Дин Кунц - Мертвый и живой

– Ты – Эрика Пятая, – холодно ответил он, – не Эрика Четвертая. И своей абсурдной попыткой выдать себя за предшественницу ты добилась только одного – в самом скором времени твое место займет Эрика Шестая.

– После столь многих ночей страсти я помню силу твоих кулаков, остроту твоих зубов, кусающих меня, мою кровь, льющуюся тебе в рот.

– Немедленно приходи ко мне, – приказал он, решив, что должен ликвидировать ее в ближайший же час.

– Ох, дорогой, я бы пришла, если б могла, но Садовый район так далеко от свалки.

Глава 23

Когда они добрались до Т-образного перекрестка, где въездная аллея встречалась с главной дорогой парка Одубон, Майкл достал из кобуры на левом бедре незаконно приобретенный пистолет «Дезерт игл», заряженный патронами калибра «ноль пять магнум».

– Если они попытаются что-то учудить…

– Ставлю обе почки, что попытаются.

– …тогда, думаю, «Городской снайпер» – более разумный выбор, – закончила она, повернув на Уэст-драйв.

Фары высветили бледные силуэты мистера и миссис Гитро, на их ночной прогулке, под дождем, голыми, бегущими за собакой.

– Если нам придется выйти из машины, тогда, конечно, я прихвачу с собой помповик, но сидя я из него стрелять не буду.

Несколькими часами раньше они видели пастора Кенни Лаффита, одного из Новых людей, который разваливался психологически и интеллектуально. А вскоре после этого им пришлось иметь дело с еще одним созданием Виктора, который называл себя Рэндолом и нес какую-то чушь. Рэндол хотел убить брата Карсон, Арни, и потребовалось три выстрела в упор из «Городского снайпера», прежде чем он повалился на пол и больше не поднялся.

А теперь вот эта сладкая парочка.

– Черт, я так и не смогу доесть пубой, – пробурчала Карсон.

– Мне показалось, он чуть пересолен. И должен отметить, у миссис Гитро отличная задница.

– Господи, Майкл, она же – монстр.

– Тем не менее задница у нее отличная. Округлая, упругая, и эти маленькие ямочки наверху.

– У нас Армагеддон, а мой напарник одержим женскими задницами.

– Думаю, ее зовут Джейн. Нет, Джанет.

– Какая тебе разница, как ее зовут? Она – монстр, у нее классная задница, и ты уже готов пригласить ее на свидание?

– Как быстро они бегут?

Карсон глянула на спидометр.

– Примерно двадцать четыре мили в час.

– То есть две с половиной минуты на милю. Я думаю, мировой рекорд в забеге на милю чуть меньше четырех минут.

– Да, но едва ли мы увидим их фотографии на первых полосах спортивных изданий.

– Я слышал, что гончие могут пробежать милю за две минуты, – добавил Майкл. – Но не немецкие овчарки.

– Мне представляется, что эта овчарка уже выдохлась. Они ее догоняют.

– Если кто мне и нравится в этом забеге, так только собака. Мне бы не хотелось, чтобы с ней что-то случилось.

Немецкая овчарка и ее преследователи бежали по левой полосе. Карсон сместилась на правую и опустила стекло.

Поравнялась с марафонцами, смогла разобрать их крики.

– Собачий нос, собачий нос, большой, большой, большой! – кричала Джанет.

– Я думаю, она хочет заполучить собачий нос, – прокомментировала Карсон.

– Она его не получит, – заверил ее Майкл.

Оба нудиста не испытывали проблем с дыханием.

Баки Гитро, который бежал ближе к «Хонде», выкрикивал совсем другие слова:

– Убить, убить, посыльный с пиццей, посыльный с пиццей, убить, убить!

И окружной прокурор, и его жена, несомненно, клоны, у которых шел развал интеллекта, не замечали «Хонду», катившуюся рядом. Они видели только собаку, и расстояние до нее неумолимо сокращалось.

Майкл взглянул на спидометр.

– Двадцать шесть миль в час.

Чтобы определить, способны ли бегуны отвлечься от собаки, Карсон крикнула:

– Свернуть к тротуару!

Глава 24

Виктор сидел в ванне, а безобразное поведение жены превратило выпитое шампанское в уксус. Наверное, ему следовало положить трубку, прекратив этот разговор с Эрикой Пятой, которая выдавала себя за Эрику Четвертую. Он не положил, и, как выяснилось, поступил правильно.

– Здесь, на свалке, – продолжила Эрика, – в куче мусора я нашла одноразовый мобильник с неиспользованными минутами. Если точнее, с восемнадцатью неиспользованными минутами. Эти Старые люди такие расточительные, выбрасывают вещи, которые еще могут использоваться. Я тоже, по моему разумению, еще могу использоваться.

Каждая Эрика создавалась с одинаковым голосом, и внешне они были неотличимы, до самых-самых мелочей.

– Мой дорогой Виктор, мой милейший социопат, я могу доказать тебе, что я – та, за кого себя выдаю. Твоя нынешняя боксерская груша не знает, как ты меня убил, да?

Виктор вдруг осознал, что у него болит рука – так крепко он сжимал трубку.

– Сладкий мой, разумеется, она не знает. Поэтому, если ты захочешь убить ее точно так же, для нее это должно стать сюрпризом, каким стало для меня.

За долгие-долгие десятилетия никто не говорил с ним столь пренебрежительно, и никто из его созданий не смел так непочтительно обращаться к нему.

– Только людей можно убивать! – в ярости заявил он. – Ты – не человек, ты – собственность, вещь, которая принадлежала мне. Я тебя не убивал, я избавился от тебя, как избавляются от изношенной, ненужной вещи.

Он потерял контроль над собой. Ему следовало сдержаться. Его ответ предполагал, что он поверил ее абсурдному утверждению, будто она – Эрика Четвертая.

– Все Новые люди спроектированы так, что убить их крайне сложно. Никого легко не удушишь, если их удушишь вообще. Никого, кроме твоих Эрик. В отличие от остальных, у нас нежные шеи, хрупкие трахеи, сонные артерии, которые можно пережать, чтобы прекратить подачу крови к мозгу.

Вода в ванне стала менее горячей, чем минутой раньше.

– Мы были в библиотеке, где ты меня избил. Ты велел мне сесть на стул с высокой спинкой. Я могла только повиноваться. Ты развязал и снял с шеи шелковый галстук и задушил меня. Не так чтобы быстро. Превратил мою смерть в пытку.

– Эрика Четвертая получила по заслугам, – ответил он. – Теперь получишь и ты.

– В экстремальных ситуациях, – продолжила она, – ты можешь убить любое из своих созданий, произнеся несколько слов, секретную фразу, которая блокирует работу вегетативной нервной системы. Сердце перестает биться. Легкие прекращают сжиматься и разжиматься. Но ко мне ты такого милосердия не проявил.

– Теперь проявлю, – и он произнес фразу, которая блокировала ее вегетативную нервную систему.

– Дорогой мой, драгоценный мой Виктор, она теперь не сработает. Я пробыла мертвой достаточно долго, чтобы твоя контролирующая программа утратила работоспособность. Но не так долго, чтобы лишиться способности воскреснуть.