Емельян Аввакумов - Завещание вурдалака

– Ах да!… – вспомнил Павел о цели своего прихода. Надо было немедленно придумать какой-то повод, чтобы попасть на прием. Чем банальнее – тем лучше. Ну, хотя бы этот… Павел напустил на лицо скорбное выражение и, запинаясь для пущей убедительности, произнес: – Моя девушка. Она нашла другого. Полного придурка.

– Первая консультация, – более деловым тоном сообщила секретарша, – у нас практически бесплатная. Тысяча рублей. Приворот простой – две, с пожизненной гарантией – семь. Приворот по фотографии – четыре, по вещи – три с половиной, освящение жилища по фотографии – полторы, с выездом на дом – восемь…

– О, даже с выездом можно? – тут же оживился Павел. – И Лариса Матвеевна приедет?

– Что вы! – Секретарша даже порозовела от возмущения. – Лариса Матвеевна никуда сама не ездит. Это я вам называю не ее цены, а других наших специалистов.

– Вы знаете, я хотел бы именно к ней попасть. Сумма меня не смущает.

– Э-э… видите ли… Мы к Ларисе Матвеевне временно не записываем. Дело в том, что у нее очередь на год вперед.

– Но что же мне делать? – состроил несчастную мину Павел. – Я не могу ждать целый год. Мне срочно надо. Девушка уходит, еще, чего доброго, замуж выскочит. Может, можно как-нибудь, в обход официальной очереди? – понизил он голос. – Я бы и перед вами в долгу не остался.

Секретарша, казалось, засомневалась.

– Не знаю, молодой человек… Лариса Матвеевна… Нет. Это невозможно. Она меня с работы выгонит. Разве спросить ее…

Девушка легким движением поднялась на ноги, пересекла приемную и скрылась в темной арке, выложенной влажными камнями, словно вход в пещеру Аладдина.

Прошло минут пять. Внезапно серебряная пуля на шее у Павла дернулась, и его обдало волной холода. В голове что-то напряглось, и Павел почувствовал приближение объекта. В темном арочном проеме ему на секунду почудилось смутное движение, мелькнула чья-то тень, и Павел тотчас узнал глаза, жесткий взгляд которых он уже однажды почувствовал на себе – в тот вечер, в ресторане «Сатурн».

На мгновение через всю комнату – от Павла к арке – протянулся золотистый луч. Сканирование шло в обоих направлениях, и Павел угадал по его интенсивности, что там, в полумраке, стоит противник, сражаться с которым ему предстоит (если дело дойдет до этого) не кулаками, а куда более серьезным оружием. Таким, что не стоит на официальном вооружении ни одной армии мира.

В следующий миг наваждение исчезло. Голова стала ясной, пуля вернулась на прежнее место. В полумраке арочного проема появилась секретарша. Девушка досадливо кусала губы, часто моргала, на щеках играл сердитый румянец.

– Прошу прощения, молодой человек, мы просим вас немедленно покинуть салон, – скороговоркой произнесла она, пересекая приемную и недвусмысленно распахивая перед Павлом дверь. – Не заставляйте меня вызывать охрану.

– А могу я поинтересоваться, в чем причина столь пренебрежительного отношения? – спросил Павел, не особенно надеясь на ответ.

– Вы пришли с недоброй целью, – отрезала девица. – Вас не примут. Ни Лариса Матвеевна, ни кто-либо другой.

– Вон!!! – неожиданно заорал сзади карлик, лихим прыжком вскакивая на стойку и вытягивая вперед руку с агрессивно выставленным указательным пальцем и задевая головой свисавшее сверху чучело крокодила с оскаленной пастью.

Прядильная фабрика представляла собой мрачное четырехэтажное здание красного кирпича с зарешеченными окнами, больше напоминающее тюрьму. Здесь существовала такая же многоступенчатая система охраны, что и в «Салоне связей», а кроме того, фабрику окружал высокий глухой забор, поверху которого шла колючая проволока. По периметру шагал вооруженный человек с немецкой овчаркой на поводке. Попытки Павла проникнуть на территорию легальным путем (под видом торгового представителя швейного производства, намеревающегося заключить договор об оптовых поставках) не увенчались успехом. Один раз засветившись перед охраной, он не мог появиться там вновь с другой легендой. Оставалось только ждать, когда на город опустится ночь, чтобы под прикрытием темноты пробраться внутрь, так сказать, в обход официальных каналов, а проще говоря – по трубам и люкам канализации.

Павел выбрал себе в качестве наблюдательного пункта какой-то недостроенный дом по соседству с фабрикой. Катя сопровождала его в этой вылазке. От нее-то он и узнал, что на этой стройке – а возвести предстояло многоквартирный кирпичный жилой дом – вот уже восемь лет беспрестанно меняются подрядчики. Раствор месили то бессловесные таджики, то велеречивые молдаване, а с полгода назад в родную Поднебесную укатила группа китайских строителей, измученных многомесячными задержками зарплаты. Ходили слухи, что шефство над замороженным объектом возьмет на себя оборотистый московский мэр, которому жители Глинска настрочили жалобное письмо со множеством подписей, но пока он сюда как-то не выбрался, а может, не счел перспективным подобное вложение ничтожных, по его меркам, средств.

Фабрика, или «кирьяшка», как ее величали в народе, работала в три смены, и, когда стало смеркаться, Павел увидел из своего укрытия, как к воротам от автобусной остановки унылой вереницей потянулись работницы. «Что-то в их походке не чувствуется воодушевления. Нет радости в предвкушении праздника труда», – отметил Павел. Невеселые лица, сгорбленные спины, тяжелое шарканье обуви по асфальту. Картина начала прошлого века. Убожество. Нищета. Обреченность…

Медленно сдвинув крышку люка, Павел осторожно подтянулся на руках, выглянул наружу и осмотрелся. Уже стемнело, но в свете фонарей ему удалось разглядеть, что находится он во внутреннем дворе, возле самой стены здания прядильной фабрики. Чуть в стороне разгружали фуру молчаливые грузчики, одетые в робы и черные вязаные шапочки, почему-то именуемые в народе «пидорками». Мужики перетаскивали на спинах солидных размеров тюки, крест-накрест перехваченные металлическими полосками. «Хлопок, – догадался Павел. – Прекрасно. Двери распахнуты и только ждут гостей». Он уже совсем было собрался проскочить внутрь под видом грузчика, но вовремя удержался. Из кабины фуры, со стороны пассажира, тяжело отдуваясь, спрыгнул человек, внешностью напоминающий не то таджика, не то узбека. Навстречу ему из ворот цеха неторопливо, вразвалочку вышел маленький кряжистый лысоватый мужичок в сопровождении здоровенного детины, видимо, телохранителя.

– Ас-салам, Экбол! – приветственно раскинув руки, изобразил радость кряжистый.

– Низкий поклон, Аркадий Львович! – отозвался Экбол. Он говорил с сильным среднеазиатским акцентом, но одет был, насколько успел рассмотреть Павел, вполне по-европейски.