Маркус Хайц - Ритуал

Тело странного зверя рухнуло на землю, во все стороны разлетелись мухи, но вскоре снова вернулись, чтобы черным облаком заклубиться над вонючей тушей овцы. По мясу ползали личинки, забирались под шкуру и медленно, но верно пожирали его.

Шастели молча рассматривали мертвого луп-гару. Жану и Пьеру требовалось время, чтобы привыкнуть к мысли, что оборотни действительно существуют, Антуан же с первого взгляда принял это как само собой разумеющееся. Сейчас он вдруг поднял голову и прислушался к звукам леса.

— Сюрту! — позвал он своего пса, рослого мускулистого мастиффа, который повсюду следовал за ним по пятам. — Где этот сукин сын? — пробормотал он, всматриваясь в густой подлесок. — Сюрту!

У Жана отвращение уступило место любопытству лесника, столкнувшегося с чем-то неизвестным. Нахмурившись, он опустился на колени у спины зверя, чтобы провести пальцами по густому меху. Его белая косица свесилась вперед.

— Довольно худой. Наверное, давно ничего не ел.

Пьер отступил на шаг и поднял мушкет, наставив его на зверя.

— Поосторожней, отец!

— Не доверяешь миру и покою? — К нему подошел Антуан, сама его осанка выражала презрение. — Трус! Луп-гару мертв. — Он пнул зверя в бок. — Умер с голоду или задохнулся.

В кустах внезапно раздался шорох. Резко обернувшись, Пьер направил туда мушкет.

— Что, испугался, предатель? — пренебрежительно улыбнулся Антуан. — Не бойся, Сюрту тебя не тронет. Он ест только маленьких детей. — Подобрав собственный мушкет, он подкрался к кустам. — Посмотрим, кого он вспугнул. Может, юную девочку, которая решила искупаться в ручье?

— Вернись, — потребовал Пьер, но, сделав еще несколько шагов, его брат растворился в темной зелени. Лишь стихающий треск выдавал его путь.

— Шесть лет разницы, но какой разницы! — покачав головой, пробормотал Жан и решил не тревожиться больше о младшем сыне, которого взял с собой на охоту лишь потому, что тот был стрелком от бога. Обычно Антуан жил со своими псами как дикарь в Теназейрском лесу. От недостающей ему серьезности и прямодушия вдвойне пришлось Пьеру, который уже пользовался славой усердного лесника.

Но сейчас Шастеля-старшего заботило кое-что поважнее сумасбродств Антуана. Его жажда знаний была далеко не удовлетворена. В обязанности лесника входило умение разбираться в обитателях вверенных ему лесных угодий, а потому ему хотелось поближе рассмотреть неведомый экземпляр, раскрыть его тайны, прежде чем тушей завладеют ученые. Он коснулся лап зверя, поднял одну и удивленно подозвал к себе Пьера.

— Смотри и учись. Что ты видишь? — спросил он, поднимая повыше лапу.

Пьер неохотно подошел.

— Личинки не забираются в его проклятое мясо?

— Я не об этом. Посмотри внимательнее.

Опершись на мушкет, Пьер присел на корточки возле трупа. Зная, что отец рядом, он чувствовал себя увереннее.

— Господи, да у него же когти, как у кошки! — возбужденно вырвалось у юноши.

Перебросив косицу за спину, Жан поднялся, Пьер тоже встал. Жан еще раз окинул взглядом улов и наконец решился:

— Нужно сейчас же известить Бофора. Этим делом должны заниматься власти. Следует сообщить королю. — Он сделал глубокий вдох и крикнул: — Антуан, иди сюда и пса своего тащи! Мы уходим.

Но младший сын не показывался, поэтому Жан Шастель снова его позвал. И еще раз. И еще.

Отец и сын внимательно вслушивались, но в лесу царила полная тишина. Внезапно зашуршало, послышались тихие шаги.

— Брось валять дурака, Антуан! — попытался образумить брата Пьер. — Темнеет, и дорога на Лангонь непростая. Я…

Он смолк, увидев, как отец, предостерегая, поднял руку.

Они снова вслушались в молчавший лес, лучи солнца теперь лишь изредка пробивались сквозь листву. Тени становились гуще, казались угрожающими. Тишину нарушало лишь зудение мошки.

— В чем дело, отец? — прошептал Пьер и поднял мушкет повыше, готовый в любой момент открыть огонь.

Жан взвел сперва правый, потом левый курок мушкета. С легкими щелчками встали на место запалы.

— Тихо, как на кладбище, — также шепотом ответил он. — Ни птиц, ни других зверей. Приближается хищник.

Пьер сглотнул, накативший страх сдавил ему горло. Он не решался откашляться, а только поднял мушкет и прицелился туда, откуда раздавался сухой шелест прошлогодней листвы.

Задрожал густой куст, в тишине его ветки зашуршали на удивление громко. Пьер едва не спустил курок, невзирая на то, что в где-то в чаще скрывался Антуан — вероятно, чтобы сыграть с ним очередную сомнительную шутку. Страх пересиливал здравый смысл.

— Даже не думайте в меня выстрелить, — раздался из подлеска строгий женский голос. — Потому что я-то уж точно не хищник.

Из-за деревьев появилась женщина в черном монашеском одеянии. На левом локте у нее висела корзинка с лесными травами. На вид лет сорока, на фоне темного одеяния белело привлекательное лицо, стройное тело скрывалось в складках рясы. Серо-карие глаза были устремлены на мушкеты.

— Опустите оружие, месье! Нет причины мне угрожать.

Поспешно поклонившись, Пьер с извиняющимся видом отвел в сторону дуло мушкета и представился. В ответ она назвала свое имя:

— Я аббатиса Григория из монастыря Сен-Грегуар.

— Не хищник, но ловец душ. — Жан пренебрежительно глянул на стройную монашку. — Не слишком ли далеко вы забрались от своего монастыря? Виварэ сейчас неподходящее место для безоружных.

— У меня есть опора много лучше мушкета. Господь — пастырь мой, Он защищает меня в пути, — с улыбкой отозвалась она, но испуганно отшатнулась, увидев за спинами охотников тварь на земле. Краски сбежали с ее лица, она перекрестилась.

— Да, да, только посмотрите! Дьявол посылает все новых волков, чтобы пожирать овец Господних, — ответил на это Жан. — Или хотите сказать, что Господь охранил бы вас от зубов этого голодного зверя?

Пьер откашлялся.

— Простите отцу его слова и не бойтесь, достопочтенная аббатиса. Этот волк больше никому не причинит вреда.

— Потому что мы его поймали. Не ваш Господь, — добавил Жан.

— Но с Божьей помощью, добрый лесник.

К удивлению мужчин, Григория подошла к трупу поближе и, осмотрев со всех сторон, снова перекрестилась и поцеловала крест на серебряных, изысканной работы четках, которые висели у нее на груди поверх рясы.

— Хорошо, что вы его поймали. Насколько я слышала, он принес немало страданий людям из ближних деревень.

— Как и многие священники.

Жану Шастелю не было дела до аббатисы, выглядевшей неестественной в живом зеленом лесу, но ему показалось странным, что она так далеко забрела от своего монастыря в поисках лекарственных трав. Впрочем, у него были заботы поважнее.