не из тех, кто бросается вперёд. Когда все новоприбывшие равномерно распределились по вагону, Тодтманн снова погрузился в созерцание туманно-изумрудного мира за окном и в свои мысли.

Поезд, точно почуявшая волю лошадь, захрапел и рванулся вперед. Этот перегон не был отмечен никакими происшествиями. Мелькали старые, ветшающие строения, ускользающие ландшафты, которые он так хорошо знал и все же не мог бы описать, если бы его попросили. Наконец зеленое пространство за окном стало вертеться медленней — первый признак приближавшейся станции. Поезд снова вынуждали прервать свой беззаветный бег, и он горько заскрипел, разрушив блаженное состояние оцепенения, которого Тодтманн только-только достиг, — проклятие! — Джеремия расправил плечи. На этой станции не было шлагбаума, и семафор не оглашал станцию адскими воплями другое бросилось Джеремии в глаза. И на сей раз он точно знал, что.

Ворон. Он примостился на указателе, уверенно объявлявшем, что поезд прибыл на пригородную станцию Шомберг. Один птичий глаз был обращен в сторону поезда, а именно — если зрение не изменяло Джеремии — прямо на него.

Тодтманн был почти абсолютно уверен — хоть эта мысль и представлялась ему безумной — что перед ним та же самая птица. Прижимаясь лбом к закопченному стеклу, он тщился как следует разглядеть свою пернатую тень.

К его изумлению, птица ему подмигнула.

«Не подмигнула, а моргнула, болван!» А отчитал он себя за столь нелепое предположение. Ну разумеется, этот эбеновый призрак и не думал подмигивать. Единственная причина, что ему так показалось, — в строении глаз птицы — она может смотреть на конкретный предмет только одним глазом. Другой при этом должен быть обращен в противоположную сторону.

И все же… это было похоже на действие скорее осознанное, чем рефлекторное.

Словно желая покончить с этим вопросом, ворон расправил широкие, лоснящиеся, как аспидная доска, крылья и взмыл ввысь. Когда Джеремия, издав вздох облегчения, откинулся; на спинку сиденья, он краем глаза увидел высокую и бледную женщину, и она, к его удивлению, пристально на него глядела, идя по вагону. Он решил, что слово «бледная» неточно. Оно подразумевает цвет, а по сравнению с кожей этой женщины, лишенной возраста и красивой совершенной красотой, бледность луны казалась бы калейдоскопом цветов. Джеремия не успел и глазом моргнуть, как женщина скрылась из виду, однако весь ее облик, Черты лица явственно запечатлелись в его памяти. Он проворно обернулся, надеясь еще раз увидеть это совершенство, пока она не села и не скрылась за чьей-нибудь серой, угрюмой спиной. Но ее уже и след простыл. Он лишь на секунду привлек к себе внимание нескольких пар равнодушных глаз. Женщины не было.

Джеремия часто заморгал и стал лихорадочно озирать ту часть вагона, которая находилась у него за спиной, — перед его мысленным взором по-прежнему стоял образ таинственной чародейки; каскадом ниспадавшие волосы цвета воронова крыла, миндалевидной формы серебристые глаза, крутые дуги черных как смоль бровей, пухлые алые губы, которые, казалось, забрали всю ее кровь… Он не нашел ни одного лица, которое могло бы похвастаться хоть отдаленным с ней сходством. Какой-то неопрятного вида старик с крошечными карими глазками и застывшей в уголках губ презрительной ухмылкой — следствие долгих лет, проведенных в пригородных поездах, вопрошающе вскинул брови, словно интересуясь; зачем Джеремия потревожил его растительное прозябание. Тодтманн, сконфуженно улыбнувшись, отвернулся и, безуспешно стараясь придать беспечное выражение своему лицу, снова вперился в окно так напряженно, что со стороны могло показаться, будто у него на глазах разыгрывается сцена кровавого убийства. Заливший щеки Джеремии пунцовый румянец придал его бледно-зеленому отражению в оконном стекле рождественский колорит — впрочем, сам он этого не заметил.

Сначала блуждающие вороны, теперь — женщины из сна. Джеремия тряхнул головой то ли от отвращения к своему жалкому состоянию, то ли пытаясь очистить собственные мысли. Все тщетно. Когда поезд тронулся, Тодтманн снова принялся смотреть в окно, но это не принесло ему облегчения. Черный ворон и таинственная незнакомка не выходили из головы банковского клерка, они точно гипнотизировали, требуя от него полного внимания. Она успела пройти в соседний вагон? А ворон действительно следил за ним? Почему он решил, что это одна и та же птица? Возможно ли, что эта женщина не более, чем плод его воображения? Почему от всего этого сердце его готово выскочить из груди, а на лбу выступила испарина? Джеремия по природе не был ни особенно впечатлительным, ни нервным. Он взглянул на часы, хотя он и без того знал, что остается еще по меньшей мере полчаса пути, которые для него в тот момент означали целую вечность.

Когда в очередной раз лязгнули буфера и локомотив прогудел объявляя о следующей станции, Джеремия буквально прилип к стеклу, выглядывая свою крылатую Немезиду. Напрасно он пытался себя убедить, что поведение его граничит с идиотизмом, — с таким же успехом он мог приказывать себе не дышать. Однако первый беглый осмотр перрона ничего не дал — лишь кучка сонных пассажиров, кое-кто из которых мельком взглянул на него, но тут же отвел взгляд, чтобы не привлекать к себе чужого внимания. К тому времени Джеремию уже мало заботило, как он выглядит со стороны, хотя, будь он в состоянии рассуждать здраво, он непременно снова задался бы вопросом: каким образом эти двое могли поколебать его душевное равновесие? Но теперь имело значение только одно: увидит он еще раз ворона или нет. Джеремия обвел взглядом скромное здание вокзала. Из груди у него вырвался вздох облегчения — ворона не было. Как он и предполагал, это было простое совпадение. Скорее всего, две разные птицы…

— Сукин сын! — прошептал он, вытаращив глаза. Эта тварь была тут как тут. Не на шлагбауме и не на крыше вокзала — чуть дальше, на автостоянке. Ворон важно расхаживал по капоту новехонькой спортивной машины, нещадно царапая когтями краску. Джеремии почему-то показалось, что это Занятие доставляет птице несказанное удовольствие.