Мальчики в долине - Филип Фракасси
Какое-то мгновение кажется, что время остановилось. Потом отец начинает выть.
– О, Сисси! – Он закрывает свой рот грязной рукой, а в комнате становится все светлее. – Черт побери, Сисси!
Он опускается на колени рядом с ней и всхлипывает.
Горячая жидкость стекает у меня по ноге, я опускаю глаза и вижу лужу на полу. Когда я снова смотрю в щель, отец опять сидит за столом.
Одна стена объята пламенем, черный дым собирается под потолком, словно грозовые облака.
Отец поворачивает голову к моей двери, и на мгновение наши глаза встречаются. Могу представить, что он сейчас видит. Осколок сына. Яркий глаз во тьме, свидетель его прегрешений.
Отец задерживает взгляд на мне. Я внимательно смотрю на него. Глаза, полные слез, и взъерошенные волосы. Всклокоченная борода. Лицо, мокрое от пота, красное от отблесков пламени. Он отворачивается и смотрит на мать.
Больше он на меня не взглянет.
Я хочу закричать и броситься к нему.
Зубы у меня стучат. Я начинаю стонать и не могу остановиться.
Я не могу шелохнуться. Не могу дышать.
Я могу только наблюдать.
Он медленно взводит курок винчестера – того самого, из которого он учил меня стрелять прошлым летом, – и зажимает приклад между коленей. Тусклое дуло упирается ему в подбородок.
Во мне что-то просыпается, и в последний момент я закрываю глаза.
Этот выстрел звучит глуше, чем первый.
Отрывисто и тяжело дыша, я открываю дверь и дерзко осматриваю мизансцену.
На мгновение я вижу себя со стороны – худенькая тень в мокрых штанах и с залитым слезами лицом, дрожащая перед огнедышащим драконом.
Я вижу лишь смерть, кровь и пламя.
Весь мой мир объят огнем.
Часть Первая
Нас Много
1
Приют Св. Винсента
Округ Делавэр, Пенсильвания. 1905
– Питер, просыпайся.
Я открываю глаза и вижу знакомую обстановку.
Белые стены. Металлические кровати в два ряда. Выбеленный сосновый пол. Яркий слабый свет, струящийся из больших незанавешенных окон на восточной стене. Две большие арочные дубовые двери в дальнем конце комнаты закрыты. Над ними поблескивает отполированный железный крест, словно неусыпный страж. Всегда начеку.
Саймон трясет меня за плечо.
– Проснись. Тебе приснился кошмар.
Я сажусь и тру глаза. Почти все ребята спят. Значит, еще рано. Нет и шести.
– Я не сплю, – говорю я и легонько подталкиваю Саймона к его кровати.
Он смеется и садится на свой матрас, выглядывая в большое окно между нашими кроватями.
– Может, сегодня пойдет снег, – радостно говорит он, словно это хорошо.
– Слишком рано. – Я зеваю и потягиваюсь.
В спальне ледяной холод. Мой тонкий халат свернут в ногах. Я натягиваю его поверх шерстяной пижамы. Она мне давно мала и обнажает щиколотки и запястья. Я надеваю туфли и тоже смотрю в окно.
Белое, как кость, небо кажется таким же твердым. Я встаю и оглядываю прилегающую территорию.
Вокруг растут голые серые деревья. Они кажутся мертвыми и высохшими. Земля поросла сорной травой, которая в тусклом свете кажется такой же серой, как деревья. Бесцветной. В южной части стоит хлев, в котором живут наши лошади, овцы и козы. Впереди раскинулось поле, где мы будем работать этим утром. Соберем урожай и сделаем запасы на зиму. Говорят, эта зима будет долгой и суровой. Интересно, все ли мальчики доживут до весны? Я беззвучно молюсь о них.
Металлический заводной будильник на моем комоде – единственный дозволенный нам предмет мебели – показывает почти шесть. Только у меня есть свой будильник. Он напоминает мне о детстве, о моей прошлой жизни. Это единственное, что я смог спасти из пылающего дома.
Я нажимаю на рычажок на звонке и отключаю его. Я уже проснулся. Воспоминания будят меня лучше любого будильника.
– Саймон, иди умойся. И возьми Бэзила с собой.
Бэзил, маленький болезненный черноволосый мальчик из Англии, которому нет еще и десяти, наблюдает за мной и Саймоном широко открытыми совиными глазами. Он уже полностью одет.
– Питер, но почему?
– Потому что он уже встал.
Я смотрю, как они выходят из спальни и направляются в сторону ванной комнаты. Потом изучаю остальных в свете раннего утра. Мне любопытно, проснулся ли кто-нибудь еще.
Похоже, мой ночной кошмар не потревожил остальных, и я чувствую себя виноватым за то, что разбудил Саймона. Но уже почти рассвело, и Пул скоро даст первый звонок. Ко второму, через десять минут, мы должны быть полностью одеты и готовы.
Я сбрасываю халат и пижаму, начинаю натягивать толстую рубаху и штаны, аккуратно сложенные в комоде. Сегодня будет холодно, и мысль о приближающейся зиме беспокоит меня по непонятным причинам. Я провел много зим в приюте Святого Винсента, и все они похожи одна на другую. Кажущееся вечным чистилище холода и тьмы.
И все же, смотря в окно на унылый пейзаж, я хмурюсь от беспокойства.
Меланхолию прерывает сигнал первого звонка из вестибюля. Я окидываю взглядом комнату и вижу, как очертания под одеялами начинают шевелиться и стонать.
Мальчики просыпаются.
2
Я выхожу на улицу и у калитки, ведущей на поле, вижу отца Эндрю. Он машет мне, и я машу в ответ. Мальчики гурьбой проходят мимо меня. Они рады оказаться на улице, но не горят желанием трудиться. Аарон, розовощекий мальчик, чьи светлые волосы кажутся почти белыми под утренним солнцем, идет рядом со мной. Ему всего тринадцать, но он один из немногих сирот почти одного со мной роста.
– Опять на поле? – жалуется он. – Мы уже столько овощей собрали. Хватит прокормить целую армию.
– Через несколько недель будешь благодарить священников, когда нас завалит снегом и мы будем сидеть здесь, как мыши в мышеловке. Помнишь, что было в прошлом году?
Он театрально стонет, и я, смеясь, похлопываю его по плечу.
– Раздели мальчиков, хорошо? Помоги отцу Эндрю.
Аарон кивает и начинает тянуть за одежку, легонько подталкивая малышей.
– Те, кто вчера работал в поле, сегодня занимаются животными. Остальные идут в поле. Пошевеливайтесь.
Второй священник, престарелый отец Уайт, выходит из дверей приюта и начинает сортировать оставшихся детей. Те, кого направили в хлев, сплоченной толпой идут ухаживать за животными и доить коз. Нужно будет закупить больше коровьего молока, а также мяса