Джим Батчер - Барабаны зомби

Проворачивая это дело, мы старались вести себя как можно осторожнее. В результате нам удалось спасти несколько жизней, чего мы не сделали бы, ввалившись туда очертя голову, но тот ренфилд едва не прикончил меня. Мёрфи убила его за доли секунды до того, как он на меня навалился. И в это мгновение ее и сфотографировали.

Я тупо пялился на фотографии.

Снимки были сделаны с различных точек. Из этого следовало, что в помещении находился кто-то еще, кто нас и снимал.

Кто-то, кого мы вообще не видели.

Третий предмет, выпавший из конверта на стол, представлял собой листок писчей бумаги, на две трети исписанный тем же почерком, что и адрес на конверте. Текст гласил:

Дрезден,

Я жажду встречи с тобой и предлагаю перемирие на ее время — перемирие, скрепленное словом моим и честью. Жду тебя сегодня в семь вечера у твоей могилы на кладбище Грейсленд; явившись, ты поможешь мне избежать действий, неприятных для тебя и твоей союзницы из полиции.

Мавра.

Последняя треть листка была занята не буквами. Вместо этого к ней крепился полоской скотча локон золотых волос. Я сравнил их с фотографиями.

Волосы принадлежали Мёрфи.

Черт. Мавра держала ее на мушке. Имея на руках фотографии, запечатлевшие ее как убийцу (да и меня, кстати, в качестве по меньшей мере сообщника), Мавра могла в считанные часы вышибить ее из полиции и упрятать за решетку. Однако еще хуже были волосы. Мавра очень неплохо колдовала... черт, по этой части она могла сравниться даже с чародеем не последнего пошиба. Располагая волосами Мёрфи, она могла делать с той буквально все, что пожелается, и ни одна душа на свете не смогла бы помешать этому. Мавра могла убить ее. Мавра могла хуже, чем убить ее.

Мне не потребовалось много времени, чтобы принять решение. В сверхъестественных кругах перемирие, подкрепленное словом чести, имеет силу закона — в особенности, если слово это дают пережитки старого мира вроде Мавры. Если она предлагает перемирие для переговоров, значит, так оно и есть. Она хотела сделку.

Я еще раз посмотрел на фотографии.

Она хотела сделку, и переговоры собиралась вести с позиции силы. Значит, шантаж.

Но если я не пойду на это, Мёрфи все равно что мертва.

Глава вторая

Мы с псом подошли к моей могиле.

Кладбище Грейсленд — место известное. Описание его можно найти почти в каждом путеводителе по Чикаго — ну, или там, в интернете... не знаю, проверить не могу. Это самое большое кладбище в Чикаго, и одно из самых старых. Со всех сторон его окружают стены — капитальные такие стены — и всяких там сказок и россказней про призраков и прочую жуть с ним связано предостаточно. Могилы здесь самые разные: от крошечных участков с простыми надгробными плитами в изголовье до полноразмерных копий греческих храмов, египетских обелисков, исполинских статуй — даже пирамида одна есть. Ни дать, ни взять кладбищенский Лас-Вегас, и моя могила тоже находится здесь.

На ночь кладбище закрывается для посетителей. Большая часть кладбищ закрываются, и на то есть причины. Причины эти всем известны, хотя говорить об этом не принято. Дело не в том, что там находятся мертвые люди. Дело в том, что там находятся и не совсем чтобы мертвые люди. Призраки и прочие темные создания встречаются на кладбищах чаще, чем в других местах, особенно в старых городах, где самые старые и большие кладбища расположены прямо в центре застройки. Затем вокруг них и строят стены, пусть даже высотой в каких-нибудь два-три фута: не для того, чтобы не пускать людей внутрь, но для того, чтобы не выпускать наружу тех, других. Стены в магическом мире обладают особой силой, а стены вокруг кладбищ укреплены негласным желанием держать живых и неживых, так сказать, по разную сторону стола.

Ворота оказались заперты, а в маленьком строении — слишком капитальном, чтобы назвать его будкой, и слишком маленьком, чтобы назвать его как-то по-другому, дежурил сторож. Но я бывал уже здесь и знаю несколько способов попасть при необходимости внутрь и выйти обратно. Например, в северо-восточном углу строители-дорожники оставили у стены кучу гравия, достаточно высокую, чтобы с ее помощью могли перебраться даже мужчина с одной здоровой рукой и крупная, не отличающаяся особенной уклюжестью собака.

В общем, мы забрались внутрь — Мыш и я. При всех своих внушающих уважение размерах Мыш практически еще щенок, так что лапищи его кажутся по сравнению с остальными частями тела непропорционально большими. Сложением своим пес напоминает статуи — ну, знаете, те, что ставят обычно перед входами в китайские рестораны. Широкая и мощная грудь, да и нос ничего такой, тоже мощный. Мех у него темно-серый, а кончики хвоста и пушистых ушей, а также нижняя часть лап черные. Вид у него пока немного нескладный и неуклюжий, но дайте ему с полгода нарастить мускулатуру, и он превратится в настоящее чудище из мифа. И будь я проклят, если возражаю против присутствия моего личного монстра при встрече с вампиром на моей же собственной могиле.

Я нашел ее неподалеку от довольно известной могилы девочки по имени Инес, которая умерла лет сто назад. Ее могилу украшает изваяние, напоминающее Алису из первых изданий Кэрролла: этакий ангелочек в викторианском платье. Ходят слухи, что девочкин дух время от времени вселяется в статую и начинает бегать и резвиться средь могил и даже окрестных кварталов. Сам я, правда, этого не видел.

Но, черт подери, статуи на месте не оказалось.

Моя могила из самых скромных. К тому же она который год уже остается незарытой: вампирская баронесса, купившая для меня этот участок, устроила все именно так. И гроб в ней стоит в постоянной, так сказать, полной боевой готовности — типа, как президентский самолет, только пострашнее чуток. Мертвецкий борт номер один.

Надгробная плита простая, мраморная — вертикальная стела, зато на ней выгравирована золотыми буквами надпись: ГАРРИ ДРЕЗДЕН. Ниже красуется золотая пентаграмма, вписанная в окружность пятиконечная звезда — символ заключенных в воле смертного магических сил. А еще ниже вторая надпись: ОН УМЕР ЗА ПРАВОЕ ДЕЛО.

Очень отрезвляющее место для прогулок.

То есть, все мы умрем рано или поздно. Умом мы все понимаем это. Эта мысль приходит к каждому в молодости и пугает до такой степени, что мы потом больше чем на десять лет пытаемся убедить себя в том, что все это фигня, и мы бессмертны.

Смерть не из тех вещей, о которых приятно думать, но и отделаться от нее невозможно. Что бы вы ни делали, как бы ни закаляли тело, как бы истово ни ударялись в религию, или медитировали, или постились, сколько бы денег вы ни перечисляли на благотворительность, вам никуда не деться от простого, но незыблемого факта: в один прекрасный день все кончится. Солнце взойдет, земля продолжит вращение, люди займутся своими обычными делами — только вас при этом уже не будет. Вы будете лежать, холодный и неподвижный.