Ольга Морозова - Избегающий смерти (сборник)

Совладав с собой, я подошёл к ней и спросил, на что она жалуется? Голосом Изольды она ответила мне. Я заглянул в её рот, и обнаружил, что проблема пустячная. Привычные действия успокоили меня, и я молча сделал своё дело. Я копался нарочито медленно, чтобы придумать повод удержать её, но неожиданно она сама помогла мне, спросив про какую-то профилактическую процедуру. Я тут же назвал ей минимальную цену, чтобы она только согласилась, и расписал все преимущества этой замечательной процедуры. Медсестра укоризненно посмотрела на меня, но ничего не сказала. Я велел ей записать Надежду на последние часы вечернего приёма, хотя было много и другого свободного времени. Когда она вышла, я совершенно без сил рухнул на стул и велел сестре сделать получасовой перерыв. Моё сердце билось так отчаянно, и я боялся, что его стук услышат пациенты.

В день, когда Надежда должна была прийти на приём, я страшно волновался. Заранее купил букет цветов и положил на заднее сиденье своей машины. Мне было страшно, что она не придёт, и я больше никогда не увижу столь милое мне лицо Изольды. Но она пришла. Я, как мог, скрыл радость, поручив медсестре сделать Надежде то, зачем она к нам пришла. Проверив качество оказанной услуги, я велел сестре заканчивать, сказав, что буду собираться. Мне непременно нужно было оказаться на улице раньше Надежды, чтобы она не успела ускользнуть. Пока сестра заполняла анкету и договор, я вышел из клиники и встал возле выхода, ожидая Надежду.

Она вышла, прижимая платок ко рту. Я окликнул её и предложил подвезти, пошутив насчёт того, что простуды ей сейчас просто противопоказаны, а автобусы ходят плохо. Она пожала плечами, но в машину села и назвала адрес.

Возле её дома я немного осмелел, вручил ей купленный накануне букет и пригласил на свидание. Она согласилась. Так мы начали встречаться, а когда истёк срок официального траура, мы поженились, и Надя переехала ко мне.

Чтобы не смущать её, я убрал все фотографии, где была изображена Изольда, решив, что расскажу всё немного позже, когда мы привыкнем друг к другу. Поначалу я просто упивался созерцанием облика умершей жены, и мне этого было вполне достаточно. Но довольно быстро я понял, что Надя – не Изольда. Надя работала бухгалтером в небольшой фирме, звёзд с неба не хватала, амбициями тоже не была перегружена. Хотя её голос – нежное сопрано – и был очень похож на голос Изольды, пением никогда не увлекалась. Пару раз я попросил её спеть, но она только засмеялась, сказав, что ей медведь наступил на ухо. Одевалась она, в отличие от Изольды, достаточно скромно, и, я бы сказал даже, серо. Красилась мало, волосы собирала преимущественно в хвост. Постепенно такая разница начала бросаться в глаза и раздражать меня. Я стал намекать Наде, чтобы она сменила стиль одежды, купила косметику, но она оставалась глуха к моим просьбам. В конце концов я сделал ей замечание по поводу гардероба в весьма категоричной форме. Тогда она пошла в магазин и накупила там дурацких тряпок, нисколько не приближающих её к образу Изольды. Конечно, это было совсем не то, что я хотел…

Я накричал на Надю, что она совершенно не умеет одеваться. Я принёс ей одежду Изольды, представив всё так, что купил это для неё. Я заставил Надю надеть на себя эти тряпки, прекрасно видя, что они ей не нравятся… но я настаивал, говорил, что ей это очень идёт. И Надя уступила… видимо, не хотела меня злить. Потом мы прошли с ней по магазинам, и я накупил ей одежды в своём вкусе. Что и говорить, Надя преобразилась. Теперь она напоминала Изольду гораздо больше, и сердце моё вновь затрепетало. Я купил ей косметику, которой пользовалась Изольда, и вынудил Надю делать себе ежедневный макияж в духе умершей жены. Я хотел добиться как можно более полного сходства. И, надо признаться, мне это удалось. Я буквально диктовал Наде, как надо одеваться, краситься, какую причёску делать. Если она не делала так, как я хотел, я начинал злиться и орать на неё, подолгу не разговаривал, если что-то в её внешности меня не устраивало. Я чувствовал, что превращаю её жизнь в ад, но ничего не мог с собой поделать. Мне так хотелось вернуть Изольду, что я превратился в монстра. Надя всё терпела молча. Очевидно, она любила меня, и хотела избежать глупых ссор.

И вот, когда внешнее сходство стало почти полным, я задумался о душе… Изольда никогда бы не стала работать бухгалтером, это очевидно… она была певицей, и это мне нравилось. Кто знает, полюбил бы я её так же самозабвенно, если бы она была бухгалтером? Пение было частью её образа, незабвенного образа…

Как-то, будучи в ужасном расположении духа, я в раздражённом тоне заметил Наде, что она ведёт серую, скучную жизнь. Мы ужинали, и Надя чуть не поперхнулась. Я видел, что ей очень неприятно это слышать, но извиняться не спешил.

«Какую же жизнь, по-твоему, я должна вести, чтобы не скучать?»

«Могла бы заняться вокалом, у тебя красивый голос!» – так же раздражённо заметил я.

Надя засмеялась: «Тебе так хочется, чтобы я была певицей?»

«Да! Мне хочется! Я люблю, когда женщина поёт. Что ты смеёшься?!»

«Просто это очень смешно, как мне кажется. Я – певица… никогда не пробовала себя в этой роли»

«А ты попробуй! Может, что и получится».

Надя пожала плечами и уткнулась в тарелку: «Хорошо. Если тебе так хочется, чтобы я пела…»

Я немного успокоился, и ужин мы закончили в молчании.

Чтобы Надя не думала, что я пошутил, я на следующий день привёл ей учителя музыки. Надя начала заниматься. Дело шло из рук вон плохо. У Нади был хороший голос, но неважный слух, и это создавало определённые проблемы. Учителя, которых я менял будто перчатки, уходили, мало чего добившись. Я нервничал, Надя разводила руками – певица из неё явно никудышная.

Но через пару месяцев ситуация в корне изменилась. Через каких-то знакомых я наткнулся на одного старичка-преподавателя, который за определённую сумму готов был взяться за дело. Он прослушал записи Нади, покачал головой, но сказал, что случай не безнадёжен. Я воспрял духом.

Старичок пришёл к нам, я познакомил его с Надей, и они начали заниматься. Первые успехи не заставили себя ждать, очевидно, учитель смог наладить хороший контакт с ученицей. Я видел, что Надя всё больше входила во вкус. Она занималась каждый день, а вскоре я уговорил её уволиться с работы, чтобы отдаться в полной мере новому увлечению. Я приготовился к бурной сцене по этому поводу, но, к моему немалому удивлению, Надя сразу согласилась. Она сказала, что её саму в последнее время начала утомлять работа бухгалтера, и она не понимает, как она может целый день считать чужие деньги и не сойти с ума. Я порадовался такой перемене в жене, полагая, что совсем скоро моя Изольда окончательно вернётся ко мне.