Лана Синявская - В когтях у сказки

– Скажите, а вы летаете на шабаш? – вдумчиво поинтересовался в трубке фальцет, явно подогретый кое-чем покрепче кипяченого молока со сдобным печеньем.

Ага! Щас! Пляски голышом в нашей полосе? Ищи сумасшедшую.

Вот волшебные мази – другое дело, тем более, что Анна приближалась к возрасту, в котором мази и кремы становятся весьма нелишними в обиходе. Летать от них не полетишь, но отражение в зеркале по утрам перестает вызывать депрессию.

Вы еще о демонах спросите, которым мы поклоняемся, – подумала Анна устало. Нет, демоны, конечно, существуют – она немало их повидала – но после более близкого знакомства с этими тварями… Нет, никакого поклонения демонам. Боже упаси!

Конечно, вслух она ничего подобного не произнесла, виртуозно навешав любопытному телезрителю лапши на уши, так, чтобы слишком не напугать, но отбить на будущее желание звонить, куда не просят, и спрашивать глупости. До утра ему точно будет над чем подумать – спать он все равно не сможет.

Режиссер не одобрил Аннину самодеятельность и долго читал ей нотацию в ухо, но ей было наплевать. Ей давно осточертела эта работа, и держалась она лишь потому, что среди скучающих, пьяных и сексуально озабоченных полуночников иногда попадались люди, которым реально была необходима ее помощь.

Но терпение Анны было на исходе.

С трудом высидев до конца передачи – а куда сбежишь из прямого эфира? – и терпеливо выслушав привычную порцию комплиментов по поводу высоких рейтингов, Анна наконец-то смогла пойти домой. Этим словом она теперь называла уютную съемную квартиру в чужом городе, в чужой стране. Человек, он ко всему привыкает.

Это время суток Анна любила больше всего. Ходьбы до дома было всего минут пять, и она могла позволить себе не спешить, с наслаждением вдыхая свежую прохладу пустынных улиц. Да и куда ей торопиться? Ник давно видит десятый сон под надежной охраной Каспера, а больше ее никто не ждет.

Беспокойный предрассветный ветер старательно подметал спящий город. Каблуки Анны гулко стучали по тротуару. Где-то вдали бибикнуло ночное такси, донесся чей-то неразборчивый крик. Уличные фонари бледнели в сумерках, и улица выглядела нереально серебристой, похожей на елочную игрушку.

Предложение приехать сюда оказалось неожиданным, но своевременным. Она как раз искала место, куда можно спрятаться от собственных невеселых, запутанных мыслей. Она практически ничего не знала о кинокомпании и имела весьма смутные представления об этой стране, но согласилась, не раздумывая.

Страна оказалась маленькой, а кинокомпания – большой и богатой, но это выяснилось только впоследствии. Анна до сих пор радовалась, что ей не пришлось пожалеть о своем неожиданном поступке.

Девушка остановилась у двери парадного и достала сигарету, пытаясь продлить минуты спокойного одиночества. Стояла полная тишь. С покатых крыш над головой доносилось царапанье маленьких лапок, сонная возня и бархатистое воркование – это просыпались голуби.

Макс… Ну да, они расстались. Нет, никто никому не изменял, и даже любовь еще тлела где-то под толстым слоем пепла. Так иногда случается: не вышло, не срослось, перегорело. То, что казалось единственно правильным, вечным, вдруг стало неважным и – что еще хуже – скучным.

Анна в сотый раз вспомнила их последний разговор:

– Уезжаешь?

– Да. Так будет легче.

– Но почему мне не легче?!

Вопрос, на который нет, и не может быть ответа.

После того, как Макс вернулся обратно в свои джунгли, Ник здорово изменился. Он старательно делал вид, что все в порядке, чтобы не огорчать мать, но Анне не нужно было слов, чтобы понять.

Поэтому она и взяла его с собой.

Так же, как и Каспера.

Касперу было не привыкать путешествовать за границу контрабандой. Вообще-то Анна не любила насылать на людей морок, но иначе Касперу пришлось бы остаться в одиночестве на долгий срок, а он категорически возражал. Конечно, друзья Анны гарантировали коту комфортное существование во время ее отсутствия, но у него имелись свои взгляды на комфорт, и Анна прекрасно об этом знала. Каспер превратил бы жизнь друзей в ад, – причем сделал бы это играючи, – в отместку за то, что хозяйка посмела вообразить, что ему достаточно вкусной еды и уютной постели, чтобы смириться с ее отсутствием.

Таможенная мамзель и бровью не повела, когда на экране монитора возник симпатичный кошачий скелетик. Даже когда скелетик энергично помахал ей лапкой – уставший от сидения в сумке Каспер весьма некстати решил почесать себе за ухом – мамзель не дрогнула. Она отмерла лишь после того, как сумка оказалась в руках хозяйки и вежливо пожелала пассажирке с ребенком счастливого пути.

– Мам, а что она видела? – заинтересованно спросил Ник, закидывая на плечо увесистую ручную кладь.

– Ничего, – пожала плечами Анна. – Она видела ПУСТУЮ сумку.

Ник хихикнул украдкой.

Затаившись на дне большой дорожной сумки, Каспер стоически выдержал многочасовой перелет и даже не нагадил. Больше того, когда он, помятый и всклокоченный вывалился из сумки на пороге их нового жилища, на его усатой морде явно читалось глубокое удовлетворение.

Осторожно повернув ключ, Анна на цыпочках вошла в однокомнатную квартиру. На самом деле у них было две комнаты, просто в Европе гостиная подразумевалась как само собой разумеющееся, а количество комнат считалось по количеству спален. Спальня была одна, и в ней сейчас сладко спал ее сын.

Анна щелкнула выключателем. Каспер, успевший просочиться в прихожую, недовольно сощурил огромные желтые глаза. Скинув туфли у порога, Анна прокралась на кухню, Каспер поплелся за ней, старательно зевая, но это не произвело должного впечатления на хозяйку, и он прочно обосновался у своей миски, всем своим видом показывая, что уже скоро, практически сейчас, его настигнет голодная смерть. И он, бедный, так и останется лежать застывший, у чисто вылизанной тарелочки.

– Вымогатель, – шепотом укорила Анна, но свежего корма все-таки насыпала. Каспер немедленно с энтузиазмом захрустел, в поддержку своей версии о несчастном голодающем животном.

Чаще всего, особенно при посторонних, Касперу удавалось убедительно разыгрывать из себя обыкновенного глупого кота, у которого на уме сплошные глупости вроде мышей, вкусной еды и соседских кошечек. Но это было сплошным притворством. Каспер был здоровенным, угольно-черным персом-переростком, под свалявшейся шкурой которого таились неуемные жизненные силы. Его шерсть, несмотря на использование самых лучших кошачьих шампуней и кондиционеров, больше напоминала один большой колтун. Его морда выглядела так, будто на нее наступил по меньшей мере мамонт. Впрочем, это как раз являлось признаком персидской породы, о чем Каспер никогда не забывал, как и о том, что он – ведьмин кот: когда он шествовал по улице, даже злые дворняги с визгом прятались по кустам.