Лев Овалов - Голубой ангел

Так было и на этот раз.

Иван Николаевич был болен, на телефонный звонок откликнулся Виктор. Но с Евлаховым Пронин захотел говорить, и не только вследствие врожденной дисциплинированности – Евлахов занимал крупный пост и косвенно являлся для Пронина в некотором роде начальством, – он просто по-человечески был мил Ивану Николаевичу, и Пронину приятно было ему услужить.

– Ты меня извини, товарищ Пронин, тревожу тебя по пустякам, – сказал Евлахов. – У нас тут один человек пропал. Так не можешь ли ты помочь его отыскать?

– Если срочно, то могу, – пошутил Пронин. – Адресный стол часа через три найдет человека, ну а мы за полчаса это сделаем. Слушаю.

– Да не совсем удобно по телефону рассказывать, – сказал Евлахов. – Может, заедешь?

Но тут вмешался Виктор.

– Дело в том, товарищ Евлахов, что у товарища Пронина грипп, – сказал он, отбирая у Ивана Николаевича трубку. – Так что если вы позволите мне заменить его…

– В таком случае, я его сам навещу, – весело отозвался Евлахов. – Нам чинами считаться не приходится! – И минут через двадцать действительно приехал к Пронину.

Крупный и располневший от сидячей жизни, Евлахов как-то сразу заполнил собой всю комнату.

– Знобит? – громко спросил он у Ивана Николаевича и наставительно посоветовал: – Чаю с малиновым вареньем и с коньяком выпей. Всегда так лечусь. Вечером киснешь, а наутро все как рукой снимет. – Евлахов придвинул кресло к тахте и сел. – А у нас тут оказия, – сказал он шутливым тоном. – Пустяки, конечно, а все-таки береженого бог бережет. – Он бесцеремонно указал на Виктора. – При нем можно?

Виктор неуверенно пошел к двери.

– Да, – ответил Пронин и поудобнее сел на тахте.

– У меня там в машине молодой человек сидит, – продолжал Евлахов. – Инженер Зайцев. Константин… Не знаю, как по батюшке.

– Да это неважно… – отозвался Пронин. – В чем дело-то?

– Как «не важно»? – воскликнул Евлахов. – Его весь мир скоро будет по имени-отчеству величать. Через пять лет его академиком выбе­рут… – Евлахов пересел ближе к Пронину, на тахту. – Зайцев к нам прямо со студенческой скамьи пришел, – объяснил он. – Костя Зайцев, Костя Зайцев… Так и привыкли его звать. Он у нас не на московском заводе работает, а в самой глухой провинции. Далеко отсюда. Однако Москва его не забыла. Не позволил себя забыть. Талантливый парень. Попал на завод птенцом, но в быту не погряз, мелочишки его не заели. Одно изобретет, другое. Любит дело. А недели две назад прямо огорошил нас в управлении. Прислал письмо, сообщает: изобрел бесшумный авиационный мотор. Сконструировал мотор с полным устранением шума при его действии! Понимаешь, что это такое? Другому бы не поверили, усомнились, а этот – знаем! – не привык словами на ветер бросаться. Я сейчас же ответ: немедленно выезжай, номер в гостинице приготовлен. Тут надо сказать, что в работе Зайцеву помогал его товарищ – инженер Сливинский. Ребята понимали, какое они дело делают. Никому ни полслова сказано не было. Я был третий, кому стало известно об изобретении. Получили они вызов, сложили чертежи в чемодан – и в Москву.

Приехали часа три назад. Сливинский с чемоданом проехал прямо в гостиницу, а Зайцев не удержался – решил прямиком заехать ко мне в управление. Поговорили наскоро, поругал я его за беспечность, велел чертежи немедленно привезти в управление, сохраннее будут, а самим утром явиться. Мол, во всем тогда разберемся. Дал я Зайцеву свою машину, приехал он в гостиницу, спрашивает, какой номер ему отведен, а ему и ключ подают от номера. «Разве мой товарищ туда не прошел?» – спрашивает Зайцев. «Нет, – отвечает портье. – Кто-то просил провести его в этот номер, но мы отказались, номер на ваше имя оставлен…» «А где же он? – спрашивает Зайцев, – этот товарищ?» – «А мы просили его в вестибюле подождать», – объясняет портье… Кинулся Зайцев в вестибюль – никого. Обежал всю гостиницу – никого. Мы, конечно, думаем, что Сливинскому или ждать надоело, или он знакомого какого-нибудь встретил, – отыщется через час–другой, но все-таки тревожно. Парень исчез, а ведь в руках у него не букет цветов…

Пронин выслушал рассказ и нисколько не встревожился.

– Отправился ваш Сливинский к каким-нибудь родственникам, – сказал он. – Возвращайтесь-ка лучше в номер и ждите его звонка. А на всякий случай я пошлю с вами моего помощника. Если Сливинский через час или два не отыщется, Железнов примет необходимые меры.

Евлахов виновато рассмеялся.

– Знаешь, у страха глаза велики! Я отлично понимаю, как докучают напрасные опасения, но ведь если что, лучше пораньше спохватиться.

– Оно правильно, конечно, – согласился Пронин и не договорил…

Евлахов встал.

– Спасибо, товарищ Пронин, – сказал он. – Предложением твоим я все же воспользуюсь, хотя будем надеяться, что помощнику твоему делать ничего не придется.

Виктор, надев пальто, уже ждал Евлахова в прихожей.

Они спустились по лестнице, сели в машину. На заднем сиденье скромно приютился молодой человек. Виктор с любопытством посмотрел, как выглядит будущий академик. Академик еще больше втиснулся в угол, уступая место вошедшим, и почему-то покраснел.

– Знакомьтесь, – буркнул Евлахов, грузно придавливая пружины.

Зайцев ждал, чтобы Виктор первым подал ему руку, и смотрел застенчиво и чуть исподлобья. Костюм и пальто на нем были не из дешевых, а сидели небрежно, точно были не по плечу. Вик­тор догадался о причине этой небрежности. Зарабатывал Зайцев много, но ухаживать за собой еще не научился, платье не шил, а покупал гото­вым. Вообще в нем еще сохранилось много угловатости, свойственной подросткам.

– Смеются над нами, – ласково сказал Евла­хов, угадывая молчаливый вопрос Зайцева. – Говорят, нашел твой Сливинский какую-нибудь родню и нечего поднимать панику.

– Да в том-то и дело! – торопливо сказал Зай­цев. – У Сливинского в Москве ни родственников, ни знакомых.

– Ну а в самом Сливинском вы уверены? – неожиданно спросил Виктор, пытливо вглядываясь в Зайцева.

Зайцев ответил не сразу. Он помолчал, нахмурился и затем, глядя Виктору прямо в глаза, негромко отчеканил:

– Видите ли, мы со Сливинским учились вместе еще в средней школе. Я за него ручаюсь как за самого себя. Если вы даже поклянетесь, что Сливинский преступник, я и тогда этому не поверю. А кроме того, он серьезный человек, превосходно учитывает ценность чертежей и никуда с ними пойти не мог.

Эта уверенность в своем товарище и твердый голос, каким все это было высказано, понравились Виктору, и он почувствовал к молодому инженеру симпатию.

– Но ведь из вестибюля вашего приятеля похитить не могли? – шутливо заметил Виктор. – Просто вы с ним как-нибудь разминулись и теперь, в поисках друг друга, рыскаете по всему городу.

3. Преступление в гостинице

Тем временем в гостинице, где остановился Зай­цев, случилось происшествие, не имевшее прямого отношения к исчезновению Сливинского. Хотя гостиница эта была в Москве одной из самых больших и многолюдных, десятки опытных служащих, несмотря на сумбурную и беспокойную жизнь сотен постояльцев, незаметно и постоянно поддерживали в ней образцовый порядок.

В залитом светом вестибюле сновала публика, легкий гул голосов тонул в обширном помещении; портье был занят обычными хлопотами – проверял списки постояльцев, разговаривал по телефону, отвечал посетителям; бесшумно поднимался и опускался лифт; пробегали официанты и горничные, и лишь один швейцар, стоя у величественной двери, философически наблюдал за всей этой суетой.

Один из постояльцев подошел к лифту, когда тот только что тронулся вверх. Постоялец присел на минутку на диван, но лифт не опускался. Он нажал кнопку звонка, вызывая лифтера вниз, но подъемная машина, остановленная где-то наверху, так и не спустилась. Постоялец собрался было идти по лестнице пешком, но тут подошел кто-то еще и принялся названивать гораздо нетерпеливее. Постепенно в ожидании лифта скопились несколько человек, раздались возмущенные голоса, кто-то из публики подозвал портье и пожаловался на беспорядок.

Портье сейчас же послал одного из служащих гостиницы выяснить причину задержки. Это был дежурный монтер Доценко, остановившийся у конторки поболтать с телефонисткой. Доценко весело побежал наверх и еще быстрее спустился вниз. Лицо у него было бледное, он что-то буркнул портье, и они вместе побежали разыскивать дежурного администратора.

Лифт стоял на четвертом этаже, и когда Доценко поднялся, он увидел металлическую дверь лестничной клетки приоткрытой. Сперва он с укоризной подумал о том, что лифтер куда-то отлучился. Но, заглянув в кабину лифта, он с удивлением увидел лифтера, неподвижно сидящего на полу. В тот день лифтом управлял Гущин, исполнительный и скромный работник, однако у Доценко мелькнула мысль о том, что Гущин пьян. Доценко тронул лифтера за голову. Голова Гущина безвольно покачнулась, а Доценко внезапно почувствовал, как пальцы его намокли. Он отдернул руку и увидел на пальцах кровь. Доценко наклонился. Затылок Гущина был залит кровью.