Джим Батчер - Барабаны зомби

Ну, бедную девочку нельзя так уж винить в этом. Томас унаследовал кровь отца — вампира Белой Коллегии. Говоря проще, Томас — хищник, питающийся психической энергией людей, которую проще всего высасывать из них с помощью секса. Эта составляющая его личности окружает его этакой аурой, заставляющей окружающих оглядываться в его сторону. Стоит Томасу щелкнуть невидимым выключателем своей сверхъестественной привлекательности, как женщины буквально не в силах ему отказать. А уж ко времени, когда он начинет кормиться, у них и желания такого — отказать — не возникает уже. Он их, конечно, убивает, кормясь — самую малость, но убивает; впрочем, он делает это по необходимости, чтобы не сбрендить, и следит за тем, чтобы не кормиться на одной женщине больше одного раза.

Такая осторожность ему нужна позарез: те, кого Белые вампиры выбирают в качестве пищи, получают от этого процесса несказанное наслаждение и довольно быстро превращаются в безвольных рабов. Однако Томас никогда не доводит своих до этого. Он совершил уже раз такую ошибку, и женщина, которую он любил, передвигается теперь в инвалидной коляске, пребывая по его вине в бездумной эйфории.

Я стиснул зубы и напомнил себе, что и Томасу приходится нелегко. Потом напомнил себе, что слишком уж повторяюсь, и посоветовал себе заткнуться.

— Сам знаю, что нету пива, — буркнул я. — И молока. И колы.

— Гм, — отозвался он.

— И я вижу, у тебя не нашлось времени покормить Мистера и Мыша. Ты хоть выводил пса погулять?

— Еще бы, — обиделся он. — То есть, гм... Я выводил его утром, когда ты уходил на работу, помнишь? Вот тогда я и встретил Энджи.

— Еще одну любительницу побегать трусцой, — хмыкнул я, снова превращаясь в Каина. — Ты же обещал не таскать сюда незнакомых девиц, а, Томас? И еще на моей гребаной кровати! Блин-тарарам, чувак, ты только посмотри, что за свинюшник!

Он честно посмотрел и изменился в лице — похоже, он и правда только сейчас заметил это.

— Блин. Извини, Гарри. Ну... это... Энджи — она, право же... скажем так, страстная как не знаю кто, и она... гм... спортсменка, и я не заметил, что... — он замолчал и, подобрав с пола "Наблюдателей" Дина Кунца, попробовал стереть с обложки жирное пятно. — Да уж, — криво усмехнулся он. — Погромили так погромили.

— Угу, — хмуро кивнул я. — Ты же здесь с утра. Ты обещал сводить Мыша к ветеринару. И прибраться немного. И купить продуктов.

— Ох, да ладно же, — вздохнул он. — К чему ты клонишь?

— У меня нет пива, — сообщил я. — И Мёрфи звонила сегодня на работу. Сказала, что забежит на минуту.

Томас выразительно повел бровью.

— Да? Правда? Ты не обижайся, Гарри, но что-то я сомневаюсь, чтобы она зашла по делу.

Я испепелил его взглядом.

— Слушай, хватит, а? Надоел уже с этим.

— Говорю тебе, давно уже пора объясниться с ней, а не ходить вокруг да около. Она тебе не откажет.

Я хлопнул крышкой ледника.

— Сколько тебе говорить, нет ничего такого!

— Ну... да, — вежливо согласился Томас.

— Правда, нет. Мы работаем вместе. Мы друзья. Ничего больше.

— Конечно, — подтвердил он.

— И вовсе я не собираюсь ухаживать за Мёрфи, — сообщил я. — И я ее в этом плане совсем не интересую.

— Ну да, да, слышу, — он закатил глаза и принялся подбирать разбросанные книги. — Затем тебе и нужен порядок в квартире. Чтобы твоя деловая партнерша не возражала против того, чтобы задержаться здесь ненадолго.

Я стиснул зубы.

— Блин-тарарам, Томас. Я ведь не требую от тебя гребаной луны с неба. И платы за жилье не требую. Но от тебя не убудет, если ты хоть немного поможешь по хозяйству перед работой.

— Угу, — произнес Томас, запустив пятерню себе в волосы. — Гм... Кстати, об этом.

— Что об этом? — поинтересовался я. Подразумевалось, что после обеда Томас уйдет на работу, а в его отсутствие квартирой займутся мои уборщики. Фэйре ни за что не покажутся, если кто-нибудь сможет увидеть их, а уж если я расскажу кому-нибудь о них, об их помощи я смогу забыть раз и навсегда. И не спрашивайте меня, почему они этого так не любят. Может, у них на этот счет жесткие профсоюзные нормы, или еще что.

Томас пожал плечами и присел на подлокотник кресла. На меня он не смотрел.

— Тут это... — сказал он. — У меня нет наличных сходить за продуктами. И к ветеринару. Меня снова уволили.

Секунду-другую я молча смотрел на него, пытаясь разозлиться для достойного ответа, но злость выходила так себе. В голосе его я услышал досаду и стыд. Настоящие, не наигранные.

— Черт, — буркнул я, злясь уже не на Томаса, но вообще. — Что случилось?

— Как всегда, — признался он. — Менеджер по продажам. Она зашла за мной в холодильную камеру и сразу начала раздеваться. А босс как раз обходил хозяйство с инспекцией и уволил меня прямо на месте. Судя по тому, как он смотрел на нее, мне кажется, ей светит повышение. Терпеть не могу дискриминации по половому признаку.

— Ну, по крайней мере, на этот раз это была женщина, — утешил я его. — Надо еще поработать над твоим самоконтролем.

— Половина моей души — демон, — буркнул он с горечью. — Его не проконтролируешь. Нереально.

— Не убедил, — возразил я.

— То, что ты чародей, вовсе не означает, что ты в этом хоть немного разбираешься, — сказал он. — Не могу я жить жизнью нормального смертного — не приспособлен я к ней.

— Но получается у тебя неплохо.

— Неплохо? — возмутился он, повышая голос. — Я с пятидесяти шагов запросто пыли не оставлю от девичьей стеснительности, но не могу и двух недель на работе продержаться — даже в дурацком парике и уродующей меня шляпе. Это ты называешь "неплохо"?

Он рывком распахнул крышку сундука, в котором хранил свою одежду, достал пару щегольских полуботинок, кожаный пиджак и, не оглядываясь, вылетел на улицу.

И ведь так за собой бардак и не убрал, подумал я, покачал головой и покосился на Мыша — тот лежал, положив голову на вытянутые лапы и глядя на меня скорбными глазами.

Томас — единственный из известных мне родственников. Однако это не отменяет истины: Томас плохо приспособлен к обычной жизни. Вот вампир из него отменный. Это у него получается легко и непринужденно. Однако как бы ни старался он жить хотя бы немного более нормальной жизнью, он то и дело вляпывается то в одну, то в другую проблему. Сам он на эту тему говорить никогда не любил, но я-то чувствовал, как нарастают в нем от недели к неделе боль и отчаяние.

Мыш негромко вздохнул, почти заскулил.

— Знаю, — сказал я ему. — Я тоже за него беспокоюсь.

Я вывел Мыша погулять как следует, и когда мы вернулись, над Чикаго уже сгущались осенние сумерки. Я забрал почту из ящика и начал уже спускаться по лестнице ко входу в мою квартиру, когда по гравию захрустели шины, и в нескольких шагах от меня скрипнули тормоза. Невысокая блондинка в джинсах, голубой блузке и белоснежной кожаной ветровке вышла из машины, не заглушив мотора.