Емельян Аввакумов - Завещание вурдалака

В зареве пожарища Катя и Павел бежали, не чувствуя под собой ног, уже слыша, как где-то рядом заливается сирена и на тихую безмятежную улицу Благоева одна за другой въезжают пожарные машины…

– Все, не могу больше, – проговорила, задыхаясь, Катя и остановилась.

Павел поддержал ее под руку, хотя и сам двигался из последних сил: похоже, подвернул ногу, когда хватал с полу пистолет.

– Ну как? Идти сможешь? – участливо наклонился он к Кате.

– Да… наверное…

– Домой тебя отвезти?

– Отвези.

Они прошли еще немного по улице и почти сразу поймали машину.

Увидев, что частник открыл было рот, явно намереваясь что-то спросить, Павел опередил его:

– Полтинник даю. Больше – ни копейки. Тут все стоит полтинник, и спорить бесполезно.

Частник удивленно заморгал глазами.

– Ехать-то куда? Павел назвал адрес. Некоторое время сидели молча.

Злоключения кончились, но отчего-то Павлу не было весело. Почему? Может, из-за того, что он чувствовал себя немного виноватым перед этой чудесной, хрупкой, но вместе с тем такой сильной девушкой? А может, потому, что там, в Москве, другая девушка, находясь между жизнью и смертью, ждала помощи от него, Павла Ткачева, мужчины, которому она безгранично верила и которого беззаветно любила? Или из-за того, что победа, которую они одержали здесь, лишь малый эпизод в бесконечной битве добра и зла и впереди еще долгий путь, по которому предстоит идти, преодолевая трудности и горечь утрат?

Катя оторвала его от грустных размышлений – протянула книгу в темном переплете.

– Держи, спаситель человечества, – сказала она. – Смотри не потеряй. Если не разберешь по-старославянски, обращайся, переведу.

– Катя… – пробормотал Павел дрогнувшим голосом и замолчал. У него перехватило дыхание. – Спасибо тебе за все. Ты даже не знаешь, какую неоценимую услугу оказала своему городу, всем людям и… и мне. Благодаря этой книге я смогу обрести дар врачевания. Я смогу исцелять людей… И даже исцелить ту, другую, что сейчас находится в Москве…

– Да, я понимаю.

– Может, в Москву надумаешь перебраться? У тебя же светлая голова, а с работой мы поможем.

Катя помедлила, потом решительно покачала головой.

– Да нет, Паш, я уж как-нибудь здесь… Надо налаживать жизнь там, где ты родился и вырос. Что Москва? Миллионы людей – и все чужие. А здесь у меня родители, друзья, работа. К тому же, Паш, не гожусь я для борьбы с мировым злом. Мне бы книжки читать, в истории ковыряться. К тому же Борька с Никитой мне предлагают кое-какое частное предприятие организовать. Компьютерные игры и прочее. Так что применение мне найдется. А карту Глинска ты с собой возьми. Как знать, может, опять потянет в родные места…

Поезд на Москву отходил в семь вечера, и Катя пришла проводить

Павла. Состав запаздывал. Молодые люди стояли на перроне. Все слова уже были сказаны, все телефоны записаны. Павел топтался, немного виновато отводя глаза. Ему уже не терпелось вернуться в столицу. С чувством выполненного долга.

Его отпуск в России сегодня утром после тяжелого и продолжительного разговора с Мак-Кормиком был продлен еще на два дня. Уничтожение Ларисы Кирьяш и ее сподвижников было засчитано как выполнение специального задания. Мак-Кормик обещал даже похлопотать насчет премии, надбавки за суровые северные условия, правда, как-то не очень уверенно. Да уж какие тут суровые условия – вокруг теплынь, бабочки порхают, земляника цветет.

Наконец показался долгожданный поезд.

– Стоянка три минуты, – напомнила ему Катя. – Давай прощаться, да я пойду.

Павел развернул ее к себе, обхватил худенькое личико ладонями, быстро поцеловал.

– Я позвоню.

– Угу, – кивнула Катя.

Павел поднялся в вагон, прошествовал в свое купе, привычным движением забросил вещи на полку. И вдруг, повинуясь внезапному порыву, выскочил обратно в коридор, высунул голову из окна. Поезд тронулся, и мимо медленно поплыл глинский вокзал. Павел улыбнулся и ответно махнул Кате рукой, а потом долго смотрел на ее удаляющуюся фигурку и слушал перестук колес. За окном быстро сменяли друг друга пронизанные вечерним солнцем перелески и зеленые поляны, где в траве весело плясал предзакатный огонь…